— Люди часто совершают поступки, в которых мы их никогда не заподозрили бы, — заметила Салли, и я понял: она говорила о Шейле.
— Позволь мне сразу перейти к делу и объяснить, зачем я сюда приехал. — Салли посмотрела на меня выжидательно. — Мне звонила детектив Страйкер. Она сообщила, что Тео написал какую-то записку. Возможно, незадолго до того как его убили.
— Какую еще записку? Где она ее нашла?
— В его трейлере, на кухонном столе. Кажется, она лежала под какими-то бумагами. Страйкер сказала, что, судя по всему, он хотел мне о чем-то написать. Делал заметки, пытался сформулировать мысли.
— Да, за ним это водилось — подтвердила Салли. — Тео всегда испытывал затруднения с письмами, поэтому часто составлял черновики. Что было в тех заметках?
— Они с виду несвязные и совершенно бессмысленные, но кое-что я все-таки выделил. Помимо всего прочего там была фраза: «Мне жаль твою жену».
— Жаль Шейлу?
Я кивнул.
— Как ты думаешь, что бы это могло значить?
— Не знаю… То есть, возможно, его слова стоит воспринимать буквально.
Я покачал головой:
— Не понимаю. Нас с Тео нельзя было назвать друзьями. Особенно после той стычки. И кроме того, Шейла умерла несколько недель назад. Почему он сказал мне это теперь?
Действительно странно.
— Естественно, у меня возникает вопрос: насколько хорошо ты его знала? Мог ли Тео иметь отношение к смерти Шейлы?
Салли встала.
— Господи, Глен, я не верю своим ушам!
— Я просто спрашиваю.
— Знаю, ты недолюбливал Тео, считал его никудышным работником, а резиновые яйца на его бампере оскорбляли твои эстетические чувства, но Господи, неужели ты серьезно? Ты думаешь, Тео убил твою жену? Глен, Шейлу никто не убивал. В смерти Шейлы можно винить только Шейлу. Я знаю, как тебя ранят мои слова, но это правда, и чем раньше ты примешь ее, тем скорее сможешь жить дальше и перестанешь мучить нас всех.
— Тео как будто испытывал чувство вины…
Салли покачала головой. Она была в ярости. Ее щеки раскраснелись.
— То, что ты говоришь, просто немыслимо!
Я встал, понимая, что больше ничего уже не смогу от нее добиться.
— Салли, мне очень жаль, — сказал я. — Мне не хотелось, чтобы ты восприняла это как упрек в свой адрес.
Салли шагнула к входной двери:
— Глен, думаю, тебе лучше уйти.
— Хорошо, — согласился я.
— И боюсь, мне придется уволиться.
— Что?
— Я больше не смогу работать на тебя.
— Салли, пожалуйста…
— Прости, но, наверное, мне нужно двигаться дальше. В плане личной жизни и работы. Возможно, начну все сначала. Думаю, я смогу выручить за этот дом хорошие деньги и переехать в другое место.
— Салли, мне действительно жаль. Я очень ценю тебя. Нам нужно все уладить. Сейчас мы на пределе. Возьми отпуск на пару недель. Может, тебе нужно обратиться к специалисту. Если честно, я и сам об этом подумываю. Мне кажется, если так будет продолжаться, я просто сойду с ума. Возьми…
Салли распахнула дверь:
— Уходи, Глен. Просто уходи.
И я подчинился.
Глава пятьдесят первая
Рона Ведмор вернулась домой с двумя бигмаками и большим пакетом картошки фри. Никакой колы или молочных коктейлей. В холодильнике напитков было достаточно. Какой смысл покупать в ресторане то, что уже есть дома? Кроме того, пиво в «Макдоналдсе» не продавали.
— Я дома! — объявила она, входя в дверь. — И по дороге заглянула в «Макдак».
Ответа не последовало, но детектива Ведмор это не встревожило. Она слышала, что телевизор работает. Похоже, показывают сериал «Сайнфелд».
Ламонт любил смотреть «Сайнфелд». Рона надеялась, что однажды он сможет посмеяться над какой-нибудь из этих серий.
Она отстегнула от пояса пистолет и заперла его в тумбочке гостевой спальни, которая служила ей кабинетом. Даже если она заезжала домой ненадолго, то всегда снимала оружие и убирала его в безопасное место.
Рона прошла через кухню и оказалась в маленькой комнате в глубине дома — они оборудовали ее незадолго до того, как с Ламонтом случилось несчастье. Комнатка была небольшой, однако в ней легко уместились двухместный диван, журнальный столик и телевизор. Вместе они провели здесь немало времени. Теперь Ламонт почти все время сидел именно тут.
— Привет, малыш! — сказала Рона, входя в комнату с коричневым пакетом в руках. Она наклонилась и поцеловала мужа в лоб. Он по-прежнему смотрел на экран, следя за приключениями Джерри, Элейн, Джорджа и Крамера. — Хочешь пива к ужину? — Ламонт ничего не ответил. — А вот и пиво.
Она поставила перед диваном два раскладных столика и прошла на кухню. Там Рона положила бигмаки на тарелки и разделила картофель. Выдавила немного кетчупа на тарелку Ламонта. Она никогда не ела картофель фри с кетчупом. Ей нравился вкус простой соленой картошки.
Поставив тарелки на столики, Рона снова вернулась на кухню. Налила себе в стакан воды из-под крана и достала из холодильника пиво. Ламонт, пока ее не было, не притронулся ни к гамбургеру, ни к картофелю. Он всегда ждал ее. Теперь он был не особенно вежлив, никаких «пожалуйста» или «спасибо», однако не приступал к еде, пока Рона не садилась с ним рядом.
Рона откусила от бигмака, Ламонт сделал то же самое.
— В кои-то веки, — проговорила она, — он действительно вкусный. Ты не находишь?
По словам врача, молчание Ламонта вовсе не означало, будто он не хотел общаться с Роной. За эти несколько месяцев она привыкла к разговорам с безмолвным собеседником. Но ей так хотелось, чтобы Ламонту надоело слушать ее болтовню о работе, о погоде и о переизбрании Барака Обамы на второй срок, чтобы в конце концов он повернулся к ней и воскликнул: «Да заткнись же ты, ради Бога!»
Как же ей этого не хватало!
Ламонт обмакнул картофелину в кетчуп и целиком положил в рот. Он смотрел, как Крамер распахивает дверь и входит в квартиру Джерри.
— Этот сериал мне никогда не надоест, — заметила Рона. — Каждый раз умираю со смеху.
Когда пошла реклама, Рона заговорила о том, как прошел день.
— Мне первый раз приходится раскручивать дела другого полицейского, — начала она. — Нужна осторожность — этот человек вызывает у меня большие подозрения. Ему совершенно неинтересно, как на самом деле умерла его жена. Что ты на это скажешь?
Ламонт съел еще картофелину.
Доктор сказал, он может прийти в себя завтра, или на следующей неделе, или только через год…
