Высотка

повеселела, учишься. Рад, что от меня приключилась какая-то польза, хотя при чем тут я… Кто он такой? — скоро спросишь ты… В самом деле, кто?

Ты перестала звонить, а я не могу целыми днями торчать в твоей комнате в ожидании, что ты появишься. Впрочем, этого и не требуется. Я так долго жил тобой, что химический состав моего тела изменился — реакция замещения, помнишь еще? — и теперь я это ты. Какая-то часть тебя навсегда ушла из тебя и я должен ее сохранить. Как в сказке о Снежной Королеве и другой сказке, название которой я забыл.

Прости, что снова докучаю, но ведь человек так устроен — если он любит, то не может сразу понять, что ему отказывают. Он будет пытаться снова и снова.

(Ты напрямую не говорила, но я это чувствую. Со дня на день.)

На химфаке без тебя стало грустно. На лекциях сижу один, иногда в компании Наташки Фоминой, которая жаждет излечить меня от печали. Похожие намерения у нее имеются и в отношении Влада Сорокина. Я кандидат ненадежный, а ей надо точно знать.

Олежка передает тебе привет. Он теперь большой человек, спортивный функционер. Сам не играет, подался в судьи, начал тренировать. Специализируется на женских командах, гоняет по площадке здоровенных белобрысых дылд. Завел себе особенный свисток, мэйд ин Гонконг. Если встретишься с ним — попроси посвистеть. Сильное впечатление.

Он пытался мне намекнуть на какие-то новые интересы, которые якобы у тебя появились. Может быть, он имеет в виду астрологию? Согласен, увлечение забавное, но отнимает многовато времени. Лучше бы ты учила психологию (хотя она тоже наука та еще) или пошла бы со мной в культпоход. В «Иллюзионе» дают Бастера Китона, ты ведь с ним еще не знакома? Уверен, ты сразу же в него втрескаешься, он потрясающий. И вообще — приезжай, я приготовил тебе сюрприз, очень вкусный, но долго он храниться не может. Я уже начал обгрызать его по краям.

Родители замучили меня вопросами, куда ты пропала. Я отвечаю — она наконец-то взялась за ум. И сам иногда в это верю. Если так пойдет и дальше, то мне придется отправлять тебе письма по почте. Или подкупить твоих соседей и поселиться в ДАСе. Честно говоря, ни один из этих вариантов меня не устраивает. Я бы предпочел прямое решение. Если ты собралась меня бросить — так и скажи.

Твой Г. Г.

(горемычный гость).

Набираем статистику

В баевской записке был только номер телефона, нацарапанный сикось-накось, куриной косточкой, наверное. Не перетрудился, подумала я. Остальное по умолчанию или как бы интрига. Сейчас все брошу и побегу звонить. Размечтался.

Я сунула записку в тумбочку и вернулась к таблицам движения планет, которые носили поэтичное название эфемериды.

Астрология была моим очередным антинаучным увлечением. Я втянулась в нее, потому что втянулся папа. Накупил книжек, изучил птолемеевский «Альмагест», за пару недель освоил несколько современных систем, дело-то нехитрое. Естественно, он не верил ни в какие космические вибрации, а просто развлекался на досуге. Его развлечения всегда были связаны с вычислениями, вместо вечерней гимнастики он интегрировал, и астрология на какое-то время стала для него легкой комбинаторной разминкой.

Я тоже не верила, но вычисляла с азартом. Мне нравилось составлять звездные портреты своих друзей и знакомых, я набирала статистику. Похоже или нет? Памятуя о том, что незабвенный Иван Петрович Павлов создал свою теорию темперамента, вдохновленный учением Гиппократа, я намеревалась приложить астрологию к психологии. За идеей звездных влияний наверняка пряталась другая идея — о базовых компонентах личности. Сколько их и за какие процессы они отвечают? Я тогда не знала, что с этой задачкой уже пободался другой великий психолог — Карл-Густав Юнг, и что за подобные проекты берется каждый второй неофит факультета психологии.

