странам:
1. Для 445 женатых знаменитейших французов (Бертильон) 1,3
2. Для 1000 браков американских ученых (Кэттль) 1,5
3. Для английской интеллигенции (Вебб) 1,5
4. Для немецких ученых (Мунн) 1,8
5. Для ленинградских ученых, зарегистрированных в ЦЕКУБУ (Филипченко) 1,78
Я напоминаю, что, по вычислению Грубера, при той смертности, которая наблюдается в Гессене, и при наличии только 20 % холостых, только та группа населения не уменьшается количественно, т. е. не вырождается, в которой на каждую семью приходится 3,75 рождающихся живыми детей или 3,01 детей, доживающих до 15-летнего возраста. Распространяя эти данные на все приведенные выше группы населения, мы видим, что среди всех них только у низших почтово-телеграфных чиновников и у фабричных и сельскохозяйственных рабочих Германии число рождающихся стоит выше этой поддерживающей нормы. И с другой стороны, если бы даже смертность детей высшей интеллигенции во всех странах была равна 0 и если бы среди них вовсе не было холостых, все же их потомство в течение короткого времени при существующих условиях должно неизбежно иссякнуть.
В большинстве стран со здоровым и еще не утратившим сколько-нибудь нормальную размножаемость земледельческим населением происходит непрерывное выкачивание наследственно одаренных элементов населения. Наиболее энергичные элементы крестьянства уходят в город, переходя в группы фабричных рабочих, размножаемость которых уже понижена. Среди них выделяются более способные квалифицированные рабочие, и этот переход уже резко уменьшает размножаемость. При дальнейшем подъеме по социальной лестнице размножаемость все более и более падает.
Конечно, можно отрицать расовую ценность тех или иных групп интеллигенции, и, вероятно, у нас, в России, многие, оценивающие низко достоинства русской интеллигенции, не пожалеют о том, что она вырождается в прямом смысле этого слова, и выразят уверенность, что на смену ее придет новая интеллигенция, более высокого достоинства, чем прежняя. Но ведь и эта новая интеллигенция, если не произойдет перелома в брачной психологии или если в этот процесс не вмешается государство, также не будет размножаться интенсивно и не передаст своих способностей следующим поколениям. Те явления, которые замечаются среди современных комсомольцев и которые отмечены в половой анкете Свердловского университета, не позволяют рассчитывать на то, чтобы здесь размножаемость дала сколько-нибудь значительную цифру. И если бы подсчитать среднее число детей, приходящихся на каждого члена Росс. Коммунистической партии, то, вероятно, цифра эта далеко не достигала бы той, которую Грубер выводит для групп населения, сохраняющих свою численность среди массы населения.
Что сказали бы мы о коннозаводчике или скотоводе, который из года в год кастрирует своих наиболее ценных производителей, не допуская их до размножения? А в человеческом культурном обществе происходит на наших глазах приблизительно то же самое!
Ленц делает попытку определить более детально причины наблюдаемого недорода в германском населении и учесть количественно значение каждого из этих причинных факторов. Он исходит из того, принятого нами выше предположения, что каждая женщина, физически здоровая, может родить в течение 30 лет зрелого возраста (между 15 и 45 годами) 20 детей, и строит свои расчеты на 16 миллионов немецких женщин, находящихся в зрелом возрасте.
Мальтузианцы могут быть удовлетворены: 2– 2,5 миллиона неродившихся младенцев в год являются бесспорными результатами их пропаганды, их бескровными жертвами. Две первые графы – недород вследствие полного безбрачия или поздних браков, в общей сложности 5 миллионов в год, – если и не являются всецело прямыми результатами пропаганды, то горячо приветствуются неомальтузианцами. Один миллион недорода благодаря венерическим заболеваниям, конечно, неприятное осложнение столь удачно разрешенной задачи; но и с ним мальтузианцы должны примириться, так как венерические заболевания неизбежный спутник безбрачия и позднего брака. И только один миллион неродившихся благодаря иным причинам – вследствие тех или иных заболеваний и конституциональных недостатков родителей – может быть отнесен на счет естественного подбора, тогда как остальные 8 миллионов, или 88 %, объясняются «противоестественным» отбором, вызываемым сознательным или бессознательным мальтузианством. В число неродившихся детей включаются в первую очередь носители генов «культурности»; в них исчезает потомство всех тех, кто выделяется из общей массы населения развитием интеллекта, предусмотрительности, осторожности, уменьем управлять своими физическими влечениями.
