данной характерологической тенденции она приводит лишь к беспомощному увязанию в несущественных деталях, топтанию на одном месте, и в конечном счете к более или менее сильному понижению продуктивности. При тяжелых эпилептических расстройствах доведенная до абсурда обстоятельность может привести даже к полной утрате работоспособности.
Мы рассмотрели две ветви рода Достоевских, в которых различные проявления комплекса обстоятельности проходят от деда через сыновей к внукам [213] .
Посмотрим теперь, как обстоит дело с проявлениями эпилептоидной обстоятельности в некоторых других ветвях рода Достоевских. Проявления интересующего нас комплекса можно видеть еще по крайней мере в двух ветвях потомства М. А. Достоевского (отца писателя). Обе эти ветви проходят в детском поколении по женским линиям, через сестер писателя – Варвару, по мужу Карепину, и Веру, по мужу Иванову. Наиболее же яркие и несомненные проявления комплекса мы имеем не в детском, а лишь во внучатном поколении, среди сыновей Варвары и Веры.
Что касается ветви Карепиных, то о чисто эпилептоидном характере внука М. А. Достоевского, А. П. Карепина, неоднократно говорилось выше. Что касается комплекса обстоятельности, то он проявился у него в вязком многословии речи: «Он всем и каждому навязывал свои длинные рассказы о чем угодно, с мельчайшими подробностями, подчас без всякой причинной связи одного рассказа с другим» – читаем мы в коллективной характеристике, даваемой ему группой знавших его лиц. Интересно, что в данном случае опять упоминаются «мельчайшие подробности», повышенный интерес к которым проходит красной нитью через всю семейную характерологию Достоевских.
О своеобразном «недержании речи», в котором проявился у А. П. Карепина комплекс эпилептоидной обстоятельности, можно судить и по некоторым другим относящимся к нему воспоминаниям.
Таким образом, в данной ветви мы имеем несомненные проявления комплекса обстоятельности у деда (М. А. Достоевского) и внука (А. П. Карепина). Естественно возникает вопрос, что представляет собой в отношении интересующего нас признака мать А. П. Карепина – Варвара Мих., урожд. Достоевская. К сожалению, мы здесь наталкиваемся на большие трудности, столь вообще нередкие в генеалогическом исследовании и обусловленные главным образом неполнотой материала.
Кроме генеалогического метода наследственность у человека изучается еще путем посемейных исследований, когда обследуется не какой-либо один род на протяжении ряда поколений, а большое количество отдельных, хотя бы и совсем маленьких семей (минимум в два поколения), в которых встречается интересующий исследователя признак. Большие перспективы открывает также изучение близнецов, в особенности таких, которые произошли из одного яйца. Однако все эти пути не могут сравниться с тем недоступным для антропогенетика методом, который имеется в руках биологов-экспериментаторов, производящих по своему желанию любые опыты и наблюдения над животными и растениями.
Что касается генеалогического метода, то одним из его недостатков является то, что сплошь и рядом приходится собирать сведения о людях уже давно умерших, восстановление психофизического облика которых может натолкнуться на непреодолимые трудности. Поэтому, как и во всяком генеалогическом наследовании, и в нашем материале, наряду с более или менее определенными характерологическими образами, встречаются и такие случаи, на которых приходится ставить знак вопроса. В значительной мере такой неполнотой страдает и материал о В. М. Карепиной. Как мы видели выше, эпилептоидные элементы, в форме своевольно-кроткой пропорции с преобладанием своевольного полюса, восстанавливаются относительно нее с довольно большой ясностью. К сожалению, нельзя этого же сказать относительно наличия или отсутствия в ее поведении проявлений эпилептоидной обстоятельности. Правда, в собранных о ней материалах попадаются отдельные штрихи, позволяющие предполагать в ее характере наличие интересующего нас комплекса, но с уверенностью настаивать на этом едва ли возможно. В архиве Достоевского при Пушкинском Доме хранится ее письмо к своему гениальному брату, в котором она очень издалека, многоречиво и вязко просит его, как о величайшем одолжении, похлопотать о более скором представлении ее сына к ордену. По ее мнению, Ф. М. Достоевскому, как общепризнанному писателю, нетрудно будет этого добиться. В более поздние годы у нее развивается болезненная расчетливость: она, будучи владелицей нескольких доходных домов, отказывает себе в обеде, не отапливает квартиру и т. п. Весьма возможно, что эта исключительная расчетливость В. М. Карепиной является своего рода эквивалентом тех характерологических элементов, которые у ее отца и сына проявились в различных формах эпилептоидной обстоятельности и мелочности. В частности, что касается отца В. М. Карепиной, то его обстоятельность также носила окраску если не скупости, то, во всяком случае, повышенной расчетливости (эпизод со сломанной ложкой и др.). О сходстве некоторых проявлений эпилептоидной мелочности со скупостью можно судить по многим наблюдениям; в частности, цитированный выше проф. О. Бумке описывает нередкие среди эпилептиков проявления мелочности в виде, например, собирания всякого сора на улице, так как он может «иметь цену».
