За дверью послышались шаги. Мэри быстро отодвинула кресло в тень: когда хозяин войдет в комнату, он не должен видеть выражения ее лица.
Священника почему-то долго не было. Мэри обернулась и вздрогнула: он стоял у нее за спиной. Она издала возглас удивления, и он приложил руку к груди.
— Извините меня, — сказал он, — вы не ожидали, что я вернусь так скоро и помешаю вашим размышлениям.
Мэри покачала головой. Священник осведомился о ее самочувствии, снял плащ и встал у огня.
— Вы что-нибудь ели? — спросил он.
Она ответила отрицательно.
— Если вы достаточно отдохнули, накройте, пожалуйста, на стол и принесите поднос с кухни, — сказал Френсис Дейви. — Ханна нам все приготовила, и мы не будем ее беспокоить. Что касается меня, мне придется кое-что записать, вы не возражаете?
Мэри старалась не смотреть ему в лицо, когда накрывала на стол. Краем глаза она заметила, что холсты убраны. На столе появились бумаги и письма. Часть из них он сжег — пепел лежал поверх торфа в камине.
Они сели за стол. Мэри разрезала холодный пирог.
— Странно, почему Мэри Йеллан не спрашивает, чем я занимался сегодня, — сказал священник, улыбнувшись.
— Меня это не касается, — покраснев, робко ответила она.
— Вы не правы, — возразил Френсис Дейви. — Я занимался вашими делами. Ведь вы просили меня помочь, не так ли?
Мэри стало неловко.
— Простите меня, я еще не поблагодарила вас ни за ваш приезд в «Джамайку-Инн», ни за ночлег. Вы, наверное, сочли меня неблагодарной?
— Я никогда этого не скажу, что вы. Я только удивляюсь вашей невозмутимости. Вы заснули в четыре утра, а сейчас уже семь вечера. Прошло столько времени — и жизнь наша не стоит на месте. Моя гнедая лошадь хромает, и я не мог ею воспользоваться. Пришлось ехать на старой кляче. Она еле доползла до «Джамайки-Инн», а потом и до Норт-Хилла.
— Вы были в Норт-Хилле?
— Мистер Бассет пригласил меня позавтракать. Там собралось восемь или десять человек. Каждый хотел перекричать соседа. Впрочем, в одном все были едины: убийце вашего дяди недолго осталось гулять на свободе.
— Мистер Бассет кого-нибудь подозревает? — насторожилась Мэри.
— Мистер Бассет готов подозревать даже себя. Он собирается допросить всех жителей в радиусе десяти миль, всех подозрительных личностей, которые не ночевали дома. Понадобится неделя или больше, чтобы выяснить правду о каждом из них, но мистер Бассет не сдается.
— А что они сделали с… с моей тетей?
— Их обоих утром отвезли в Норт-Хилл, где они будут похоронены. Все улажено, и вам не надо беспокоиться.
— А бродяга? Его не отпустили?
— Разумеется, нет, он сидит под замком, изрыгая проклятия. Я о нем и не думаю. Вы, полагаю, тоже.
— Что вы имеете в виду? — спросила Мэри.
— Я слышал от Ричардса, что вы этого несчастного подозреваете в убийстве? Жаль, но запертая комната доказывает его невиновность. А признайтесь, из него получился бы отличный козел отпущения, и мы бы избавились от дальнейших забот.
Священник продолжал с аппетитом поглощать свой ужин, но Мэри даже не притронулась к еде.
— А чем бродяга вызвал у вас такую сильную неприязнь? — спросил Френсис Дейви.
— Однажды он напал на меня.
— Я так и думал. Это на него похоже. Вы, конечно, дали ему отпор?
— Да, кажется, я даже его поранила.
— Что ж, у вас не было выбора. Когда это произошло?
— В ночь перед Рождеством.
— После того как я оставил вас у Файн-Лэнз?.. Я начинаю понимать. Вы тогда не вернулись в гостиницу? Вы столкнулись с хозяином и его дружками на дороге?
— Да.
— И они взяли вас с собой на побережье?
— Пожалуйста, мистер Дейви… Мне бы не хотелось говорить о той ночи — ни сейчас, ни в будущем.
— Вы и не будете больше говорить об этом, Мэри Йеллан. Я корю себя за то, что отпустил вас тогда одну. Трудно даже представить, что вам довелось пережить. Вы проявили замечательное мужество, я восхищаюсь вами — хоть это и странно слышать от приходского священника.
Она посмотрела на него и отвела взгляд.
— Когда я думаю о бродяге, — сказал священник, накладывая себе мармелад, — то нахожу странным, что убийца не заглянул в запертую комнату. Возможно, он торопился, но минута-другая ничего не решала, и он мог бы все успеть.
— Вы хотите сказать, убить и его тоже?
— Именно. Этот бродяга — не украшение нашего мира, пока он жив. А когда умрет, то хотя бы послужит пищей для червей. Если бы убийца знал, что бродяга нападал на вас, у него был бы двойной повод, чтобы убить его.
Мэри отрезала кусок пирога и надкусила его. Этим она пыталась скрыть свое замешательство. Руки ее дрожали.
— Какое отношение к этому имею я? — спросила она.
— Вы о себе слишком скромного мнения, — возразил он.
Они продолжали есть в молчании. Мэри не поднимала глаз от тарелки. Инстинкт подсказывал ей, что он играет с ней как кошка с мышкой. Наконец она не выдержала.
— Значит, мистер Бассет и остальные что-то знают?
— Да, конечно, кое-что нам известно. Мы узнали от бродяги о том, что было на побережье в рождественскую ночь. Мы услышали о повозках, приезжавших в «Джамайку-Инн» по ночам, он назвал своих сообщников… Тех, которые ему известны. Он договорился до того, что предположил, будто хозяин «Джамайки-Инн» только считался главарем, а на самом деле получал приказы от кого-то. Это, конечно, усложняет дело. Все очень обеспокоены. А вы что об этом думаете?
— Конечно, такое возможно…
— Если это так, то, может быть, таинственный главарь и убийца — одно лицо. Вы согласны?
— Да, я тоже так думаю.
— Это значительно сужает поле поисков. Теперь мы можем не принимать в расчет остальной сброд и искать героя поумнее и позначительнее. Вы никогда не встречали кого-нибудь подобного в «Джамайке- Инн»?
— Нет, никогда.
— Он должен был приезжать и уезжать тайком, скорее всего ночью. Вы не слышали стука копыт, но есть возможность прийти и пешком, не так ли?
— Да, такая возможность есть.
— Значит, этот человек знает окрестные болота. Кто-то из джентльменов предположил, что он живет неподалеку. Так что кольцо вокруг убийцы сжимается, и скоро он будет схвачен. Мы все уверены в этом. Почему вы так мало едите?
— Я не хочу…
— Ханна решит, что ее пирог не понравился. Я не говорил еще, что сегодня видел вашего знакомого?
— У меня нет здесь знакомых, кроме вас.
