– Не пускайте их на вашу территорию, пусть приберутся на своей. У каждого есть свой «скелет в шкафу». Ромчик сегодня собирался покончить с собой, – минорно произнесла я.
– Да что ты! – всплеснула она руками, округлив глаза.
– Да. И мне с трудом удалось отговорить его, – продолжила я в той же тональности.
– Виолетточка, что же мне делать?
– Принимать и любить его таким, какой он есть – добрый, талантливый, душевный. Ведь он такой?
– Да-да, он замечательный мальчик!
«Кажется, удалось напугать ее. Теперь она надол-го отстанет от Ромчика».
– И запомните: только Ромчик будет приносить вам в старости продукты, лекарства и подавать этот пресловутый «стакан воды». А те, кто о нем судачат, забудут дорогу к вашему дому.
– Да-да, – повторила она, – ты права. Спасибо, что дружишь с ним. Ты настоящая подруга. Молодец твоя мама, что воспитала такую дочку.
Интересно, как бы среагировала моя мамочка, услышав эту похвалу. Наверное, скептически хмыкнула бы. Да, именно так – ведь такой Виолеттой, как сейчас, я стала не благодаря, а вопреки ее нехитрым заповедям, которые последовательно нарушала. А самую главную – «Сохранить невинность до замужества» – попрала так вероломно, что до сих пор не рискнула бы рассказать ей об этом. Но именно с этого ослушания началась новая глава в моей жизни, автором которой стала я сама, Виолетта…
До шестнадцати лет меня, как бревно в бурной реке жизни, бросало от берега к берегу, стукая обо все подводные камни. «Весь мир театр, а люди в нем актеры», – как всегда гениально заметил Шекспир. А мне совсем не нравился этот театр – бездарные режиссеры, бестолковые исполнители. И сама себе я не нравилась – начинающая актриса без определенного амплуа. На сцену выпустили, а что делать, не сказали. Вовремя подоспевший переходный возраст «подлил масла в огонь», обострив уже имеющиеся противоречия, добавил новые. Гормоны разрывали меня на части, юное тело изнывало от томления. Но разрешить мучительный поединок между строгим воспитанием и зовом плоти в пользу последнего я и помыслить не могла – в голове набатом звучали мамочкины слова: «Умри, но не дай поцелуя без любви». В совершенной растерянности я не знала, что мне с собой делать. Как беспомощный слепой щенок, тыкалась в разные стороны, ища опоры. Посоветоваться было не с кем – подруги еще более несведущи, а к мамочке обратиться никогда бы не посмела. Начала перечитывать классиков, но и там обнаружила больше вопросов, чем ответов. Продолжая стойко сопротивляться искушению, с последней надеждой отправилась в библиотеку. Переворошив кучу книг, нашла брошюрку для мальчиков-подростков. За отсутствием оной для девочек решила воспользоваться. Добросовестно прочитала от корки до корки. Но советы, как и куда сублимировать сексуальную энергию, показались мне совершенно нелепыми. А один – «чтобы отвлечься от навязчивых мыслей – заняться спортом, например, плаванием» – очень рассмешил. Какофония внутренних противоречий достигла такого мощного звучания, что идея покинуть этот ненавистный мир показалась мне единственно привлекательной. Но все мысли о самоубийстве вдребезги разбивались о несокрушимую стену врожденного оптимизма. И, послав все к черту, я решила: хватит! Хватит плутать в поисках истины. Мне скоро семнадцать лет – я взрослая, умная девушка. И поводыри мне не нужны – я сама зрячая. Пора вернуться туда, откуда и уходить не следовало, и навести в себе порядок. А бушующий во мне хаос – бесценный материал, из которого я соберу и построю крепкую психическую конструкцию. И советчики с чужим опытом мне тоже не нужны. К тому же у меня уже есть один. Даже два. Во мне всегда звучало двухголосие, внося сумятицу в мысли и чувства. Эти голоса тянули меня в разные стороны, как в прокрустовом ложе – я терялась, не зная, к какому из них прислушаться: один – чувствовал, другой – думал. Теперь же эти двое будут моими советчиками, вернее, советчицами. Я назову их – Лета эмоциональная – Летэм и Лета разумная – Лераз. А управлять собою и находить компромисс между этими вечными спорщицами буду я, «третейский судья» Виолетта. И если захочу есть – куплю в магазине булочку. И в бассейн пойду, только если захочу поплавать. И все остальные желания буду удовлетворять естественным и единственно предназначенным для этого способом.
После такой «инвентаризации» я чувствовала себя уже не бревном, а лодочкой с веслами!
