– Ссадина на правом предплечье и на нескольких пальцах. Нужен рентген, чтобы проверить, нет ли переломов.
– Значит, убийца и в самом деле изменил свой МО, образ действия, – подхватила Карен. – Он не пожелал разговаривать с этой женщиной. До сих пор, как мы предполагаем,
– Модус операнди может изменяться, верно? – спросил Робби. – Если преступник полагает, что что-то можно сделать лучше, он совершенствует свои методы.
Карен удовлетворенно улыбнулась про себя. Значит, Робби читал материалы, которые она ему дала.
– Правильно.
– Или же все дело в пресс-конференции, – возразил Бледсоу. – Линвуд обвинила его во всех смертных грехах, сделала из него пугало, и он слетел с катушек.
Дель Монако отвернулся, сунув руки в карман.
– Не исключен и такой вариант, что мы имеем дело с совершенно другим преступником.
– Вот это да! – воскликнула Карен, взмахнув рукой. – Как ты только додумался до этого?
– Его модус операнди, образ действия, очень уж отличается от прежнего. Дa, он может меняться по мере того, как убийца развивает и совершенствует свою тактику. Но в данном случае дело совсем в другом. До сих пор ему чертовски везло, у него все получалось так, как он задумал. Очень незначительные раны, полученные во время сопротивления. Своих жертв он оглушал довольно успешно. Зачем менять то, что и так работает? – Дель Монако пожал плечами. – Кроме того, и почерк здесь совсем другой. Гораздо более насильственный, яростный и неуправляемый. Изуродованное лицо и голова. А то, что он отрезал жертве грудь, предполагает наличие сексуального мотива. Ее изнасиловали?
– Чак, – окликнул эксперта Бледсоу, – следы сексуального надругательства имеются?
В дверях появился криминалист.
– Ее содомировали.[42] Гладким предметом. Окружающие ткани повреждены. Я бы сказал, что это сделано уже после смерти. Пока не могу сказать, остались ли следы семени. Судебно-медицинский эксперт сможет ответить на ваши вопросы более подробно после того, как осмотрит тело.
Бледсоу кивком головы отпустил его, и криминалист вернулся к своей работе в ванной комнате.
– И это тоже в первый раз, – продолжал Дель Монако. – К тому же теперь он пьет кровь жертвы. Сами видите, отклонения очень существенные.
Карен подняла руку, привлекая к себе внимание.
– Если только эта жертва не имеет для него какого-либо особого значения, как мы уже говорили. Я все- таки склоняюсь именно к этому предположению, Франк. Что касается изменений в образе действий, МО, то и здесь ситуация складывается совсем иная. – Она повернулась к остальным, чтобы объяснить, что имеет в виду, хотя обращалась главным образом к Робби. – Некоторые преступники предварительно изучают место предполагаемого преступления, чтобы выяснить, если ли у жертвы муж, приятель или просто сожитель, которые могут создать проблемы. В том случае, если таковые имеются, а преступник не желает от-. называться от своего замысла, он сначала устраняет мужчину и только потом устремляется за намеченной жертвой. Подобную картину мы наблюдали с Денни Роллингом в Гейнсвилле. Если Окулист шпионил за особняком, а я готова держать пари, что именно так оно и было, он должен был знать, что Линвуд не пойдет открывать собственную дверь, как это делали остальные погибшие женщины.
На мгновение в комнате повисла тишина. Первым подал голос Синклер:
– А ведь она замужем, правильно? За этим производителем контейнеров, если я не ошибаюсь?
– Да, – ответил Бледсоу. – Он сейчас за границей. Шеф собирался сам сообщить ему о случившемся.
– Горничная живет в помещении для прислуги в задней части дома, – сказала Манетт. – Последние дни она болеет гриппом. Она заказала для Линвуд готовый ужин из ресторана, и его доставили около пяти часов. После этого прислуга отправилась к себе и легла спать. Ничего не видела и не слышала. Я хочу заняться этим разносчиком, посмотреть, не было ли у него проблем с законом раньше. А заодно и проверить его алиби после того, как он ушел отсюда.
– Где Хэнкок? – осведомилась Карен.
– В своем кабинете в задней части дома, это его операционная база, – сказал Синклер. – Он ни с кем не желает разговаривать. Мне, во всяком случае, он не сказал ни слова.
Манетт повернулась к Бледсоу.
– Хочешь, я займусь им, брат? – Она подмигнула. – Держу пари, меня он послушает.
Бледсоу кивнул в знак согласия.
– Нам обязательно нужно, чтобы он поговорил с нами. Пойдемте в гостиную, а здесь пусть заканчивают эксперты. Мы уже… видели достаточно.
– Согласен целиком и полностью, – заявил Синклер, вслед за Бледсоу выходя из комнаты.
Хэнкок мешком повалился на диван. Галстук с ослабленным узлом сбился на сторону, волосы торчали в разные стороны. Глаза у него остекленели, двигался он тяжело и неуверенно, как пьяный. Манетт прикрывала тылы и выразительным жестом поднесла руку ко рту, словно опрокидывая стакан, подтверждая подозрения сыщиков, что их коллега неоднократно прикладывался к бутылке.
– Bay, только посмотрите, что тут происходит! Прямо распроклятая вечеринка, а? Прикольно. Но я все равно рад, что вы все собрались здесь.
– Нам нужно задать тебе несколько вопросов, – начал Синклер.
– Копы уже задали мне чертову пропасть вопросов.
Налитыми кровью глазами Хэнкок обвел комнату.
Манетт, сидевшая напротив Хэнкока на таком же диване и отделенная от него кофейным столиком с гранитной столешницей, заметила:
– Мы понимаем, что смерть сенатора здорово тебя расстроила. Хэнкок рывком поднял голову и уставился на нее.
– А как бы ты чувствовала себя на моем месте? Она была добра ко мне. И я только что лишился своей проклятой работы!
Карен нахмурилась и склонилась к уху Робби.
– Так вот почему он расклеился. Двести тысяч баксов в год плюс премиальные – и все коту под хвост!
– Да, особенно если учесть, какую защиту она за них получила.
Манетт метнула на Карен сердитый взгляд и снова повернулась к Хэнкоку.
– Послушай, ты был здесь главным по безопасности. Твоя работа заключалась в том, чтобы охранять сенатора. Где ты был, когда… Где ты был сегодня вечером после шести часов?
Хэнкок отыскал взглядом Карен.
– Это все твоя вина! Ты так ее расстроила, что она захотела побыть одна. – Он повернулся к Манетт. – Я поехал прокатиться на машине.
Карен почувствовала, что взоры присутствующих устремлены на нее. Все ждали от нее объяснений.
– Я была здесь сегодня днем, – сказала она, – примерно около шести. Я только что обнаружила, что сенатор приходилась мне… биологической матерью. – Она оглянулась на Робби, ища у него поддержки. – Я приходила к ней, чтобы поговорить об этом. Дель Монако фыркнул.
– Ты ведь шутишь, признавайся!
– И как прошла встреча на высшем уровне? – полюбопытствовал Синклер.
– Она была непоколебима, как скала. И почти ничего мне не сказала…
– Они повздорили! – заорал Хэнкок. – Вейл хотела знать, кто ее отец, а сенатор отказывалась сообщить ей. И Вейл пришла в ярость.
