Нужно заменить воду, как можно скорее. Усталость подкашивала, но уборку откладывать нельзя. Я опустошила купальню, смыла осевшие сгустки и набрала свежей чистой воды. Даже подогрела её, на случай если Аморан захочет искупаться. Когда все следы и грязь были убраны, выяснилось, что занять себя нечем. Глаза слипались от усталости, в душе гудела опустошённость. Мягкая кушеточка казалась необычайно привлекательной. Хотелось свернуться компактным клубочком и прикрыть глаза. Прилягу всего на минутку, подремлю чуток, к тому времени и Аморан вернётся. Хорошо бы.
Мне снова снился странный сон-видение, других и не было в последнее время. На этот раз почему-то об эльфах. Точно, на нервной почве. К чему тут дивный народ совершенно непонятно. Но моего мнения никто не спрашивал, и оставалось лишь наблюдать за сменяющимися картинами.
Высокая эльфийка оцепенела на краю крутого обрыва, вглядываясь в затухающий красный закат. Далеко внизу волновалось бескрайнее море, в глубокие воды которого медленно и величественно опускался солнечный диск. По вспененным волнам к нему вела широкая дорога из красноватых бликов, словно путь в иной мир. Эльфийка не могла оторвать взгляд огромных миндалевидных глаз от завораживающей картины. Скоро придут сумерки, а с ними появятся призраки тревоги и страха. Они оплетут, скуют нежную душу и она застучится загнанной птичкой.
Порывы ветра поднимали вверх белые локоны волос, строптивые потоки выбили их из сложной причёски. Холодный бриз развивал голубые летящие одежды, слоями спускающиеся от груди девушки. Воздушный шутник играл тончайшей тканью, открывал тонкие изящные ножки в мягких сандалиях. Широкие рукава платья трепетали как стяги. Спина напряжена и выгнута из-за большого живота. Эльфийка бережно обхватила своё главное сокровище узкими ладошками, шепча ласковые словечки ещё не рождённому ребёнку. К будущей матери подошла женщина постарше и бережно обняла. Она увела встревоженную девушку от опасного обрыва. На покатые тоненькие плечи заботливая рука набросила плотный плащ.
— Мама, что-то не так, я чувствую. Совсем скоро произойдёт нечто плохое, — глядя на последние затухающие лучи заката, прошептала девушка.
Солнце полностью утонуло в бурных водах моря. Исчезла и дорожка из бликов, словно этот мир отрезали от жизни. Небо стремительно темнело. Последний приют эльфов погружался в сумрак.
— Что происходит, Тиса?
— С ребёнком что-то случилось. Всё идёт не так, не так, не так… — без остановки повторяла Тиса, а потом резко обернулась к матери и схватила её ладони. — Мама, ребёнок! А-а-а!
Эльфийка рухнула на колени и обхватила живот в приступе боли. Слёзы брызнули из бездонных глаз, рот исказился от невыносимой муки. Начинались преждевременные роды, что у эльфов большая редкость и небывалое происшествие в роду Тисы. Её перенесли в специальные покои, успокаивающие зеленью и запахом цветов, но юной матери было не до этого. Схватки накатывали волнами нестерпимой боли, роженица давно переступила порог, когда возможно контролировать себя или сдерживать надрывные крики. Ребёнок прокладывал себе дорогу в этот мир, совсем как у людей, в страданьях и слезах. И эльфы в страхе столпились у родильной палатки, вздрагивали от каждого душераздирающего вопля. Они гадали, за что боги послали им новые страдания?
С первым криком новорожденного я очнулась ото сна. Как всегда чувства в видениях переживались очень остро и ярко, осознавать окружающую реальность удавалось не сразу. Она встретила меня подсознательной тревогой. Я кинула испуганный взгляд на Аиреля, но маг спокойно спал в сфере. Тогда потянулась к Аморану и прислушалась к окружающему миру. Человек находился недалеко от заброшенного фонтана, он склонился над чем-то или над кем-то. Аура мужчины переливалась огненно-красным с фрагментами чёрного. Такой узор возникал лишь в присутствии одного конкретного мага. Человек наткнулся на Хегельга!
Я помчалась по коридору к входной двери. Нельзя медлить ни минуты, учитывая в каком состоянии вернулся Аирель, Хегельгу могло быть ещё хуже. Но почему не почувствовала его? Учитель совершенно не ощущался как маг, даже связь с ним пропала. Если бы не сон, я обязательно уловила бы разрыв связующей нити.