И в этом новом качестве уверенно отправилась в дальнейшее плавание по жизни к первому пункту назначения – «моя инициация». Для совершения этого обряда мне нужен был соучастник. Но ни один из поклонников не был источником моего либидо. Томления мои были абстрактны, поэтому к выбору партнера я подошла прагматично. Сразу решив, что процессом буду руководить сама, из многочисленных ухажеров выбрала самого застенчивого, влюбленного в меня до заикания, не болтуна, что было крайне важно. После сообщения о том, что я согласна с ним встречаться, мой избранник онемел. А когда мы вплотную приблизились к цели, едва не потерял сознание. И все-таки я довела задуманное до конца. «Прости меня, мамочка», – было моей последней мыслью перед грехопадением. «И вообще, не я создала себя такой, а природа – все претензии к ней», – решительно поставила я точку в нашем внутреннем с ней споре. Все произошедшее не впечатлило меня, так же как не впечатляло впоследствии. Прелюдия еще стоила потраченного времени, а фуга… как и положено фуге, была нудной и однообразной. И вообще, вскоре я пришла к выводу, что прекрасно могу обходиться без мужчин. Но не желая становиться маргиналом, оставила их присутствие в своей жизни. Несмотря на то что первый сексуальный опыт разочаровал меня, я испытывала неведомое доселе чувство уважения к себе – ведь я впервые нарушила табу не из духа противоречия, а осознанно. И мир вокруг уже не казался таким враждебным, и коли мне предстоит находиться в нем некоторое время, постараюсь устроиться с максимальным комфортом, решила я. И прежде всего – быть счастливой. «Человек рожден для счастья, как птица для полета»? Мм… Не хотелось бы оспаривать классика, но в жизни я почти не встречала счастливых людей, а чаще сталкивалась с парадоксом: одни – счастливы вопреки, другие – несчастны вопреки. Я сама редко бывала счастливой. Последним было воспоминание о шестнадцатилетии. Мамочка подарила мне вожделенные модные сапоги- чулки. Я надышаться на них не могла, пылинки сдувала, обходила все кочки, начищала до блеска перед сном. Казалось, счастью моему не будет предела, но предел наступил: привычка стерла остроту новизны. Вскоре я уже шлепала в них по лужам, оставляла грязными в углу. И в конце сезона, убирая зимнюю обувь в шкаф, смотрела на пару стоптанных туфель с вяло поникшими голенищами, не испытывая никаких эмоций. «Ну и где же ты, счастье? Куда делось? И что нужно для того, чтобы ты снова появилось – купить что-нибудь? А если мне не нужно? Или я не хочу? Ненадежный ты попутчик, счастье. Пришло – ушло, кто-то дал – кто-то отнял», – разочарованно думала та, прошлая Виолетта-бревно. Теперь же, с позиции Виолетты-лодочки, я рассудила так: «Если счастье все время ускользает, то поместить его надо в самое надежное место – в себя! Я сама буду генерировать и продуцировать его. Во мне для этого достаточно источников – молодость, красота, здоровье, талант…» Хм – наличие даже половины из перечисленного многих сделало бы счастливыми. Отныне ощущение счастья будет моей эмоциональной константой, а внешние обстоятельства лишь усиливать или ослаблять его. Определившись с внутренним устройством и воодушевленная результатом, я перешла к заключительному этапу – темперации[6] взаимоотношений с внешним миром. Но как? Что мешает людям жить в гармонии с окружающим? На этот вопрос я не могла ответить сразу. Но, подумав, проанализировав, определила эти помехи. Взяла ручку, листок (с тех пор берет начало моя полезная привычка ко всему подходить обстоятельно) и записала:
«1) Несоответствие желаний и возможностей.
2) Зависимость от общественного мнения.
3) Обиды».
С удовлетворением обнаружила, что с первым пунктом все в порядке – мои желания никогда не превышали мамочкиных возможностей.
Общественное мнение – и здесь без проблем. Мне оно всегда было безразлично. Это качество – генетический подарок от кого-то из предков. Но я все же решила проверить это и проверила самым радикальным способом. Купила детский пластмассовый автомат, напялила старые, вытянутые треники, ветхую, ажурную от моли бабулину кофту. Накрутила волосы на крупные розовые бигуди и прежде, чем отправиться на улицу, посмотрела на себя в зеркало – чеканашка! Прохожие реагировали адекватно – замедляли шаг, оборачивались, останавливались, хихикали. Такая реакция меня веселила, но ничуть не смущала. Я прошла две остановки, развернулась и направилась обратно домой. Эксперимент прошел успешно, но… в глубине души, в са-амой глубине, я вздохнула с облегчением, что не встретила никого из знакомых.
