Она вытащила руки из карманов и развела ими.
— Понимаешь, думаю, он переживает из-за того, что может ляпнуть где-нибудь его сын. Карлсон еще совсем малыш, а ведь никогда не знаешь, что у детей на уме.
— Это точно.
— Однажды он рассказал мне о своей матери, Алиссии. Хотя он называет ее мамой и ни разу не назвал Алиссией. — Джоан удивленно округлила глаза. — Ох, зачем я тебе все это говорю? Так вот, ты же знаешь, иногда у ребенка спрашивают: «А как дела у твоей мамы?» А он вдруг ответил, что его мама пошла в больницу, она сломала руку. А когда я поинтересовалась, почему это произошло, он ответил, что папа столкнул ее с лестницы.
— Боже.
— Да, серьезно. Но на следующий день он сказал, что ошибся. Никто не сталкивал ее с лестницы. Папа объяснил ему, что мама оступилась. А я поняла, что Карлсон, придя домой, сообщил папе: «Я говорил с няней и рассказал про маму и про больницу. И что ты ее толкнул». Он наверняка испугался и убедил ребенка, что мама оступилась. — Она оттопырила нижнюю губу и с силой выдохнула так, что упавшие на лоб пряди взмыли в воздух.
— И всякий раз, приезжая сюда, он задается вопросом, что ты и нем думаешь, — подытожил я.
— Да, приблизительно так.
— Когда мальчик сказал тебе об этом?
— В первый раз он упомянул о том случае три или четыре недели назад. Он… то есть Карл, его отец… поначалу вел себя спокойно, но в последнее время был явно на взводе, спрашивал меня, не звонила ли я кому-нибудь.
— Звонила — зачем?
— Он этого не говорит. Но мне кажется, кто-то сообщил в полицию или еще куда-нибудь.
— Это была ты?
Джоан очень медленно покачала головой:
— Нет, что ты. То есть я думала об этом. Но я не могу потерять клиента, ты ведь меня понимаешь? Мне нужны эти дети, по крайней мере до тех пор, пока я не получу деньги от нефтяной компании. Я просто не хочу, чтобы Карл винил меня, если вдруг кто-то все же позвонил в полицию. И я подумала: узнав, что мой сосед — сильный мужчина, возможно, он крепко задумается, прежде чем угрожать мне.
Мне показалось, она особенно подчеркнула фразу «сильный мужчина».
— Буду рад помочь тебе, — отозвался я.
Джоан наклонила голову и посмотрела мне в глаза.
— Рано или поздно деньги должны прийти. Это будет хорошая сумма. Я разбогатею.
— Замечательно. Очень своевременно.
Она помолчала.
— Знаешь, я подумала: возможно, на него заявила Шейла…
— Шейла?
— Я говорила с ней за несколько дней до аварии; тогда я не знала, что мне делать, после того как Карлсон рассказал о случае со своей матерью. Мне казалось, это очень плохо, когда ты знаешь, почему человек сломал себе руку, и ничего не предпринимаешь. Я спросила, стоит ли мне заявить на него и буду ли я и дальше сидеть с Карлсоном, если его отца арестуют.
— Ты обсуждала это с Шейлой?
Джоан кивнула.
— Один только раз. Она ничего тебе не говорила? По поводу своего намерения позвонить в полицию?
— Нет, никогда.
Джоан снова кивнула.
— Она говорила, что у тебя стало напряженно с работой, после того как сгорел дом. Может быть, решила не волновать тебя по этому поводу.
И она хлопнула себя по бедрам.
— Ну ладно, мне пора. Согласись, не слишком приятно, когда соседка начинает рассказывать тебе о своих проблемах на ночь глядя? — В ее голосе послышалась насмешка. — Дорогой сосед, у вас не найдется немного сахару, а заодно не хотите ли стать моим телохранителем? — Она рассмеялась, но резко оборвала себя. — До встречи!
Я проводил ее взглядом, пока она не дошла до своего дома.
Тем вечером я не стал звонить Энн Слокум. Решил оставить это до утра, а потом разобраться, как быть дальше.
Поднявшись наверх, я неожиданно обнаружил Келли у себя в комнате. Она спала, свернувшись калачиком, на месте Шейлы.
В субботу утром я дал Келли выспаться. Вечером, накануне, я отнес дочь в ее комнату, а утром заглянул к ней перед тем, как спуститься на кухню и приготовить кофе. Она спала, обняв Хоппи и спрятав лицо в его лохматых ушах.
Я взял газету и принялся просматривать заголовки, сидя за кухонным столом, потягивая кофе и старательно игнорируя хлопья, которые сам же себе приготовил.
Но сосредоточиться никак не получалось. Пробежав четыре параграфа статьи, я поймал себя на мысли, что ничего не запомнил из прочитанного. И все же одна заметка заинтересовала меня, и я изучил ее до конца. Когда в стране возник дефицит гипсокартона — особенно во время строительного бума после урагана Катрина, — сотни миллионов квадратных метров этого материала, доставленные из Китая, оказались токсичными. В процессе производства гипсокартона используют гипс, который содержит серу, но она практически полностью отфильтровывается. Однако китайский гипсокартон содержал серу, не только испарявшуюся в воздух, но и вызывавшую коррозию медных труб, а также другие повреждения.
Боже, теперь придется быть особенно внимательным.
Отложив газету, я помыл посуду, спустился в кабинет, затем снова поднялся наверх, поискал какую- то бесполезную ерунду в машине и вернулся в дом.
Даже немного запарился.
Около десяти я снова заглянул к Келли. Она все еще спала, уронив Хоппи на пол. Вернувшись в кабинет и усевшись в кресло, я взял трубку.
— К чертям, — пробормотал я.
Никто не посмеет запирать мою дочь в комнате безнаказанно! Я набрал номер. После трех звонков кто-то снял трубку: «Алло». Голос был женский.
— Алло. Энн?
— Нет, это не Энн.
Она, наверное, дурачила меня. Голос был очень похожим.
— Я могу поговорить с ней?
— Ее нет… Кто звонит?
— Это Глен Гарбер, отец Келли.
— Сейчас неподходящий момент.
— А с кем я говорю?
— С Дженис. Сестра Энн. Извините, не могли бы вы перезвонить позже?
— Вы не знаете, где Энн?
— Простите, нам сейчас нужно готовиться… у нас много дел.
— Готовиться? К чему?
— К похоронам. Энн… умерла этой ночью.
Она повесила трубку прежде, чем я успел о чем-то спросить.