Таким образом, культура сама истребляет те именно биологические особенности расы, которые она считает наиболее ценными для своего собственного развития. Именно это самоуничтожение, а вовсе не какие-то таинственные признаки естественной старости и смерти рас и народов, являлось неизменной причиной гибели всех старых культур. Даже примитивные расы, гибнущие обычно при столкновении с расами более культурными, гибнут не столько от алкоголизма, инфекционных болезней и пр., сколько от разрушения привычной семьи и вовлечения женщин к случайным бракам с пришельцами, сопровождающимся гибелью внеплеменных детей, переходу к многомужеству и проституции. Относительно античной культуры может считаться окончательно установленным, что и Греция и Рим явились жертвами, главным образом, сознательного сокращения размножаемости среди тех рас и тех групп населения, которые вели руководящую роль в создании культуры. Греция обезлюдела в период между 600 и 200 г. до P. X. В 200 г. вся Греция не могла уже выставить каких-нибудь трех тысяч воинов-гоплитов, между тем как в битве при Платее одна Мегара была в состоянии выставить их в таком количестве. Во время войн с персами Спарта выставляла 8 000 воинов, после сражении при Левктре – 2 000, тогда как в 371 г. спартиатов-воинов осталось лишь 1 500, и хотя в ряды спартанских граждан были допущены илоты, все же во времена Аристотеля их осталось лишь 1 000 человек, а в 244 г. – только 700. В начале Второй Пунической войны Италия насчитывала 270 000 способных носить оружие граждан, а во времена Августа трудно было собрать и 45 000. В последующие совершенно мирные годы население Италии все более и более сокращалось, и это сокращение нельзя, конечно, приписать войнам. Сеэк [92] утверждает, что наряду с политическими неурядицами, преследованиями и казнями свободолюбивых граждан главной причиной такого сокращения населения явилось нежелание иметь детей среди греческих и римских женщин, наиболее культурных, и распространение абортов, противозачаточных средств и гетеризма. Противоестественный подбор привел прежде всего к исчезновению наиболее ценных, наиболее способных элементов – творцов и носителей античной культуры. Нежелание греческих и римских женщин иметь детей находит себе параллель в таком же отношении к браку и деторождению большинства девушек, заканчивающих высшую школу в различных странах. Так, в одном из американских университетов незадолго перед войной были подсчитаны данные о судьбе 2 827 студенток: из окончивших до 1899 года 58 % остались незамужними, а из вышедших замуж 39 % остались бездетными. На каждую бывшую студентку пришлось в среднем 0,5 ребенка; для другой высшей школы эта средняя оказалась еще ниже – 0,37 ребенка на бывшую студентку. Для характеристики интенсивности противоестественного отбора интересно вымирание в некоторых странах такой культурной расы, как евреи. В Германии евреи принадлежат включительно к городскому населению, и притом к более зажиточным слоям его. Это доказывается тем, что в Берлине, где в 1910 году евреи составляли не более 5 %: всего населения, на их долю пришлось свыше 30 % всех уплоченных населением подоходных налогов. В Бадене в 1908 году евреи составляли 1,3 % всего населения и платили 8,4 % всего поимущественного и 9,0 % всего подоходного налога. Также особенно значительно участие евреев в составе высшей интеллигенции. В 1907 г., когда евреи составляли 1 % всего немецкого населения, среди врачей было 6 % евреев, среди адвокатов 15 %, среди университетских профессоров около 14 %, а на медицинском факультете даже 16,8 %. При таких условиях понятно, что неомальтузианское движение охватило немецких евреев особенно сильно и сокращение деторождения сказалось у них всего ранее. Ленц сообщает следующие данные о количестве детей на каждый брак, по двум главным областям Германии:
Ленц считает, что цифры для 1920 года преувеличенно высоки, так как на этот год пришлась послевоенная «эпидемия браков»; притом же число эмигрантов-евреев, преимущественно малокультурных и многосемейных, было после войны особенно высоко, и, значит, на коренную семью немецких евреев в 1920 году приходилось менее одного ребенка. И все же размножаемость евреев в Богемии и Моравии, по Галассо, еще ниже; здесь она еще до войны (1913 г.) спустилась до 12,9 в год на тысячу способных к деторождению женщин! Грубер считает эту цифру самой низкой цифрой рождаемости в какой бы то ни было расе.
Если мы вспомним, что, по Груберу, для сохранения равновесия в данной группе населения требуется не менее 3,75 рождений на каждый брак, то станет ясным, что евреи в Германии, представляющие особенно культурную и особенно зажиточную группу,
