и общественная жилка, у других – наклонность к философии, мистико-религиозные увлечения; буйный, непоседливый темперамент или способность к музыке и живописи.
Среди потомков (о детях Михаила Бакунина, если они и были, ничего не знаю и предоставляю этот вопрос специалистам по биографии Бакунина) – ряд общественных деятелей, большинство средней величины, но есть и недюжинные, как, например, Алексей Ильич Бакунин (№ 40): был членом II Государственной Думы, по профессии – врач, чрезвычайно активный и энергичный человек. Очень характерно, что в потомстве Александра Александровича Бакунина находим ряд самоубийц: сын от одного брака – Николай (№ 48) застрелился, от другого – Александр (№ 51) застрелился (это был очень сильный, умевший работать и очень отзывчивый человек), Николай (№ 52) повесился. Здесь же ряд музыкальных субъектов, как застрелившийся Александр, Елизавета Александровна (№ 63) (очень экспансивная). Внучка Александра Александровича Бакунина, Татьяна Михайловна (Плясова) (№ 79), – также музыкальна и имеет наклонность к живописи. Из II таблицы укажу еще на следующих: Александр Ильич Бакунин (№ 39) – земец; Николай Гаврилович Вульф (№ 27) – также земец; Михаил Александрович Бакунин (№ 54) – окончил архитектурную школу в Париже; Гавриил Николаевич Вульф (№ 60) – толстовец; Александра Михайловна Петрункевич (№ 64) – историчка; Анна Михайловна Петрункевич (№ 65) – певица и Пикок (№ 77) – артист.
Сопоставляя данные по обеим таблицам, мы можем отметить ряд общих психических черт. Оставляя в стороне общую одаренность, свойственную большинству, находим живость темперамента, у некоторых большую неустойчивость, неуравновешенность (самоубийства детей Александра Александровича); мистицизм и религиознофилософские увлечения (сестры Александра Михайловича Бакунина в I таблице и ряд представителей из семьи Бакуниных в табл. II; сюда же надо отнести в конечном счете и самого Михаила Бакунина – субстанционалистский тип мышления); художественные и музыкальные таланты. Очень гармонируют между собою образ Екатерины Михайловны Бакуниной, этой сестры милосердия всю жизнь, и Павла Александровича Бакунина с его необычайной душевной ясностью и чарующим впечатлением на окружающих.
Конечно, уточнить все эти особенности очень трудно; к сожалению, в области генетики психических свойств человека мы пока принуждены оперировать чисто субъективно определяемыми частями человеческой психики.Родословные А. С. Пушкина, гр. Л. Н. Толстого, П. Я. Чаадаева, Ю. Ф. Самарина, А. И. Герцена, кн. П. А. Кропоткина, кн. С. Н. Трубецкого{18} В. Золотарев
Переплетающееся родство названных лиц вызвало у нас желание одновременно рассмотреть родословные всех семи представителей различных периодов и течений русского идеализма. Приступая к нашей работе, мы задавались целью не только отмечать случаи родства даровитых людей, но и уяснить себе, действительно ли имеющиеся у них общие предки могли дать им те или иные ценные задатки.
На страницах «Русского евгенического журнала», не раз печатавшего подобные работы, нет нужды отстаивать значение исторической генеалогии наряду с генеалогией анкетной. Та и другая имеют свои плюсы и минусы. Для настоящей статьи мы вынуждены в несколько раз сократить полный текст нашей работы, ограничиваясь в большинстве случаев тем впечатлением, которое создалось после произведенного обследования от данной фамилии в целом, лишь изредка характеризуя в двух словах отдельных ее представителей. Но и при такой краткости наша попытка уяснить основной «дух» каждой фамилии по историческим известиям и прозвищам, думается, имеет значение при выяснении вопроса о наследственности психологических особенностей и, в частности, таланта. Помимо этого практического интереса, биографии предков таких людей, как Толстой, интересны сами по себе. Относительно родословных таблиц скажем, что знаками вопроса отмечены предположительные связи генеалогических звеньев [176] . Можно легко увидеть, что, если отбросить их все, общая картина существенно не изменится, и о наследственности таланта в наших 7 случаях можно говорить с неменьшим правом.
