других находила себе выход в религиозных исканиях, политической борьбе, поэтическом и музыкальном творчестве, любовных похождениях и кутежах и доводила Голицыных до изгнания, ссылки, самоубийства и умопомешательства. Из специальных способностей – литературные выявились у 11 % кн. Голицыных; княжны, по общему правилу, не столько сами проявляли таланты, сколько передавали их своим потомкам, насчитывающим несколько довольно крупных имен. Одна из Голицыных в XVII в. вышла за кн. Трубецкого, и от нее происходят все последующие кн. Трубецкие, по своим качествам представляющие как бы ветвь голицынского дома.
К сожалению, у нас нет никаких данных о кн. Екатерине Дмитриевне Трубецкой, но можно думать, что она получала и передала следующим поколениям толстовские и голицынские литературные задатки. Ее единственная дочь была хорошей рассказчицей и имела склонность к сочинительству. Со стороны кн. Волконских имеются тоже благоприятные показания. Князь Николай Сергеевич, по словам внука, был «одарен тонким эстетическим вкусом», точно так же его двоюродный брат кн. Григорий Семенович и целый ряд других потомков кн. Федора Михайловича. Среди них несколько литераторов, в большинстве своем малозначительных, наиболее известен гр. В. А. Соллогуб. Откуда появились эти эстетизм и литературность, мы затрудняемся определить. За ветвью Волконских, происходящей от кн. Константина Романовича (№ 38), можно лишь признать, пожалуй, несколько возвышающиеся над средним уровнем умственные способности, в целом не особенно значительные. С гораздо большим основанием они могут претендовать на горячность темперамента, зафиксированную и у Марии Николаевны. Эта горячность, вероятно, близка по природе своей тем легким душевным заболеваниям, которые выражались в виде «странностей» упомянутого кн. Григория Семеновича, отца декабриста, его сестры и дочери.
III. П. Я. ЧААДАЕВ (таб. III)Не решаясь по недостатку данных высказываться о Чаадаевых в целом, мы можем констатировать, что прапрадед П. Я., Иван Иванович, обладал незаурядными способностями, долгой и трудной службой в качестве дипломата и украинского воеводы приобретя звание окольничего и репутацию умного и честного начальника. Его внук, Петр Васильевич, генерал-майор, умер в душевной болезни, именуя себя персидским шахом. Существует мнение, что он симулировал болезнь, дабы спастись от наказания за взятки. Можно предположить, что неуравновешенным был его сын Федор, застрелившийся 37 лет. Два других сына – Иван и Яков – унаследовали от матери толстовский дар речи и немного сочинительствовали. Старший из них – Иван – удостоился быть избранным депутатом в комиссию 1767 г. и мастером масонской ложи в 1775 г. Сыновья Якова Петровича, по матери внуки философа, историка и публициста, кн. М. М. Щербатова, по-видимому, превосходили отца умственными и литературными способностями. Но кн. М. М., человек, по собственному признанию, «гораздо горячего или, лучше сказать, чувствительного нраву», не мог, конечно, смягчить семейной чаадаевской нервозности. Михаил Яковлевич, внешне сдержанный, нелюдимый, замкнутый оригинал, был «подвержен нравственному расстройству» или припадкам меланхолии. Петр Яковлевич жаловался, что «нервическое воображение часто обманывает меня в моих чувствах». В молодости размышления философа-мистика оканчивались иногда галлюцинациями. У деда и внука много общих мыслей, но в то время как первый – преимущественно публицист, философ-общественник, второй – всегда мистик. Разницу эту, вероятно, нужно объяснить родовыми чаадаевскими свойствами, тем более, что идеалистические искания двух других внуков историка ограничивались политикой. Один его внук – декабрист Спиридов, другой – участник «семеновской истории», кн. Иван Дмитриевич Щербатов. Вообще вся семья историка – люди незаурядные, даже талантливые. Этому, наверное, способствовало то, что тесть Михаила Михайловича – кн. Иван Андреевич – был человеком умным, одним из видных представителей рода. Оба они через матерей своих связаны с двумя культурными фамилиями – Кожиными и Паниными.
Для Михаила Михайловича, быть может, не прошло бесследным родство с Волынскими. Известный горячностью, не лишенный способностей, кабинет-министр Арт. Петрович В. был четвероюродным братом кн. Михаила Юрьевича, биография которого свидетельствует о запальчивости в бою. Вообще горячность можно признать родовым свойством Щербатовых, как и большинства фамилий, происходящих от св. кн. Михаила Всеволодовича Черниговского. С другой стороны, князь Иван Андреевич – потомок известных воевод князей Федора Ивановича, Федора Федоровича Волконских; последний выдал дочь свою за Д. Ф. Щербатого (№ 61), видя его любознательность и способности.
