ее собственном.
— Мне кажется, этот талисман нам поможет, — робко сказала она.
— Не думаю, — помолчав, честно ответил он, не пытаясь делать вид, будто не понял, о чем речь. — Я вообще-то не очень верю в талисманы… А еще больше не люблю загадывать что-то, пытаясь задобрить судьбу. Пойдем лучше перекусим, в этом-то мы наверняка не обманемся.
Было уже далеко за полдень. Они оказались едва ли не единственными посетителями одного из уютных ресторанчиков Рыбачей гавани. Выбрав столик у окна, Эдди долго изучал меню, затем заказал мидии, салат «Цезарь», запеченного в порционных металлических формочках тунца, а еще настоял на пироге с сыром, что показалось Дороти совершенно лишним.
В помещении веяло приятной прохладой. Ели они не торопясь, с наслаждением. За окном виднелись лодки с парусами, чайки и какие-то птицы, нырявшие в волны.
— Это бакланы. Смотри, как они ловко хватают рыбешек.
Забавная картина, а особенно комментарии Эдди, со знанием дела рассказывающего ей разные истории, связанные с морскими обитателями, развеселили ее. В конце концов, незачем терзаться мыслями о будущем, когда настоящее уже незабываемый подарок. Спасибо судьбе и за это, решила Дороти.
По возвращении домой Эдди уложил ее в постель, заботливо положив ей под ноги подушку.
— Полежи так хотя бы час, тебе необходимо отдохнуть. К вечеру ты должна быть в форме.
— А ты? Если мы куда-нибудь опять пойдем, тебе тоже не мешает расслабиться.
— Мне нужно сделать несколько обязательных телефонных звонков. — Он задвинул шторы, чтобы солнечный свет не падал на кровать. — Но когда ты проснешься, я буду весь твой.
Сомнительно, грустно подумала Дороти. Даже сейчас, когда в их распоряжении всего два дня, он думает о делах, и так будет всегда. На глубокие чувства он вряд ли способен, потому что одержим по- настоящему совсем другим… А она-то, глупая, безрассудно вручила свое сердце человеку, в нем не нуждающемуся. Отвернувшись, Дороти смахнула невольные слезы. Обидно, горько… Конечно, в конце концов она может сказать, что ее совершенно не устраивают такие отношения, и хоть сейчас от них отказаться… Но она точно знала: слишком поздно менять курс…
9
— Надень платье, — посоветовал Эдди, когда Дороти спросила его, что из одежды лучше подойдет для предстоящего вечера. Она выбрала открытое на спине платье из голубого шифона. Подаренную брошь приколола у ворота, вдела в уши старинные бриллиантовые серьги, принадлежавшие еще прабабушке. — Я как будто собираюсь на бал.
— А это и будет бал, — хитро подмигнул Эдди. — Бал для двоих.
Она не догадывалась, что Брасс нанял роскошную яхту, чтобы они могли поужинать и потанцевать под звездным морским небом.
Украшенная гирляндами сияющих лампочек яхта покачивалась у причала. Одетый в белоснежный китель шкипер и вся команда радушно встретили своих гостей, подкативших к сходням на лимузине.
И вновь Дороти окунулась в сказку. Они пили шампанское прямо на палубе, зачарованные музыкой, доносящейся из салона. Вечерний Майами зажигал огни, морские светлячки-водоросли фантастически окрашивали воду.
Позже, когда повеяло влажной прохладой, Эдди с Дороти спустились в салон-каюту, где их ожидал ужин при свечах. Стюард подал изысканный раковый мусс, артишоки и пальмовый салат. Затем последовали телячьи отбивные, вымоченные в бренди и только что поджаренные на углях мангала, установленного на корме.
Все, все, все… было прекрасно. А глядя на своего собеседника и партнера, Дороти хотелось даже зажмуриться — столь совершенным он выглядел: высокий, стройный, с мужественным, открытым лицом и бездонными голубыми глазами, в которых она буквально тонула.
Дороти всячески старалась скрыть это; ей хотелось вернуться к тому состоянию, когда она была еще способна контролировать свои чувства, но увы… Несмотря на все доводы рассудка, Дороти все больше теряла голову и потому хмурилась.
— Мне казалось, тебе понравится ужин вдвоем, а не где-нибудь в шумном месте, — сдержанно заметил Эдди. — Но сейчас у меня появилось ощущение, что ты не особенно рада моему обществу. Чем я провинился перед тобой?
— Ничем, — покачала она головой, пытаясь улыбнуться.
— Тебе не нравится еда? Или вино слишком сухое? Или тебя укачивает на воде?
— Нет. Все очень мило…
— Мило? — Эдди несколько мгновений молча ее рассматривал. — Ну хорошо, Дороти, я же вижу — ты не в себе. Что случилось?
Притворяться дальше не было смысла. В конце концов, они ведь договорились быть честными друг с другом.
— Я хочу вернуться в Бостон, — призналась она.
— Ты хочешь сказать, наш уик-энд не удался? Или ты пришла к выводу, что вблизи твой визави не столь интересен, как тебе казалось?
— Боюсь, как раз наоборот. Судьба даже слишком расщедрилась.
— Вот видишь, сама же говоришь — судьба… — усмехнулся Эдди.
— Но слепо подчиняться ей тоже нельзя. Всегда остается место для выбора.
— И ты решила бежать? От чего же… или от кого?
— Если стоишь на пути надвигающегося поезда, нелепо не воспользоваться возможностью отойти хотя бы подальше от рельсов.
— Дороти, пример не корректен. Мы же говорим о чувствах, а не о транспорте.
— Вот именно. — Дороти отпила глоток вина, отметив при этом, как дрожит ее рука. — Мои чувства уже отказываются мне подчиняться.
— Похоже, я тоже близок к этому. — Эдди крепко сжал ей пальцы. — По-моему, нам лучше вместе пройти все до конца.
— Чтобы в итоге один из нас испытал сильную боль?
— И все же я хотел бы завершить уик-энд, так много нам обещавший.
— Ты с такой легкостью о нем говоришь, потому что, в отличие от меня, обладаешь душевной прочностью, которую ничто не способно поколебать.
— Ошибаешься. Ты даже не представляешь себе, насколько велика моя ставка в этой игре.
— Эдди, я увлеклась тобой больше, чем хотела бы.
Он взял руку Дороти, благодарно поцеловал кончики ее пальцев.
— Я говорю правду, слышишь? — тихо сказал он. — А ты увязла в никому не нужном самокопании.
— Мы очень разные, Эдди. То, что ты называешь самокопанием, — для меня работа души. Для тебя же связующим нас началом служит лишь секс. Скажи, разве кроме этого между нами есть хоть что-то общее?.. — с горечью произнесла она.
— А как же! Обоюдная симпатия… к бездомным собакам, например.
— Пожалуйста, не нужно шутить, Эдди. Здесь нет ничего смешного.
Внезапно он отпустил руку Дороти.
— Но и трагедии тоже нет! Объясни мне, почему ты так боишься собственных чувств? Или настоящая правда заключается в том, что все «богатство» твоей души и сердца ты бережешь для более достойного столь щедрой награды, чем моя персона? А как же! Я не вписываюсь в общество, в котором вращается миссис Ламбер! Занят по сравнению с ее окружением не столь уж престижной работой. Не врач, не юрист, не банкир, не президент компании!..
— Ты несешь чушь! — обиделась Дороти. — Персона по фамилии Брасс одержима вполне благородными целями. И я ценю тебя за это. Можешь не сомневаться, говорю искренне и чистую правду.