Необходимо еще принять во внимание, что эпилептоидная вязкость А. П. Карепина могла быть унаследована им и не по линии Достоевских, т. е. не со стороны его матери, а со стороны его отца, страдавшего крайне тяжелой формой эпилепсии, в форме так называемого status epilepticus’a, когда судорожные припадки следуют непосредственно один за другим, целыми сериями [214] .
Перейдем теперь к проявлениям комплекса обстоятельности в ветви Ивановых. Относительно Веры Михайловны, по мужу Ивановой, мы располагаем лишь очень скудными и отрывочными данными. С интересующей нас точки зрения заслуживает внимания лишь указание на ее очень сложные и кропотливые вышивания, в которых она, например, употребляла до 12 оттенков одного цвета. Последнее обстоятельство не только свидетельствует об ее утонченной способности различать цвета, но и представляет интерес в характерологическом отношении. Вспомним хотя бы, что у ее брата Андрея комплекс обстоятельности проявился в особо кропотливой системе вязанья.
Конечно, нельзя с уверенностью говорить об эпилептоидной обстоятельности у В. М. Ивановой, основываясь только на ее сложных вышиваньях. В данном случае надо принять во внимание тот чисто социальный момент, что подобного рода работы были широко распространены среди помещиц того времени, к чему располагал весь уклад их усадебной жизни.
Таким образом, если наличие комплекса обстоятельности не вполне достоверно удается установить относительно старшей сестры писателя, Варвары, то еще более это относится к его сестре Варе. Вообще, нетрудно заметить, что проявления эпилептоидной обстоятельности гораздо яснее и определеннее констатируются среди мужчин изучаемого нами рода, чем среди женщин. Быть может, это и не случайность, а результат частичной ограниченности данного признака мужским полом. Что же касается своевольно-кроткой пропорции, то здесь этого сказать нельзя, так как проявления ее приблизительно одинаково ярки и часты среди представителей обоих полов.
Возвращаясь к личности В. М. Ивановой, следует еще отметить, что по многим чертам своего характера она, по-видимому, существенно отличается от своей старшей сестры. Об этом, в частности, говорит следующий отрывок из письма самой младшей сестры писателя, Александры, в котором она таким образом сравнивает двух своих старших сестер: «Варенька совершенно углубилась в образование своих детей, и куда бы она ни приехала, а все заведет разговор про какую-нибудь географию или историю, уже это немножко и нехорошо… Вот у Верочки дети, так совсем другое, точно птички божие, не знают ни заботы ни труда, такие все резвые».
В детском поколении ветви Ивановых, т. е. среди внуков М. А. Достоевского, проявления эпилептоидной обстоятельности вновь дают себя знать с достаточной определенностью. У Виктора Иванова они проявились во всем его домашнем обиходе: «Он очень любил, чтобы дома все делалось раз и навсегда по определенному плану», – пишет о нем его приемная дочь. Увлекаясь разведением гиацинтов, он выписывает луковицы из Голландии, и сам рассаживает их в горшки – «и не дай бог кому бы то ни было сдвинуть и переставить какой-нибудь горшок на другое место – была бы буря», пишет та же корреспондентка. В служебных отношениях соответственные черты характера Виктора Александровича проявились в его своеобразной «до мелочности, до болезни» доходившей честности. По свидетельству его сестры Марии, хотя он, как инженер путей сообщения, имел свой служебный вагон, но когда брал с собой в поездки родного сына, то считал своим долгом всегда покупать ему билет.
Не менее сильно проявилась эпилептоидная обстоятельность также в характере младшего сына Веры Мих. Ивановой, Владимира. Более всего об этом свидетельствует чисто эпилептоидное нагромождение подробностей во многих его письмах. Одно из этих писем (с описанием экзамена) может конкурировать в этом отношении даже с таким исключительным документом, как письмо Достоевского к Гейбовичу (от 23 окт. 1859 г.).
На этом мы и закончим наш обзор различных проявлений комплекса эпилептоидной обстоятельности в их распределении среди различных ветвей рода Достоевских. Однако наш анализ данного признака был бы неполон, если бы мы не остановились на некоторых случаях, в которых проявилась как бы его полярность. Действительно, в некоторых случаях повышенная обстоятельность в
