Пробуждение было неожиданным, как от толчка. Мэри села и прислушалась. Сначала не было слышно ничего, кроме стука сердца, но через несколько минут раздался непонятный звук — как будто тяжелые громоздкие предметы волокли по коридору, задевая стены.
Мэри встала и, подойдя к окну, на дюйм приотворила ставню. Во дворе» было тесно от повозок. Они были закрыты тентами и запряжены парой лошадей каждая. Возле крыльца стоял крытый фургон. Лошади фыркали и переминались.
Вокруг повозок сновали люди, которые пили здесь вечером. Прямо под окном стоял сапожник из Ланстона и разговаривал с кучером; моряк из Пэдстоу протрезвел и едва удерживал лошадь; бродяга, что мучил несчастного идиота, взобрался на повозку и возился с каким-то ящиком. Звук передвигаемых тяжестей тем временем возобновился, и Мэри без труда определила направление, откуда он исходил. Что- то тащили вдоль коридора в дальнюю комнату, которая всегда стояла запертой. Она догадалась: ящики, привезенные на повозках, хранят в этой комнате. От лошадей идет пар — значит, они проделали неблизкий путь, возможно, от самого побережья.
Люди во дворе работали в спешке. Содержимое одного из крытых фургонов перегружали на деревенскую телегу. Вещи различались размерами и формой: большие коробки и коробки поменьше, длинные свертки. Когда телега наполнилась, возница взобрался на козлы и тронул.
На крыльцо вышел Джо Мерлин и следом за ним бродяга. Оба, несмотря на холод, были без шляп и курток, с закатанными рукавами.
— Это все? — негромко спросил хозяин, и кучер фургона утвердительно кивнул. Люди начали усаживаться на повозки. Каждый держал под мышкой или на плечах какой-нибудь узел или сверток.
Фургоны и телеги поехали со двора вереницей, словно похоронная процессия; одни повернули на юг, другие на север. Во дворе никого не осталось, кроме хозяина «Джамайки-Инн», бродяги и еще одного незнакомого Мэри человека. Они возвратились в дом. Мэри услышала их шаги по направлению к бару.
Наступила тишина, нарушаемая только тиканьем часов в гостиной да нарастающим шипением, означавшим, что сейчас раздастся бой. Пробило три. Мэри отошла от окна и села на кровать. Стало холодно, она накинула на плечи платок.
Сна не было. Несмотря на страх перед дядей, в ней проснулось любопытство. Несомненно, «Джамайка-Инн» — идеальное место для темных дел, и Джо Мерлин купил гостиницу именно поэтому. Все разговоры о возвращении в родные края, конечно, просто басни. Гостиница стоит на большой дороге, идущей с севера на юг, и не составляет никакого труда организовать здесь перевалочный пункт для фургонов, везущих контрабандные грузы с побережья.
Способен ли Джо Мерлин, с его энергией и недюжинной силой, наводящей страх на сообщников, руководить таким предприятием? Не этим ли он занимался во время своей недельной отлучки? Должно быть, так оно и есть. И Мэри, несмотря на все свое презрение к хозяину, почувствовала к нему что-то вроде уважения.
Неужели можно так откровенно и безнаказанно нарушать закон? Любой констебль в первую очередь заподозрил бы «Джамайку», если только сам не подкуплен. Мэри поежилась.
«Джамайка-Инн» — грязный воровской притон, и преступники во главе с ее дядей занимаются перевозкой контрабанды с побережья в Девон. Это все, что ей известно. Но то, чему она оказалась свидетелем, было, видимо, лишь частью игры. Она вспомнила ужас, застывший в глазах тетушки Пэйшнс, и ее слова об ужасных, жутких делах, сказанные при их первой беседе. Контрабанда — занятие, преследуемое законом, но отнюдь не жуткое.
Ей нужен совет, а спросить было не у кого. Совсем одна в чужом и злом мире. Будь она мужчиной — спустилась бы вниз к Джо Мерлину и его сообщникам, и вступила бы с ними в схватку, и победила бы, может быть. А потом они с тетушкой Пэйшнс оседлали бы лошадей и — прочь из этих мест, на юг, к родным берегам Хелфорда.
Но все это только фантазии, а ситуация требовала от нее реального, а не воображаемого мужества. Мэри выругалась — второй раз в жизни. Первый был тогда, когда за ней гнался бык в Мэнэккене.