Прогнозы меня мало интересовали, я их не составляла, даже если очень просили. А вот натальные карты и гороскопы — запросто. С течением времени их скопилось десятка три, и я заметила, что количество совпадений явно превышает порог случайного. Но иногда получалось смешно, особенно с Гариком.

Гороскоп Гарика оказался перенасыщен гармоничными аспектами. Помимо замкнутых конфигураций обнаружились многообещающие незамкнутые, которые вступают в игру при наличии благоприятных внешних влияний. Попадись он в руки хорошей женщине, она бы замкнула их куда следует, однозначно. Что касается его внешности, то это был, судя по констелляции небесных тел в первом доме, тучный дядька («внешность городничего» — так сообщал учебник) и большой начальник, второй дом указывал на серьезный источник дохода, а прочие — на счастливую семейную жизнь.

(Слушай, а тебя случайно в роддоме не подменили? — спрашивала я. Где все это великолепие, куда ты его дел? Внешние влияния не благоприятствуют?)

Танька выходила многодетной матерью, что тоже очень удивляло. Года через два она должна была эмигрировать, причем навсегда. Меня этот вариант не устраивал, но зато он устраивал Акиса, который планировал по окончании университета вернуться на родину. На шее Акиса, согласно гороскопу, висело четверо или пятеро детей, то есть на один-два больше, чем у Татьяны. Разберемся, говорил он, согласуем как-нибудь. Акису нравилась Татьяна, и он просил, чтобы я там что-нибудь подмухлевала и мы могли совместными усилиями убедить ее эмигрировать именно на Кипр. Я просчитала резонансный гороскоп на них обоих — безрезультатно. Их карты не симпатизировали друг другу и создавали бесконечно напряженную комбинацию. Но Акис не унывал: человек — кузнец своего счастья, астрология фигня, Танька не устоит. Поведу ее сегодня в «Прагу», давно собирался.

Зурик тоже получался с ног до головы гармоничный, пробы ставить негде. Скучно… И вдруг мне до смерти захотелось заиметь в своей коллекции Баева. Что у него там в первом доме? А в седьмом, захихикал внутренний голос, не хочешь ли узнать, что у него в седьмом (согласно учебнику, седьмой был домом брака)? Как насчет резонанса?

Пробовала кидаться чернильницей, но голос не умолкал. Яркая индивидуальность!.. Для статистики!.. И тогда я решила, что позвоню только затем, чтобы выяснить день его рождения и успокоиться.

Нашлась всего одна двушка. Я загадала, что если автомат сожрет ее, как он обычно и поступал с первой жертвенной двушкой, то перезванивать не буду. Но автомат, по-видимому, был сыт.

— Попросите, пожалуйста, Баева, — сказала я официально, потому что боялась нарваться на Самсона. Номер-то старый — тот самый, выторгованный у Шурика за поцелуй. Значит, Баев по-прежнему жил с Самсоном, как сыр в масле.

— Девушка в белом халатике? Привет, — раздался знакомый голос. — Ты еще в халатике?

— На данный момент в тельняшке. Мы с Танькой обе в тельняшках. Нас мало потому что, — ну сказала глупость, с кем не бывает.

— Кто такая Танька?

— Мое второе я. Самая тонкая талия на курсе.

— Понятно. Познакомишь. Я к тебе собрался, не возражаешь? — спросил он деловито. Наверное, вот так кладут бумаги на подпись тупому начальству.

— Прямо сейчас? — оторопела я.

— А что? Ты страшно занята?

— Типа того.

— А когда освободишься? Часика через два?

— Это вряд ли. Скорее, денька через два. У нас начинается практикум в анатомичке, если бы ты знал, как это увлекательно, сколько сил требует и вообще.

— Ох, какие мы занятые. Незнакомые покойники нам дороже знакомых друзей.

— Да какие там покойники… Мы только препараты изучаем. Слушай, я чего звоню, собственно… Я тут