Флер попыталась представить, где он. Руки были связаны, и она невольно пошевелила пальцами. Пустота. Постепенно молодая женщина утрачивала ощущение времени и пространства. В какой-то миг ее пронзил страх: а вдруг он бросил ее здесь, нагую и беспомощную?
И вдруг, словно удар тока, пальцы ног ощутили что-то влажное. Язык? Нет, не язык, язык в другом месте, он ласкает ей пупок. Значит, пальцы. Алекс намазывал маслом один ее палец за другим, не спеша, ласково касаясь каждого сустава, каждой впадинки, иногда легонько пощипывал, методично передвигался вдоль ступней, не нарушая волшебного ритма своих движений. Вот он поднялся к щиколоткам, икрам…
Она лежала, не чуя под собой кровати, мысленно подгоняя его руки: вот, вот бедра, вот мягкие завитки на лобке. Его пальцы уверенно раздвинули нежные складки кожи, коснувшись самых интимных мест. Сейчас одним сильным рывком он мог бы вызвать у нее оргазм, а после этого войти в нее — неумолимо, глубоко, — войти и трахать ее до изнеможения. Ей хотелось закричать. Ох, да он и так отлично знает, что ей нужно. Она давно разогрелась и повлажнела, готовая принять его. Флер призывно раздвинула ноги. Он погладил ей бедра, ягодицы, живот… и все.
Ничего!.. Ни ласк, ни прикосновений. Она услышала, как он отодвигается подальше. «О Господи! — чуть не закричала она. — Алекс!!! Не делай этого! Не бросай меня вот так!» Но стоит ей пискнуть, и он выиграет. Она затаила дыхание, выжидая.
Он вернулся, судя по усилившемуся запаху крема для бритья, мужского пота и одного из тех дезодорантов, что стояли в ванной, и нежно припал к ее губам, к шее, к груди. Посасывая то один сосок, то другой, рукой снова ласкал ее между ног. Стиснув зубы, она подчинялась заданному им ритму. «Господи, только не останавливайся!» — молилась Флер. Любая пора на ее коже, казалось, была готова принять его. Неожиданно он снова оставил ее.
Позднее (хотелось бы знать, насколько позднее?) она тревожно вздрогнула. Что-то легко, едва уловимо коснулось ее щеки. Флер чувствовала тепло его тела близко, совсем близко, но не могла понять, где он. Впору рехнуться. Она вытянулась, насколько позволяли путы, надеясь хоть что-то нащупать, но он отодвинулся. Ей хотелось закричать, что это нечестно. У него все преимущества: зрение, сила, подвижность. Ах, вот, вот, наконец-то: пальцы, скользящие по чувствительному бугорку, проникающие глубже, глубже, обещающие близкую разрядку… Под нее подложили подушку — видимо, для последней атаки. «Скорее! — мысленно кричала она, выгибаясь навстречу. — Скорее же, возьми меня!» Ну, вот сейчас, сейчас… Она закусила губы, чтобы не завизжать. Он остановился. В спальне царила тишина.
Флер подумала, что нынче ночью либо умрет, либо свихнется. Ему угодно было так играть с нею: доводить до самой грани экстаза и бросать. Ах, как жестоко, как возбуждающе! Снова и снова она чувствовала себя сгоравшей от похоти самкой дикого зверя, тогда как ее тело ласкали неизвестные части тела Алекса, не пропуская ни одного дюйма кожи, ни одной ложбинки и складочки. В конце концов все ее тело превратилось в эрогенную зону, впитывая всеми порами огонь возбуждения и сгорая в сладкой агонии. И ни разу он не довел дело до конца. И ни разу она не издала ни звука.
Но вот почему-то (наверное, ночь была уже на исходе) он наконец-то решил развязать ее и поцеловал запястья. Флер услыхала, как он вышел в ванную и пустил воду, чтобы умыться. Она лежала, не имея сил даже думать.
Алекс вернулся и снял повязку с глаз.
— Ну, хватит играть, — сказал он. — Пора трахаться.
Воскресным утром Розмари нарвала для Флер пышный букет.
— Ты не обидишься, если я подам завтрак пораньше? — спросила она. — У меня еще куча дел.
