А вот в подтверждение слов о значимости владения ритуальным напитком отрывки из предания об избрании лехитского (польского) короля по имени Пяст:
«Когда род Помпилиуша, прозванного Хотышко, был с корнем уничтожен, знатные люди (proceres regni) королевства, придя в вышеупомянутый город Крушвицу, слывший в те времена среди городов лехитов наиболее сильным и красивым, начали думать об избрании будущего правителя; хотя они и желали выбрать кого-либо из сыновей отравленных князей, однако, поскольку они предлагали разных, [то] не могли прийти к общему согласию, ставя овое благосостояние выше общественной пользы. В конце концов они решили избрать кого-либо простого и скромного происхождения, однако свободно рожденного и потомка лехитов. И был им некий бедный землепашец по имени Пяст, имя его жены было Репка, и жили они в упомянутом городе Крушвице. Предполагали, что они во времена Помпилиуша, или Хотышко, гостеприимно приняли двух чужеземцев, то ли ангелов, то ли, согласно мнению некоторых, мучеников Иоанна и Павла, которых привратники вышеупомянутого правителя (principis) Хотышко отогнали от входа в его дом. Эти два чужеземца пришли в жилище Пяста во время выборов, и чудесным образом вышеупомянутого Пяста избрали королем. А именно, когда для такого количества [людей], собравшихся избрать короля, не хватило пива и Пяст в своем жилище наварил только малость меда для себя и для своей семьи, медвяная жидкость, которая по-польски называется «мед», настолько увеличилась, что ее в изобилии хватило всем, и каждый мог пить столько, сколько хотел. Увидев это чудо, сотворенное божественной милостью, они единогласно избрали вышеупомянутого Пяста своим королем. Назывался он Пястом потому, что ростом был мал, но крепок телом и красивой наружности» (Великая хроника, 1987, с. 62–?63).
Собственно, многие из наших читателей, кто почему-либо не добирался до польских хроник, должны бы видеть превосходный фильм «Когда солнце было богом». Кинокартина, пусть и в достаточно вольной художественной форме, но все же повествует именно о тех полулегендарных временах. Галл Аноним[51] (конец XI – начало XII вв.) в «Хронике и деяниях князей и правителей польских» излагает легшую в ее основу легенду на свой лад и дополняя существенными для нас подробностями:
«I.1.Был в городе Гнезно, что по-славянски означает «гнездо», князь по имени Попель. Он имел двух сыновей и, по языческому обычаю, готовил к их пострижению большой пир, на который пригласил многих сановников и друзей. Случилось так, что, по тайному решению Бога, туда пришли два чужеземца, которых не только не пригласили на пир, но даже грубо отогнали от входа в город. Они, как только увидели невежество этих людей, спустились в пригород и по счастливой случайности пришли к домику пахаря вышеназванного князя, устраивавшего пир в честь своих сыновей. Этот радушный бедняк пригласил чужеземцев в свой домик и оказал им свое гостеприимство. А они, охотно приняв приглашение бедняка и войдя в гостеприимную хижину, сказали: «Пусть наш приход будет вам на радость, и вы получите от нас избыток благополучия, а в потомстве честь и славу».
I.2. Пяст, сын Котышко, и жена его, по имени Репка, отличались большим гостеприимством. Они с большим сердечным чувством, по мере своих возможностей, старались удовлетворить потребности гостей, а те, видя их благоразумие, были готовы помочь им своим советом осуществить их сокровенные пожелания. Когда чужеземцы, по обычаю несколько помедлив, поговорили о том о сем и попросили чего-нибудь выпить, гостеприимный пахарь ответил: «Есть у меня бочоночек перебродившего пива, которое я приготовил в честь пострижения моего единственного сына, но какая польза от такой малости? Если угодно – пейте…»[52] Этот бедный крестьянин решил приготовить кое- какое угощение в честь пострижения своего сына именно тогда же, когда и господин его, князь, готовил пир в честь сыновей, – ведь в другое время он не мог бы этого сделать вследствие своей чрезмерной бедности; он хотел пригласить несколько человек из друзей своих, таких же бедняков, как и он сам, но не к обеду, а к более скромной закуске, и откармливал поросенка, приберегая его специально для этого случая. Я намереваюсь рассказать вам о чуде, но кто может понять величие Бога? Или кто осмелится рассуждать о благодеяниях Бога, Который нередко возвышает бедняков в нашей бренной жизни и не отказывается вознаграждать гостеприимство даже язычников. Итак, гости спокойно приказывают хозяину налить пива, хорошо зная, что оно во время питья не будет убывать, а, наоборот, будет прибывать, и, как говорят, пиво прибывало до тех пор, пока не наполнились сосуды, взятые взаймы, а также и сосуды пирующего князя, которые чужеземцы нашли пустыми».
У Галла Анонима нет никаких выборов князя «де-юре», а «де-факто» есть вызов действующего монарха на соревнование: у кого больше хмельного напитка, у кого обильнее стол, кто оказывается хлебосольнее (а хлебосольство здесь приравнивается к гостеприимству). В сущности, спор идет о том, чья Удача больше. По совету и с одобрения своих гостей, земледелец Пяст приглашает хозяина своего, князя, и всех гостей его к себе:
«…И князь не отказывается снизойти до приглашения крестьянина. Еще не было столь могущественно княжество польское, и князь этой страны не кичился такой спесивой гордостью и, выступая, не был еще окружен столь многочисленной клиентелой. Когда по обычаю начался пир и всего оказалось в изобилии, эти чужеземцы совершили обряд пострижения мальчика (сына Пяста.
I.3. После того, как все это произошло, мальчик Земовит, сын Пяста, внук Котышко, рос, мужал и с каждым днем выказывал свое благородство до такой степени, что Царь царей и Князь князей ко всеобщей радости назначил его князем Польши и совершенно изгнал из королевства Попеля со всем его потомством. Глубокие старцы даже рассказывают, что этого самого Попеля, изгнанного из княжества, до такой степени преследовали мыши, что его сторонники отправили его на остров и поместили там в деревянной башне, где он долго оборонялся от этих отвратительных зверьков, последовавших за ним на остров. И, наконец, покинутый всеми из-за зловония, исходившего от убитых мышей, искусанный ими, он умер позорной смертью…» (Славянские хроники, 1996).
Символика смерти от мышей – уничтожителей урожая – очевидна, и едва ли стоит останавливаться на ней особо.
В Северной Традиции князь, конунг, глава рода вообще хотя и хранили хмельное в своих закромах, однако правом пить его на пиру обладал каждый свободнорожденный. По обилию меда (или вина – вспомните рог Свентовита) судили о грядущем урожае. Поскольку мед и был символом урожая, выпить в праздник как можно больше его означало призвать новый урожай, ничуть не меньший.
«Олав (Святой.
Как мы уже показали, кормить и поить гостей для вождя означало делиться с ними своей Удачей, способностью обеспечить благоденствие возглавляемого им сообщества: «Олав конунг (Тихий.
При попытке отыскать перекликающиеся мотивы в русской эпической традиции нам попался и достаточно известный былинный сюжет «Илья Муромец и голь». Конечно, историческим его называть трудно, но эпос тем и ценен, что отражает даже более глубинные, еще «доисторические» черты обычая и миропонимания.
Согласно былине, приехав в Киев ко двору, Илья просит княжьих целовальников напоить его, путника, дорогим вином:
