Теперь поняла. Она напоминала мне Себастьяна. У него были ее глаза. Кусочки неба, как я называла их. Такие бывают у людей чувствительных и ранимых.
Когда я подошла, она сказала:
— Я рада, что вы опять в Париже, Вивьен, я очень хотела вас видеть. Спасибо, что пришли, дорогая.
— Я хотела заглянуть к вам днем, — ответила я, наклоняясь и целуя ее в обе щеки. — Собиралась позвонить вам и напроситься на чай, когда вы позвонили в отель.
Улыбнувшись, она похлопала меня по руке.
— Вы стали нужны мне, Вивьен.
— И вы мне, графиня. — Я поставила возле ее кресла пакет с купленными книгами и добавила: — Это вам, надеюсь, понравиться.
— Непременно. Вы, по?моему, хорошо изучили мои вкусы, и вы очень добры, милочка. Благодарю вас.
Я села в кресло напротив и выжидающе посмотрела на нее.
— Я хотела вас видеть, потому что у меня есть кое?что для вас. — Говоря это, она повернулась к столику в стиле Людовика XII, стоящему рядом с ее креслом, и вынула маленький пакетик. Протянув его мне, она добавила: — Это вам, Вивьен.
Я удивилась и воскликнула, беря пакетик из ее рук:
— Но вы, графиня, вовсе не должны делать мне подарки!
Она легко засмеялась:
— знаю, что не должна… ну, откройте же.
Я повиновалась, развязала ленточку и сняла золотую оберточную бумагу. маленькая бархатная коробочка казалась старой, и подняв крышку, я вскрикнула от изумления. На темно?красном бархате лежала брошь в форме сердца, усыпанная маленькими бриллиантиками, в середине были бриллианты покрупнее.
— Графиня Зоэ! Это прекрасно! Но я не могу этого принять. Это слишком ценная вещь!
— Я хочу, чтобы она была у вас. Мне ее подарил Хэрри Робсон, когда мы поженились в 1944 году, я всегда ее любила. Надеюсь, вам она тоже понравится. Это не только брошь, но и кулон. Если вы взглянете на обратную сторону, вы увидите, как это делается. Там есть крючочек, и ее можно повесить на цепочку.
— Но вы должны подарить ее Ариэль или вашей невестке!
— А вам не приходило в голову, что вы и есть моя невестка? Ведь вы были женой Себастьяна.
Я молча смотрела на нее. Конечно, она права. Но брошь, несомненно, чудовищно дорогая, и принять ее невозможно.
Графиня продолжала:
— Впрочем, я дарю ее вам не по этой причине. Я хочу чтобы у вас была памятная вещь, что?то особенное, что напоминало бы вам обо мне…
— Графиня Зоэ, я никогда вас не забуду, что вы говорите! Вы — самый удивительный человек, которого я встретила за всю свою жизнь.
— Прошу вас, примите брошь, Вивьен, доставьте мне удовольствие. Сердце мое радуется при мысли, что всякий раз, когда вы ее наденете, вы вспомните о старой даме, которая была к вам очень привязана.
— Выговорите так, будто мы никогда больше не увидимся. Но мы будем видеться! Каждый раз, когда я буду приезжать в Париж.
— От все души надеюсь на это. Но давайте будем реалистами, милочка. Я старая женщина и очень больна. Вы это знаете. И я не собираюсь вечно пребывать в этом мире. Ну, хватит об этом! Не будем впадать в сентиментальность. Прошу вас, примите брошь. Сделайте это для меня.
— Конечно, я принимаю ее, графиня, и большое вам спасибо. Она так красива, а вы так мудры… — Я встала, поцеловала ее. Посмотрев в ее лицо, поднятое ко мне, я сказала: — Но ведь вы знаете, что я и без броши вас не забуду.
— Знаю, — ответила она. Ее яркие синие глаза сверкнули.
Я почувствовала, что она счастлива, и обрадовалась. Бриллиантовое сердце я приколола на свой жакет.
— Ну, как она выглядит?
— Ослепительно, — ответила она и добавила, взглянув на стол у окна: — Не могли бы вы принести мне портфельчик вон оттуда?
Я повиновалась. Потом опять села в кресло. Откинувшись на старинные вышитые подушки, я смотрела, как она открывает портфельчик и разбирается в его содержимом.
Эта женщина заворожила меня с того мгновения, как я вошла в дом, и почти сразу же мы почувствовали, что как?то связаны друг с другом. Я была совершенно очарована ее; в ней было нечто неповторимое. У нее чуткое сердце; она умна, мудра, отважна. Очень отважна. Думая о страданиях, выпавших ей на долю, я удивлялась, как она вынесла все это и выжила. Просто чудо, с какой храбростью она прошла через трагедии. Зоэ де Гренай воистину несгибаема. Я восхищаюсь ею; я ее люблю.
— Вивьен!
— Да, графиня?
— Вот это метрика Себастьяна. Пожалуйста, сожгите ее. Если хотите, можете прочесть.
Я опустила глаза на документ. Факты, указанные там, были совершенно теми же, которые она мне сообщила. Имена заплясали у меня перед глазами. Сирес Лайон Лок. Мэри Эллен Рафферти Лок. Себастьян Лайон Лок. Ферма Рэддингтон, округ Сомерсет, Нью?Джерси. 3 июня 1938 года, дата рождения Себастьяна. Как часто мы с ним праздновали этот день.
— Вот оно, начало… начало великой трагедии, — прошептала я.
— Сожгите это, Вивьен, прошу вас.
— Немедленно. — Подойдя к огню, я опустилась на колени, и пламя поглотило метрику Себастьяна.
— А теперь вот это. Мое свидетельство о браке.
Я взяла лист бумаги, узаконивший союз между Мэри Эллен и Сиресом Лайоном Локом, и меня охватила волна гнева. Вот кто породил все эти трагедии! Сирес Лок! Воистину, носитель зла! Разорвав брачное свидетельство напополам, я бросила обрывки в огонь.
— Вот фотография, сделанная в «Ля Шэнга» в 1960 году, — продолжала графиня Зоэ, протягивая мне список. — Предайте пламени и ее.
Я ничего не могла с собой поделать — меня непреодолимо потянуло взглянуть на фото. Оттуда на меня смотрел неизвестный мне Себастьян. Как непохож он на того Себастьяна, которого я знала! На фото он так молод, так нетронут жизнью! А Зоэ — блестящая женщина! Ее красота в самом расцвете. Неудивительно, что мужчины не могли перед ней устоять.
Почувствовав на себе ее взгляд, я положила снимок поверх поленьев и смотрела, как он закручивается и сгорает. И вот его не стало, и я обернулась к графине.
— Вам хотелось бы оставить фотографию себе, — медленно произнесла она. — И в какой?то момент я чуть было не разрешила вам это сделать. Но лучше уничтожить все. Не то что бы я не доверяла вам, но… — ее голос дрогнул, и она отвела глаза.
— Я знаю, что вы мне доверяете. Но вы правы, лучше пусть так. У вас будет легче на душе.
Она вздохнула и прошептала:
— Позвольте, я посмотрю, что тут еще. Ах да, мое свидетельство о браке с Хэрри Робсоном. Его не нужно уничтожать. Но здесь еще и моя метрика. Пожалуйста, сожгите.
— Вы уверены? То есть, я хочу сказать, что нет никаких причин выбрасывать ее, не так ли?
Она задумалась. Наконец, мягко ответила:
— Ариэль и Шарль не знают, что в молодости я была актрисой и что меня звали Зоэ Лайсли. Им известно, что я вдовела, когда вышла за Эдуарда, что моим первым мужем был Хэрри Робсон, как они полагают. И я хочу, чтобы сгорело все, что связывает меня с семейством Локов. Бросьте это в огонь, дорогая.