Я не выкажу своего страха ни перед Джо Мерлином, ни перед кем другим, — приказала она себе. — Вот я сейчас спущусь туда, где они сидят, и взгляну им в лица. И пускай только они попробуют меня тронуть. Она решительно оделась. Обувь надевать не стала, открыла дверь и прислушалась. Не было слышно ничего, кроме тиканья часов.
Мэри выбралась в коридор и подошла к лестнице. Держась за перила, девушка начала судорожно спускаться. Каменный пол холодил ступни. В коридоре блеснул свет, и послышались голоса. Открылась дверь, ведущая в бар, и кто-то прошел оттуда в кухню и вернулся обратно. Мэри захотелось взбежать по лестнице и запереться в своей комнате, но любопытство пересилило страх. Она прокралась по коридору и прижалась к стене в нескольких шагах от приоткрытой двери. Сначала ей не было слышно ничего, кроме ударов собственного сердца. Сквозь узкую щель она могла видеть стойку бара, пустые бутылки и стаканы. Хозяин, бродяга и гость сидели на скамьях у дальней стены, поэтому их она не видела. Послышался громкий голос незнакомца.
— Нет и еще раз нет, — говорил он. — Я не буду участвовать в этом. Это убийство, мистер Мерлин, по-другому никак не назовешь. Настоящее убийство.
Голос говорившего дрожал. Хозяин что-то негромко ответил. Послышался смех бродяги, громкий и издевательский.
— Повешение? — переспросил незнакомец. — Я уже не раз рисковал быть повешенным. Не в этом дело. Я могу убить в честной схватке, если нужно, но когда речь заходит об убийстве невинных людей, женщин, детей, то ну его к дьяволу, мистер Мерлин!
Мэри услышала скрип стула и удар кулаком по столу. Потом послышался приглушенный зловещий голос дяди.
— Не спеши, дружище, не спеши. Ты уже по шею увяз в этом деле! Обратной дороги нет. Я с самого начала в тебе сомневался — больно замашки у тебя благородные. Черт побери, я оказался прав! Гарри, закрой-ка дверь!
Раздался вскрик, потом грохот опрокинутого стола и звук падающего тела. Бродяга снова рассмеялся.
— Ну что, разденем его, как придурка Сэма? — спросил он. — Мне подойдут его часы с цепочкой. Бедные люди с дороги, вроде меня, не имеют денег, чтобы купить себе часы. Ну-ка, посмотрим, какого цвета у него кожа.
— Заткнись, Гарри, и делай что сказано, — коротко приказал хозяин. — Встань у дверей и, если он попробует вырваться, проткни его ножом! Ну вот что, мистер любитель справедливости, сегодня ты свалял дурака, но из меня дурака тебе не сделать. Ты хотел бы выйти отсюда, сесть на лошадь и уехать в Бодмин, чтобы утром в «Джамайку» слетелись все констебли округи и полк солдат в придачу?
Мэри слышала тяжелое дыхание незнакомца. Его, должно быть, сильно ударили, голос его звучал так, словно ему было больно говорить.
— Делайте свое грязное дело, — сказал он, — не в моих силах вас остановить. Даю честное слово, что не донесу. Но я не буду в этом участвовать, и это мое последнее слово.
Воцарилось молчание, потом снова заговорил Мерлин.
— Поосторожнее. Я уже слыхал такие слова от одного человека, а через пять минут он болтался в воздухе и до земли ему не хватало всего полдюйма. Я спросил, нравится ли ему такое, но он не ответил. Язык у него вылез изо рта, он его прокусил.
Мэри почувствовала, что покрывается холодным потом. Она хотела бежать, но ноги будто налились свинцом. Ужас парализовал ее.
Голос дяди донесся глухо, словно он прикрывал рот ладонью.
— Гарри, у тебя больше не будет сегодня работы в «Джамайке». Забери его лошадь и проваливай. Я сам тут все улажу.
…Мэри все-таки лишилась чувств на какой-то миг, потому что обнаружила вдруг, что сидит на полу. Интересно, хватит ли у нее сил добраться до ближайшего жилья в Дозмэри и попросить о помощи? Это означало пройти ночью по болотам той самой дорогой, которой помчался несчастный умалишенный. А что, если обитатели пастушьей хижины принадлежат к дядиной компании? Тогда она попадет в ловушку. От тетушки Пэйшнс никакого толку, вряд ли она станет ей помогать. Положение складывалось безнадежное; у
