— А потом? Ведь ты же нас нашел. Почему не раньше, а только сейчас?
— Я не знал, к кому обратиться.
— Тогда рассказывай, что же видел твой отец.
— В общем, все было так. В тот самый вечер он — а он золотарь — тащил свою тележку вниз, к Рейну. Ему нужно было пройти через Марцелленштрасе. Возле изгороди, под бузиной, а она как раз здорово цвела, он увидел лежащего человека. В темном плаще. Потом уже он подумал, что такие плащи носят на факультете. А когда он возвращался обратно, человек этот, ну, который лежал под бузиной, бесследно исчез. А позже я услышал про мертвого магистра и подумал, вдруг это он.
— Темный плащ? Такой, какие носят профессора? — повторил Штайнер.
— Да, такой, как у профессоров.
— Когда отец его там видел? В какое время?
Ворон пожал плечами. Точного времени он не знал.
— В полночь?
— Нет, раньше. Намного раньше.
— На сколько раньше? На час?
Ворон помедлил. Время — вещь неконкретная, даже если его можно измерять и по городу ходят ночные сторожа, делящие его на куски.
— Нет, наверное, на два часа.
«Значит, около десяти», — прикинул Штайнер, наморщив лоб.
— Человек под бузиной был мертв?
— Не знаю. Вполне возможно. Отец говорил, что он не шевелился. Но голову он не видел. Ветки с белыми цветками закрывали его аж до груди.
— Он был одет, — пробормотал Штайнер.
— Да, конечно.
— А твой отец видел рукава от плаща?
«Что за странный вопрос», — подумал Ворон и кивнул. Да, наверняка, видел. У любого плаща есть рукава.
Штайнеру подумалось, что мальчик абсолютно не подходит на роль свидетеля. Он даже не является гражданином Кёльна, наверняка мелкий воришка с дурной славой. И к тому же сам он ничего не видел. Если отец ничего сказать не захочет, то его заявление лишено всякого смысла.
— А твой отец что-нибудь слышал? Он слышал крики?
Ворон покачал головой:
— Человек не кричал. Лежал молча.
Все сходилось. Как только Касалл вышел из пивной, около десяти часов, его убили и спрятали труп под бузиной. А через час кто-то закричал — возможно, убийца — и перетащил Касалла из-под бузины к колодцу перед домом Штайнера. От ограды до дома максимум пять минут, даже если приходится тащить тяжелый труп.
Штайнер захотел посмотреть на куст, на котором уже появились тяжелые ягоды, свешивающиеся за ограду. Куст рос с другой стороны, но тяжелые ветви опустились чуть ли не до земли. В темноте это хорошее укрытие.
— А как вообще твой отец сумел заметить человека? — удивленно спросил Штайнер.
— Ноги немного высовывались. Отец сначала не заметил, но у него застряла тележка. Вот он и посмотрел.
Они вернулись в дом. Мальчик спросил, как насчет награды. Но Штайнер не имел к этому никакого отношения. Награду назначил совет города, так что Ворону волей-неволей придется вести переговоры там. Но он, казалось, не очень-то к этому стремился, потому что принялся упрашивать Штайнера сделать это вместо него. Тот кивнул и велел ему зайти на следующий день. Оставшись один, Штайнер вышел в сад. Ему хотелось привести мысли в порядок.
«Преступник убивает Касалла и прячет труп под бузиной. Уже поздно, в это время там никто не ходит. А потом ждет: стенать и звать на помощь он начинает только около одиннадцати… Нет».
Штайнер сидел возле ограды своего одичавшего розового сада и пытался собрать в кучу разбредавшиеся мысли.
«До этого ему надо было еще раздеть покойника и разбросать его вещи. И только потом можно было приступать к воплям. Он заорал как человек, прощающийся с жизнью, и под собственный вой убежал в сторону монастырского сада. Нет, опять не сходится. Тогда что же с трупом? Он ведь все еще под бузиной. Значит, сначала он волочит его к колодцу и раздевает. Я ушел из дома и поэтому ничего не видел. А потом убийца раскидал улики. И только тогда заверещал. Видимо, все было именно так. Так и никак иначе. Гнусный план! И опасный. Преступника легко могли заметить. Тем более, что он спрятал мертвеца так, что люди буквально спотыкались об его ноги. Может, это и было его ошибкой, потому что теперь совершенно точно известно, что Касалл погиб не около одиннадцати, а раньше. И что все свидетельские показания совершенно бессмысленны. Потому как непонятно, где все эти люди были часом раньше».
Штайнер встал. Нужно поговорить с судьей.
— Он обнаглел настолько, что придумал какую-то коровью задачу. Только представить себе коровья задача. И у него хватило дерзости прямо так и заявить. Это не только полное нарушение правил, но вдобавок ко всему еще и пустая трата времени в ущерб лекции, а он до сих пор даже не подумал возместить эти минуты. У нас черным по белому написано, что и когда следует изучать, и нигде не сказано, что можно убивать время, развлекаясь загадками.
Они стояли в коридоре перед лекционным залом и смотрели друг на друга, как два быка: Теофил Иорданус и один из бакалавров, присутствовавший на занятии, о котором сейчас шла речь. Симпатии этого бакалавра к moderni не являлись большой тайной. Проживший гораздо дольше и более мудрый Иорданус молча улыбался. О смысле коровьей загадки он знал от самого Штайнера. Он знал и то, что задача эта, по всей видимости, была решена. Ну а если кто-то возмутился и вздумал устроить скандал, это уже дело второстепенное.
— И что вы намерены предпринять? — спросил он спокойно.
— А что намерены предпринять вы? — переспросил его собеседник, глаза которого дико засверкали.
— Ведь вас волнует не потеря времени, — мягко проговорил Иорданус. — Вы горите желанием поставить под сомнение авторитет Штайнера, который постоянно пытается найти золотую середину между двумя философскими течениями. Если вы стоите на другой точке зрения, почему бы вам не покинуть этот факультет и не поискать себе другое место?
— Да, — прошипел бакалавр, — я слышал, что здесь хотят вернуться к старой методе и учить только тому, что давным-давно отжило. Все это старье уже пришло в негодность. Во всем мире царят новые идеи и новые мысли, но вы… вы всё еще думаете, что Бог позволит доказать свое существование вашими смехотворными средствами. Вы считаете, будто можно доказать все что угодно на основе совершенно устаревшей методы.
— Наверное, это не вопрос метода, — мягко возразил Иорданус. — Скорее, суть в том, что же именно пытаются доказать. К тому же, насколько вам известно, я и сам не очень далек от номиналистов.
— А что пытаетесь доказать вы? Мне бы хотелось знать, что должно получиться при вашем подходе.
А что должно получиться, так это однозначно идентифицируемый убийца. Потому что в конечном итоге преступник воспользовался теми же самыми методами. Иорданус молча кивнул, взял под мышку книгу и оставил бакалавра в одиночестве.
Ну, поскольку, похоже, загадку вы разгадали, хочу загадать вам другую, которая может вывести вас на правильный путь, если вы окажетесь достаточно умны. Подумайте о квадривиуме и о вопросе: как получается, что голубка убивает коршуна?
