балконе этой спальни, обезумев от горя, рыдая, сердце у меня разрывалось; там он и нашел меня.
Восемнадцать лет тому назад.
Мне было восемнадцать, когда моя мать умерла. Кажется, что это было так давно. Половина моей жизни прошла с тех пор. И все же я все помню так живо, как будто это было вчера.
Я опять устремила взгляд в прошлое и вернулась в этот июльский день одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года.
— Вивьен… дорогая моя… я здесь! Я здесь, я с тобой, — говорил Себастьян, ворвавшись на балкон, подобно порыву ветра.
Я подняла голову и прищурилась, глядя на него глазами ослепшими от слез и яркого солнца, бившего ему в спину. Через мгновение он уже сидел рядом со мной на длинной скамье. Он с тревогой посмотрел мне в лицо; сам он был бледен и напряжен. Жилка пульсировала у него на виске, и удивительно синие глаза были полны грусти.
Вытерев кончиками пальцев слезы на моем лице, он обнял меня, привлек к себе, гладил, как гладят поранившегося ребенка.
— Ужасная трагедия, — бормотал он, дыша в мои волосы. — Я тоже любил ее, Вивьен, поэтому я знаю, как тебе больно. Я сам в горе. — Говоря это, он все крепче обнимал меня.
Я прижалась к нему.
— Это несправедливо, — рыдала я, — она была так молода! Всего сорок два года! Не понимаю, как это могло случиться. Как, как это могло случиться? Как мама могла упасть с этой лестницы, Себастьян? И зачем она пошла в подвал?
— Я не знаю. Никто не знает. Это несчастный случай, — ответил он, потом слегка отодвинулся и посмотрел мне в лицо. — Ты же знаешь, она затеяла в Риджхилле небольшой ремонт и на это время переехала ко мне. Но меня не было в Коннектикуте вчера ночью. Я был в городе, на обеде Фонда. Я встал на рассвете и поехал на ферму, чтобы успеть позавтракать с ней. А потом покататься верхом. Когда я приехал, там был такой переполох! Элдред нашел ее и вызвал полицию, сообщил Джесс и велел связаться с тобой. Когда я позвонил ей, ты уже ехала в Нью?Престон.
Я кивнула, но прежде, чем я успела что?либо сказать, горе опять охватило меня, и опять хлынули слезы. Себастьян утешал меня; он был очень добр.
Наконец, я сказала:
— Джесс считает, что мама умерла мгновенно. Ты тоже так считаешь? Невозможно подумать, что она мучилась.
— Джесс права, я уверен. Когда человек падает с такой высоты, все, наверное, происходит сразу… со страшной быстротой. Нет, я не сомневаюсь, она умерла мгновенно. Поверь, она не успела ничего почувствовать.
Вдруг я вскрикнула от боли — мне представилась мама, устремившаяся вниз — навстречу своей гибели. Себастьян опять прижал меня к себе, стараясь успокоить.
— Я понимаю, я понимаю, — бормотал он.
— Тебе будет не хватать ее, Себастьян, — прошептала я чуть погодя, — ты ведь тоже любил ее.
— Да.
Я спрятала лицо у него на груди и припала к нему так, будто, кроме него, у меня ничего не осталось в этом мире. В каком?то смысле так оно и было, он был для меня спасительной пристанью.
Себастьян гладил меня по волосам, по руке, бормотал ласковые слова. Я прижалась к нему еще сильней и почувствовала, что впитываю какую?то силу, исходящую от него.
Так мы сидели на балконе долго?долго, и в конце концов на меня снизошло успокоение, и слезы мои высохли. Он не пытался встать, и я тоже, и мы все сидели и сидели на скамье.
Вдруг я внутренне напряглась и затаила дыхание, боясь пошевельнуться. Со мной творилось что?то странное. Сердце колотилось: в горле пересохло, и оно сжалось.