Заканчивая наше краткое вступление, дадим еще табличку, которая, несмотря на свою условность, служит, как нам кажется, подтверждением того, что не все фамилии в целом одинаково одарены и, стало быть, имеется предпосылка для нашей работы. Здесь интересно сравнить данные о родне литераторов и супруги Пушкина – Гончаровой. Обращает внимание выдающееся количество поэтов в родне Пушкина. Исчерпывающими сведениями о родственниках всех 8 мы не обладаем, но так как неполнота данных сказывается одинаково во всех родственных группировках, то думаем, что относительные величины близки к действительности и годны для сравнения. В таблице учтены потомки прапращуров обследуемых. I. А. С. ПУШКИН (табл. I)
Биографии ближайших предков и родственников А. С. Пушкина настолько широко известны, что мы можем не касаться их. По линии матери поэта, этнографически уходящей с одной стороны в Абиссинию, с другой – в Италию, Германию и Скандинавию, интересна только фамилия Ганнибал, наделившая поэта пылкими чувствами и воображением с эротическим уклоном. Сверх того она могла дать ему литературные способности и ум выше посредственного, качества, которыми обладали «Арап Петра Великого» Абрам Г. и ряд его потомков – поэтов и ученых.
По линии отца мы тоже находим людей вспыльчивых, нервозных, вплоть до «душевной болезни» и с горячим воображением, благоприятствовавшим любовным историям различного содержания от драмы с убийствами до водевиля. Но литературные задатки были и в этой семье. Дед поэта, Лев Александрович Пушкин, от первого брака имел: трех сыновей, из которых ни один не известен склонностью к поэзии, от второго – дочерей и двух сыновей, из коих один, Василий, – поэт, другой, Сергей, – автор любовных стишков, – отец поэта. Такое распределение талантливого потомства Льва Александровича заставляет предполагать, что поэтическая наследственность шла если не исключительно, то главным образом по женской линии. В этом отношении род Чичериных, по имеющимся сведениям, не дает положительных данных. Кроме новой струи горячности и преданий о родстве с Италией, он вряд ли дал Пушкину что-нибудь. Другое впечатление производят великороссы Приклонские. Судя по прозвищам, спокойному прохождению службы, отсутствию вторичных браков, умеренному долголетию и довольно нормальной детности, это были ровные, мягкие, может быть, даже вялые, меланхоличные люди. В летописи русской культуры занесен только один из Приклонских – Михаил Васильевич (1728–1794) – автор нескольких научных статей, с 1778 по 1784 г. бывший директором Московского университета. Зато обращает на себя внимание их потомство по женской линии. Все браки урожд. Приклонских, потомство которых удалось нам более или менее полно проследить, давали поэтов. На вышеприведенной табличке мы видели, что у Пушкина среди его родственников-литераторов стихотворцы занимают 36 %. В потомстве прапращура Александра Сергеевича, Вас. Герас. Приклонского, мы наблюдаем это явление еще в более сильной степени. Здесь 52 % писателей владели стихом, среди лиц, заслуживающих почему-либо упоминания, 71 % занимались сочинительством, наконец, среди всех потомков процент литераторов будет равен 7,8 (27 из 346 человек); если брать только мужчин, он будет не ниже 10. Среди потомков Вас. Герас. наиболее известны: поэты: А. С. Пушкин, Д. В. Веневитинов, П. А. Козлов, семья Сумароковых-Княжниных, с А. П. Сумароковым во главе, и археолог гр. Ал. Ив. Мусин-Пушкин. Думается, что на основании всех этих данных можно говорить о наследственной передаче если не поэтического таланта, то, во всяком случае, соответствующего темперамента. О женах Приклонских заметим только, что Радиловы происходят от татарского мурзы Льва Тургенева, к потомству которого принадлежал писатель Ив. Серг. Тургенев.
Следующей идет фамилия Головиных, через которую проходит ближайшая линия родства Пушкина с Толстым. К сожалению, мы не можем ничего сказать об ее исконных качествах, унаследованных от родоначальника, крымского князька, грека родом, в 1891 г. явившегося в Россию и получившего здесь весьма нелестное прозвище «ховра» (Хаврония). В следующих поколениях произошло расщепление, и на служебном поприще выделилась только младшая ветвь рода, к которой принадлежали два наиболее известных члена фамилии: первый в России граф, игравший крупную роль при Петре I, – Федор Алексеевич и его двоюродный брат – Иван Михайлович (в родосл. № 65). Не имея соответствующих данных, трудно сказать, что в том и другом было родового головинского и что получено от матери и бабки. Иван Михайлович был любимым «денщиком» Петра I, учился за границей кораблестроению, «но ничему не выучился», как прибавляют позднейшие биографы. По дошедшим до нас рассказам, он рисуется человеком неглупым, находчивым, пожалуй, добродушным, но, что называется, мягкотелым и себе на уме, поэтому отличался он лишь на «всепьянейших соборах», где замещал Зотова в должности «князя-папы». Заманчиво было бы, но не представляется пока возможным утверждать, что он мог прибавить что-либо ценное к наследственному богатству обоих своих знаменитых потомков. Указанное выше расщепление могло произойти под влиянием знатной Рюриковны кж. Холмской. Ее малочисленный, быстро угасший род успел показать примеры воинской и нравственной доблести, а по женской линии она связана с очень интересной
