— Пожалуйста, — вскрикнула она, — не надо!
Гордон удивленно посмотрел на нее.
— Не говори так, дорогая.
В его голосе была страсть, и ей захотелось сказать ему, что и ей нелегко далось решение оттолкнуть его.
Ее трясло как в лихорадке, и, если бы он стал настаивать, она не смогла бы оказать никакого сопротивления. Ей оставалось лишь уповать на его порядочность.
— Прости меня. Я знаю, как трудно мужчине остановиться…
Гордон молчал. Джун беспомощно смотрела на него. Отблески заката играли на его скулах, усиливая огонь, пылавший в его глазах. Но, возможно, в них просто отражалось заходящее солнце. Она нахмурилась, пытаясь разобраться в этом.
Джун видела, что в нем борются противоречивые чувства, из которых явным было лишь огорчение. Да и какой мужчина в такой ситуации не был бы расстроен! Но он молчал и ни о чем не просил ее.
Наконец она увидела на его губах грустную улыбку.
— Если вы хотите, чтобы я восхищался вашими принципами, мисс Мортон, дайте мне время.
Он отстранился и встал. Затем, подав ей руку, резким рывком поставил ее на ноги.
Пока она приходила в чувство, Гордон сложил полотенце.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Джун молча кивнула и пошла куда глаза глядят. Гордон догнал ее и, взяв за руку, повел в противоположную сторону.
— Куда собрались, мисс Колумб?
Не удержавшись, она взглянула ему в глаза. Он ответил отстраненно вежливой улыбкой. Но вместо того чтобы ощутить благодарность, Джун вдруг с возмущением подумала о том, как легко он смог забыть о происшедшем с ними несколько минут назад.
Почти враждебно она спросила:
— Почему ты так добр ко мне? Ты бы должен был сейчас злиться на меня.
Уже стемнело. Яркая луна появилась на небе. Но даже в ее свете Джун не смогла разглядеть выражения его глаз.
— Тебе не составит труда поймать много пчел на свой мед, дорогая. Но ты можешь и передумать насчет урока номер четыре. — Взглянув на часы, он заметил: — Я должен сейчас лететь в Лос-Анджелес. Ты знаешь, куда идти?
Неожиданно ее охватило бешенство. Как он может быть таким безразличным! Может быть, там, на пляже, был не он, а лишь его двойник?..
Джун старалась не думать о том, что произошло, но одно было несомненно: она уже никогда не будет такой, как раньше.
— Я отлично знаю, куда мне идти, мистер Ньюэлл! В противоположную от вас сторону!
Он удивленно поднял брови, и это расстроило ее еще больше. Неужели он не понимает, что причиняет ей боль?
— Послушайте… — начала она. — Больше никогда не подходите ко мне с этим… этим… — Она показала пальцем на его губы, не в силах при воспоминании о страстных поцелуях произнести ни слова. — То есть с этим… этим… — Джун указала на его плечи. Окончательно лишившись дара речи, она растерянно посмотрела ему в глаза. В них была нерешительность.
Джун повернулась и пошла прочь, чувствуя себя бесконечно униженной. Какая глупая затея — попытаться вступить в связь с Гордоном Ньюэллом! И хотя их отношения не зашли слишком далеко, она все равно была сейчас опустошена и измучена. Она понимала, что это был переломный момент в ее жизни, и упрекала себя за нерешительность.
Но как он мог так легко и небрежно относиться к тому, что произошло? Увы, ответ на этот вопрос был ей слишком хорошо известен! Очевидно, у Гордона Ньюэлла такое случается каждый день и все это не имеет для него большого значения. К тому же его вряд ли когда-нибудь так прерывала совсем ошалевшая девственница, и он наверняка теперь будет относиться к ней как к капризному ребенку.
Вновь посмотрев на вещи со своей точки зрения, Джун вынуждена была признать, что все выглядит довольно пошло: она унизилась перед человеком, сексуально привлекательным для нее, но стоящим на более низкой ступени эмоционального развития.
Слезы стыда застилали ей глаза: скромная и романтичная учительница биологии в одночасье была превращена в легкомысленную бабочку каким-то плейбоем, который мог предложить ей лишь несколько уроков секса!
Джун читала книгу, сидя в шезлонге у бассейна, когда услышала стрекот вертолета. Из дверей дома стремительно выбежала Лиз. Лицо ее заливала краска смущения.
— Моя дорогая, — прошептала она, приблизившись. — Боюсь, что мистер Ньюэлл прилетел сегодня специально для того, чтобы поговорить с тобой и Эффи.
Джун вскочила, уронив книгу.
— Поговорить со мной и Эффи? — эхом отозвалась она. — Но о чем?
Лиз отрицательно покачала головой. Было видно, что она очень расстроена.
— Я не понимаю, почему он вдруг проявил такой интерес к вам, но…
Джун прервала ее.
— Я только оденусь и спущусь. А где Эффи?
— Она в панике.
— Скажите ей, чтобы ждала меня в западном крыле.
— О Господи! — только и смогла ответить Лиз.
Сердце Джун бешено колотилось. Она быстро надела летнее платье и сандалии.
Войдя в коридор, ведущий в западное крыло, она увидела, что Эффи уже там и показывает ей жестами, чтобы она поспешила. На ней было короткое красное трикотажное платье, и Джун решила, что оно более соответствует образу дизайнера, чем нечто халатоподобное, надетое на ней. И кроме того, в руках у Эффи был складной метр.
Влетев в первую попавшуюся комнату, Эффи указала на кучу проспектов с образцами тканей и обоев.
— Сделай вид, что изучаешь эту белиберду, а я буду что-нибудь измерять.
Джун кивнула, ненавидя себя за то, что доставляет Лиз столько волнений. Она опустилась на колени и наугад взяла проспект. Эффи подошла к ближайшему окну.
— Так, — важно сказала она. — Я приступаю к измерениям. Записывай: семьдесят четыре дюйма на тридцать три.
Джун отбросила проспект и схватилась за блокнот, но вдруг обнаружила, что у нее нет карандаша.
— Может быть, это поможет? — услышала она тихий голос за своей спиной. Ее сердце ёкнуло. Как он мог так тихо подойти к ним?! Оказывается, он может делать это не только при лунном свете.
Стараясь сохранять самообладание, Джун повернулась к нему и произнесла:
— О! Мистер Ньюэлл.
Он протянул ей золотую ручку.
— Спасибо. Я, должно быть, где-то потеряла карандаш.
Комната была абсолютно пустой, и ее слова прозвучали по меньшей мере странно.
Чувствуя, что краснеет, Джун повернулась к Эффи и попросила:
— Повтори, пожалуйста.
Глаза Эффи округлились, и стало ясно, что она уже забыла только что названные цифры и вряд ли их вспомнит.
— Э…
— Семьдесят четыре на тридцать три, — подсказал Ньюэлл.
Джун состроила гримасу, но, так как стояла к Гордону спиной, он услышал только вежливое «спасибо».