Кровь бросилась в лицо; я прекрасно поняла, что происходит, слишком хорошо поняла. Мне захотелось, чтобы он перестал целовать мои волосы и поцеловал меня. Я хотела ощутить его губа на своих. Мне захотелось, чтобы он гладил мою грудь, а не руки. Сам того не сознавая, он возбуждал меня эротически. Мне хотелось, чтобы он ласкал меня. И совсем не хотелось, чтобы это кончилось.
Я не осмеливалась пошевелиться в его объятиях. Не осмеливалась посмотреть на него. Он умел читать мои мысли: он всегда знал, о чем я думаю, еще тогда, когда я была девочкой.
И я сидела и ждала, когда эти необычные ощущения ослабнут, исчезнут. Я была смущена и растеряна. Как я могла испытывать подобное именно сегодня? Моя мертвая мать лежит в морге, и, может быть, в это самое время эксперт производит вскрытие.
Я содрогнулась в глубине души. Себастьян был ее любовником более шести лет. А теперь я хочу, чтобы он был моим. Я опять содрогнулась, ненавидя себя за эту чудовищную мысль, ненавидя свое тело, которое предало меня в такой момент.
К счастью, Себастьян, наконец, разжал руки и освободил меня. ПОдняв мое лицо, он легко коснулся губами моего лба. Он попытался улыбнуться, кажется, хотел что?то сказать, но промолчал.
Наконец, он промолвил тихо и заботливо:
— Я понимаю, дорогая Вивьен, тебе очень одиноко, но у тебя есть я. И ни о чем не беспокойся. Я буду заботиться о тебе. Знаю, что не могу заменить тебе мать, но я твой друг, и буду с тобой всегда, когда понадоблюсь.
Я кивнула головой:
— С того самого дня, как ты нашел меня в беседке, с той первой встречи, я всегда чувствую твою заботу, Себастьян. — Эти слова были истинной правдой.
Он опять попытался улыбнуться, но без особого успеха:
— Ты можешь всегда обратиться ко мне, если у тебя возникнут трудности, и я помогу тебе — это я обещаю. — Он слегка вздохнул и сказал как бы про себя: — Ты была таким милым ребенком. Ты тронула мое сердце…
И вот он умер, и больше не сможет заботиться обо мне, и моя жизнь без него станет гораздо беднее. Я уткнулась лицом в подушку, и прошло немало времени прежде, чем слезы мои высохли.
Наверное, я так и уснула: потому что когда я проснулась, солнечный свет уже лился во все окна. Ложась спать, я забыла задернуть шторы: начинался новый день. Я слышала за окнами птичий щебет, издали доносился гогот канадских гусей, плывущих по озеру.
Взглянув на часы на тумбочке, я обнаружила, что еще только около семи, и опять спряталась под одеяло, решив немного понежится в тепле и уюте. И вдруг реальность ворвалась в мое сознание, и с мучительным содроганием я вспомнила все, что случилось вчера.
Себастьян умер. Я никогда больше не увижу его.
Я лежала без движения, глубоко дыша, думала о нем, вспоминала разные разности, всякие пустяки. Восемь лет, как мы развелись, и за последние три года я не очень часть виделась с ним. Но до этого в течение двадцати одного года он был очень важной и неотъемлемой частью моей жизни. Двадцать один год! Для меня это число счастливое. Мне был двадцать один год, когда Себастьян стал моим любовником.
И вот я вижу его так ясно. Я вижу его в точности таким, каким он был тогда. В 1979 году. Мне — двадцать один год. Ему — сорок один. На двадцать лет старше меня: но он никогда не выглядел на свой возраст.
Закрыв глаза, я представила себе, как он входит в библиотеку. Это было ночью, после дня моего рождения. По этому поводу Себастьян устроил фантастический вечер у себя на ферме Лорел Крик, соорудив в саду два шатра, убранных цветами. Угощение было самое изысканное, вино превосходное, великолепный оркестр, ради такого случая выписанный из Манхэттена. Это был прекрасный праздник, пока Люциана все не испортила. К концу вечера она повела себя по отношению ко мне так отвратительно, что я была поражена, выбита из колеи и испугана мерзкими, злыми словами, которые она мне наговорила. Ошеломленная, оскорбленная, я убежала. Я вернулась в Риджхилл.