Кожиных нельзя назвать людьми блестящих дарований, но их служебная и общественная деятельность, из поколения в поколение, начиная с родоначальника, свидетельствует о способностях, которыми они выгодно отличались от массы заурядных по происхождению дворянских родов. В первых поколениях часты случаи ухода в очаги тогдашней культуры – монастыри, и склонность к религиозной экзальтации. Старший сын Василия «Кожи» известен как св. препод. игумен Макарий Калязинский, а дочь – Кс. В. Гавренева, мать св. препод. игумена Паисия Углицкого. Татьяна Васильевна Кожина, по мужу кн. Сонцова-Засекина, имела еще дочь Марию Семеновну Бестужеву-Рюмину, сын которой, Николай Дмитриевич, был дедом казненного декабриста Михаила Павловича и прадедом историка Константина Николаевича Бестужевых-Рюминых. Внучка кн. Татьяны Васильевны, кн. Евдокия Федоровна С.-З., была за В. Ф. Сухово-Кобылиным, прадедом драматурга Ал-дра Вас. С.-К., и его сестер: писательницы «Евгении Тур» и художницы Софьи Васильевны.
Более сильным, пожалуй, и, во всяком случае, более трезвым «государственным» умом обладали Панины, происходившие, по преданию, из Италии. Никиту Федоровича называют «человеком необыкновенно умным». Его внук, Иван Васильевич, сенатор храбрый воин и муж добродетельный», имел двух сыновей – графов Никиту и Петра, «которые оба прославили имя Паниных в русской истории». Никита пользовался очень большим влиянием и уважением при Екатерине II благодаря своему уму, образованию и сравнительно высоким нравственным достоинствам. Петр был простодушен, но не глуп и довольно честен. Из его потомков известны: сын Никита, внук Виктор, и праправнучка гр. Софья Владимировна, общественная деятельница.
IV. Ю. Ф. САМАРИН (таб. IV)Юрий Федорович и его не получившие столь громкой известности талантливые братья принадлежали к древнему ничем не выдающемуся роду Самариных. Прапрадед их, Михайло Михайлович, обладал, по-видимому, некоторыми способностями, так как Петр I назначил его членом во вновь учрежденный Сенат. Этот служебный успех можно объяснить полученными от матери, рожд. Паниной, задатками и родственными связями. Род Беклемишевых средний, так сказать, нормальный, по происхождению, уму и нравственным качествам, с незначительными отклонениями в ту или иную сторону.
Естественно поэтому предполагать, что правнук сенатора, Федор Васильевич, д. ст. с., общественный деятель, хороший сельский хозяин и гуманный помещик, «человек замечательного ума и благороднейших качеств душевных», обязан этими качествами главным образом матери. Но за многочисленным родом кн. Мещерских мы пока не вправе утвердить в лучшем случае чего-либо большего, чем некоторая «живость» ума и темперамента. Семья кн. Василия Ивановича (№ 261) является счастливым исключением. Из 35 кн. Мещерских его ближайших потомков (первые 5 колен) – 7 литераторов (20 %). Невольно после этого обращаешься к жене кн. Василия, урожд. гр. Матвеевой, отец и дед которой оставили несколько сочинений по истории. Жена известного своими умом и образованностью боярина Артамона Сергеевича (1) тоже была из семьи, давшей нескольких литераторов, к ней принадлежит по матери своей, рожд. Хомутовой, известный в свое время поэт Иван Иванович Козлов. Другая внучка боярина гр. Мария Андреевна Румянцева также имела талантливое потомство. Князья Барятинские, с своей стороны, могли дать твердость характера и упорство в достижении намеченных целей, что у Самарина могло преобразиться в ту «твердость убеждения», с которой он проповедовал свои идеи. Таким образом, по линии отца мы находим и умственные и литературные способности, только «благороднейшие качества души», как всегда почти в таких случаях, не находят себе достаточного генеалогического обоснования и заставляют выдвигать какую-либо дополнительную гипотезу.
Дед Ю. Ф. Самарина по матери – поэт Юрий Александрович Нелединский-Мелецкий (61) – характеризуется Гербелем как человек очень благородный, умный и образованный. У него в свою очередь обращают на себя внимание родственники матери Панины и прадед кн. Борис Иванович Куракин (23), тогда как малоизученные генеалогически среднедворянские фамилии Нелединских и Талызиных ничем не выделяются. Однако теоретически необходимо и по этой линии предполагать литературные и умственные задатки. Пока за это предложение можно выставить только то, что обе фамилии, начиная с XV века, постепенно вошли в чины и что вторая дочь Ивана Талызина (33) – гр. Евдокия Бестужева-Рюмина была матерью умных, энергичных и честолюбивых интриганов: государственного канцлера гр. Алексея Петровича и главы политического кружка кн. Аграфены Петровны Волконской.
Фамилия Паниных нам знакома, о Куракиных мы тоже упоминали, говоря о Всеволожских. Князья Куракины, быть может, не уступали своим сородичам, кн. Голицыным, в способностях, но им сильно вредила слабохарактерность –