Дверь открыта пинком ноги, крылья раскрылись за спиной, прыжок и мощный взмах. Ночное небо не радовало, почти не ощущалась стремительность полёта. Не до красот сейчас. Я буквально рухнула вниз, обдирая кожу и одежду о густую крону деревьев. Аморан от неожиданности направил на меня лук, но мгновенно опознал и сразу спрятал оружие. Пряник осторожно трогал лапой странную для здешнего мира фигуру. На земле раскинулась янтарная человекоподобная статуя с червоточиной на груди. Мне хватило лишь одного взгляда, чтобы узнать в застывшем изваянии Хегельга. Холодный маг вернулся на Мотейру в истинном обличье, и его узнала не только я.
— Паулина, я случайно наткнулся на это…этого…на Хегельга. По твоим рассказам я сразу понял, что вижу настоящее лицо мага.
Аморан пытался выглядеть спокойным. Но у него слабо получалось. Встретить столь чуждое существо — стресс для любого человека. Аморан реагировал ещё сравнительно спокойно. Если бы я ещё пару недель назад увидела такое, то грохнулась бы в обморок или стала заикаться от ужаса. Не то чтобы маги страшны и отвратительны, нет. Но мы настолько иные, что от этого берёт оторопь и жуть. Раньше я так отреагировала бы на большеголового зелёного инопланетянина, очутившегося на пороге моего дома.
— Он двигался или разговаривал? — спросила я, склоняясь над учителем.
— Нет. С тех пор как я подошёл, он так и лежит застывшим истуканом. Почему он в таком виде? Ведь маги предпочитают не показывать себя настоящих, — Аморан тоже наклонился и прикоснулся к магу. — Паулина, он холодный, как лёд! Хегельг умер?
— Не знаю, почему учитель не вернул себе человеческий облик и он не мёртв! — ответ получился слишком резким и громким. — Он без сознания от сильнейшего истощения и я попробую помочь ему.
— Что я могу для тебя сделать?
— Отгони Пряника и просто будь рядом. Не представляю, сколько времени займёт исцеление, и в каком состоянии мы окажемся, — мои жалобные глаза подействовали на человека безотказно. Он кивнул и оттащил котура от нас.
Отключиться от внешнего мира и шагнуть в другой, наполненный нитями энергий. Хегельг здесь выглядел точно так же — пустая оболочка с чёрной дырой внутри вместо источника. Вот почему он больше не ощущался как маг. Но Хегельг не мёртв, жизнь ещё теплилась в неподвижном холодном теле. Где-то до сих пор сохранились крохи магии, поддерживающие существование Хегельга. После исцеления Аиреля мне многое открылось о глубинных связях физического тела, души и магии. В данном случае тело не повреждено, значит, следует обратиться к самому искалеченному элементу — источнику, а потом уже к душе.
Сила вырвалась на свободу, и мы вместе ринулись внутрь червоточины. Там, где некогда сиял любимый нами живой кристалл, холодный и подвижный, теперь зияла пустота. Казалось, что в ней нет жизни, нет магии, нет дна. Первое впечатление не остановило движение. Вездесущие водные потоки и пытливое сознание ринулись на поиски. Что мы искали? Снова вопрос без ответа, только интуиция опять вела вперёд, не объясняя и не поддаваясь логике. Глубже и глубже, пронзая слои тонкого мира один за другим, обшаривая пустоту на ощупь, к самому дну. Его не увидеть, не коснуться рукой. Оно существует в мире, где смотрят другим взглядом и прикасаются не телом, а магией, потоками энергий, душой и сознанием. Так видят боги, это их пути, здесь создаётся материя, воплощаясь в реальности.
Движение незаметно превратилось в падение к самому дну, туда, где темнота гуще всего, похожая на плотный кисель, в котором барахтаешься, продираешься ещё ниже. Истончившиеся потоки нащупали маленький сгусток, плотный и острый. Они обхватили его и потянули вверх, туда, где не так темно и легче двигаться. Вынырнув из удушающей тьмы, я внимательно осмотрела находку. С Хегельгом гораздо сложнее, чем с Аирелем. Если некромант был опустошен, и не мог самостоятельно восстановиться, то учитель практически лишился сути мага.
Мягкая субстанция развеялась, и обнажился маленький необычайно твёрдый кристаллик — это всё, что осталось от источника Хегельга. Он напоминал семечко яблока, которое после моего воздействия превратилось в молодое деревце. Чем больше я смотрела, тем сильнее убеждалась в удачности аналогии.