Насытившись, Алекс отправился копаться в саду, а Розмари повезла Флер на вокзал.
— Спасибо за прекрасный уик-энд, — сказала Флер. — Я давно так не отдыхала, в полном согласии с собой.
— Я очень рада, милочка, вот только мне немножко обидно, что вы с Ллойдом так и не сошлись. Мне казалось, он вполне тебе подходит.
— Ну, что поделаешь, — невнятно отвечала Флер, подавив зевок. — Кто-то теряет, а кто-то находит.
— Тебе понравилась твоя комната? Ты хорошо спала?
— Как младенец.
— Вот и хорошо. Я боялась, что ты можешь проснуться.
— Из-за шума моечной машины внизу?
— Не совсем. — Розмари хихикнула. — Я имела в виду нас с Алексом. После вечеринок он бывает слегка… более романтичным, чем всегда, — наверное, из-за выпивки. Ну, и когда он кончает… ого-го! Его слышно за милю!
Флер стало тошно. Уж не врет ли Розмари? Может, нарочно ее провоцирует? Уж не сошла ли она с ума? Или Алекс на самом деле явился к ней, даже не смыв следы любовных утех с Розмари? О нет, он не мог это сделать! Господи, ведь Алекс ее обожает! Должно же у него быть понятие о порядочности наконец!
Алекс с Розмари. Алекс с Флер.
«Да разве такое физически возможно?» — спрашивала она себя. Тот, кто знал Алекса, мог ответить только «да».
А возможно ли это в моральном плане? Естественно, нет. Ах, как бы ей хотелось так думать. Однако при воспоминании о неуемных фантазиях Алекса, о его пристрастии ко всяким играм и выкрутасам ее уверенность поколебалась.
Вполне возможно, что Алекс возбудился сверх меры именно из-за возможности овладеть и женой, и любовницей в одну ночь, в одном доме. Скорее всего он именно этого и добивался. Мужчины — себялюбивые твари. И даже лучшие из них понятия не имеют, что такое верность.
Розмари беззвучно что-то напевала, крутя баранку. В закрытой наглухо машине стало душно, на Флер накатила тошнота.
На особенно крутом повороте ее чуть не вывернуло наизнанку.
Алекс с Розмари. Алекс с Флер. Алекс с Розмари и Флер.
— Пожалуйста, останови машину, пока не поздно!
Секундой позже содержимое ее желудка украшало аккуратно подстриженную живую изгородь вокруг «Весеннего сада».
— Тебе лучше? — спросила Розмари, ждавшая в машине.
— Извини. — Флер, утирая губы, уселась на место. — Это все от запаха мимоз. — И она принялась искать в сумочке успокоительное. — Какая неприятность. Ну, растениям это должно быть даже полезно — вместо навоза.
Позже, когда Алекс, растянувшись на диване, смотрел футбол в ожидании обеда, сверху спустилась Розмари.
— Я сейчас убиралась наверху и… кое-что обнаружила, — многозначительно сообщила она.
У Алекса в мозгу моментально сработал сигнал тревоги. Уж не оставила ли Флер какую-нибудь улику? Или, хуже того, он сам? Он едва не подскочил на месте, старательно делая вид, что поглощен игрой, на шее бешено забилась жилка. Розмари пристроилась рядом на ручке кресла.
— Помнишь ту вазу с фруктами в комнате для гостей? Хотя с какой стати тебе ее помнить… — ответила она сама себе. — Ты же туда и не заглядывал. В общем, в прошлом году в Пенсильвании я купила несколько деревянных расписных фруктов. Два апельсина, три яблока и банан. Они удивительно подходили к новым обоям. И были сделаны со вкусом. Ну, эти фрукты. Обои обошлись недешево: то ли пять, то ли шесть баксов за рулон. Насколько я помню, банан был самым дорогим. Словом, одного из них я не нашла.
— Чего одного? Розмари, у меня голова кругом!
— Одного из фруктов, Алекс. Деревянного яблока. Флер прихватила его с собой. Ну скажи на милость, зачем оно ей?
— О Господи. — Трясущимися руками он потер утомленные глаза. Ничего серьезного. — Тебе что, делать нечего, кроме как устраивать инвентаризацию верхних комнат после приема гостей? Почему бы
