Карен лежала в постели, но сон бежал от нее. На ней была пижама, которую она одолжила у матери. Наконец-то она приняла душ, о котором так долго мечтала, после чего позвонила тете Фэй, и та согласилась прийти утром, чтобы помочь Эмме собрать вещи и побыть с ней до тех пор, пока Карен не подыщет для матери подходящее медицинское заведение в Вирджинии.
Робби не ложился спать до часу ночи. Он сидел рядом с Карен, и они говорили и говорили о тех откровениях, которые свалились на нее сегодня: что ее мать на самом деле оказалась ее теткой, а настоящая, биологическая мать пропала без вести и отыскать ее не представляется возможным. В конце концов Карен отправила Робби спать, и он устроился внизу, на диване в гостиной.
И вот теперь, когда часы показывали два часа ночи, Карен была даже рада тому, что не может уснуть, – значит, ей не будут сниться те, уже ставшие привычными ночные кошмары, которые могут разбудить Робби. Иначе ей пришлось бы рассказать ему о них, а пока она не была к этому готова. Она должна была сама разобраться в них и все тщательно обдумать, прежде чем пытаться объяснить их остальным.
Она повернулась на бок и оказалась лицом к закрытому детскому шкафчику, в котором когда-то висел ее старый плакат Шона Кэссиди. Ей вдруг вспомнилось, как еще девчонкой она сидела в своей комнате и слушала его пластинку на старом, хрипящем патефоне «Панасоник», размышляя о том, обратит ли на нее внимание Кори Эндрюс, мальчик из ее класса. В то время это казалось ей очень важным. Она не могла думать ни о ком другом, улыбалась ему и мимоходом касалась его руки, надеясь, что он заговорит с ней.
Когда же этого не случилось, а учебный год закончился, Эмма сумела утешить и успокоить ее, говоря, что она – умная и красивая девочка, что совсем скоро мальчики будут выстраиваться в очередь, чтобы назначить ей свидание. Разумеется, в следующем, седьмом классе именно так все и было, но в то лето она чувствовала себя одинокой и несчастной. И все из-за того, что какой-то мальчик не пожелал обратить на нее внимания.
Вспомнила Карен и о том, как сидела в крошечной тюремной камере шесть на восемь футов, ожидая, когда же к ней подвезут на тележке переносной телефонный аппарат. Но тут мысли ее вновь обратились к Джонатану – не проходило и минуты, чтобы она не думала о нем. Ее коммуникатор хранил молчание, что означало только одно: не случилось ничего такого, о чем бы ей следовало знать Не случилось ничего такого, о чем бы ей следовало знать.
А вот
Карен вылезла из постели и зашлепала босыми ногами вниз, к Робби, который громко сопел на диване. Она отодвинула его и устроилась рядом, прижавшись к его сильному телу. Лежать на краю было неудобно, она едва не падала, но потом решила, что в этом скрывается потрясающая ирония. Как символично – именно такой ей представлялась в данный момент собственная жизнь. Карен поерзала, взяла руку полусонного Робби и заставила его обнять себя. От ощущения крепкого, мускулистого тела и исходящего от него тепла ей стало лучше. Он легонько сжал ее ладошку своими сильными пальцами. Пошевелился, приподнял голову.
– Карен?
– Не могу заснуть. Мне страшно одной.
– Понятно.
Еще мгновение, и Робби снова крепко заснул.
А Карен все так же лежала без сна, думая о будущем и сожалея о прошлом, Ей действительно было страшно.
…тридцать третья
На обратном пути в Вирджинию она все-таки не выдержала. Робби сдержал слово и не донимал ее расспросами, так что минут через тридцать убаюкивающей, монотонной езды по автостраде Карен снова задремала. В последние двое суток она почти не спала, и накопившаяся усталость и отчаяние взяли свое.
Когда автомобиль, переваливаясь на «лежачих полицейских», миновал будочку кассира-контролера, собиравшего плату за проезд по шоссе И-95 поблизости от границы с Мэрилендом, Карен проснулась. Очумело тряхнула головой и бестолково замахала руками перед собой, словно стараясь сбросить с себя чьи-то липкие пальцы.
– Добро пожаловать на Землю! – приветствовал ее Робби.
Она, прищурившись от яркого солнечного света, беспомощно всматривалась вперед через лобовое стекло.
– Где это мы?
– Сейчас въедем в Мэриленд.
– По-моему, я только что вычислила, как связать жертву номер три с Окулистом. Где твоя папка с материалами расследования?
– Ты вычислила это, пока спала?
– В последнее время мозги у меня не выключаются, работая двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Так все-таки, где папка?
Робби оглянулся через плечо.
– На заднем сиденье.
Карен схватила его кожаную сумку на длинном ремне, порылась внутри и извлекла на свет толстую папку с материалами дела Окулиста. Перевернув несколько страниц, она дошла до жертвы номер три, Анджелины Сардаччи, и принялась изучать описание места преступления. Ее палец уперся в одну из записей.
– Пакет! – торжествующе воскликнула она, заправляя за ухо выбившуюся прядку волос.
Вытащив из кармана свой телефон, Карен набрала номер службы ЕСД. [36] Она назвала номер посылки, указанный в описании места преступления, и принялась ждать, пока автоматизированная система обработает ее запрос. Нажав кнопку «окончание разговора», она протянула телефон Робби.
– Его доставили в 6:30 вечера, – сообщила она и перевернула еще несколько страниц.
– Ну и что из этого?
Карен водила пальцем по строчкам очередного документа.
– Судебно-медицинский эксперт установил примерное время смерти: в промежутке между шестью и семью часами вечера.
Она посмотрела на Робби, который по-прежнему не отрывал взгляда от дороги.
– Все равно ничего не понимаю. При чем тут это?
– Вот как все происходило. Жертва впускает преступника в свой дом, он убивает ее, а потом начинает глумиться над ее телом. Но в шесть тридцать появляется посыльный из ЕСД, который подходит к передней двери и нажимает кнопку звонка. Преступник пугается и сбегает из дома через заднюю дверь, оставляя жертву в том виде, в каком мы ее нашли. В общем, у него просто не было возможности приступить к посмертному надругательству над телом, например отрубить левую руку или проткнуть ножом глаза.
– Ага, теперь до меня дошло, к чему ты клонишь. – Робби ненадолго задумался, а потом пожал плечами. – Похоже, ты права.
Карен медленно кивнула головой.
– Я тоже так думаю.
В двенадцать пятнадцать пополудни Робби припарковался позади «доджа» Карен у штаб-квартиры оперативной группы.
– Ты идешь со мной? – поинтересовался он.
– Нет, я сейчас поеду в больницу, узнаю, как там Джонатан. Потом хочу заскочить в офис, чтобы
