Высотка

рационально-эмотивной терапией, сокращенно РЭТ, нам вчера на практикуме кино показывали, как это делается… а ты берешь и рецидивируешь, то есть регрессируешь без предупреждения. Ты противный пациент, но я от тебя не откажусь. Дай руку. А слабо сейчас…

Не дослушав, Митька утверждает, что не слабо.

Какое там! У него руки — каждая как три моих, верхние ноги, сказал Баев, воспроизведя чью-то шуточку. У него подачка-неберучка и пушечный удар с задней линии. И улыбка — открытая, бесшабашная, хочется встать на цыпочки, дотянуться и спрятать ее в ладони, чтобы была моя, только моя. Поймать как бабочку и отпустить.

Впервые этот удар я увидела на следующий день после заселения в комнату-палиндром. Баев привел меня в Трехзальный корпус, на матч с участием Митькиной команды, первый в моей жизни волейбольный матч. Когда кто-то из своих зевнул на блоке, здоровенный детина, похожий на Тора-громовержца или как минимум на Харальда Сурового, досадливо саданул мячом об пол. Мяч отскочил, смачно шлепнул в потолок и на обратном пути снес пару стульев, с которых едва успели эвакуироваться запасные игроки.

А вот и Митенька, сказал Баев, наш новый благодетель. Впечатляет?

В третьем тайме какой-то растяпа кинулся наперерез Митьке за откровенно не своим мячом и попал под каток. Митя не успел затормозить, споткнулся о беднягу и рухнул сверху. Бедняга упал на согнутую руку, раздался душераздирающий вопль, сидевшая в соседнем ряду девица с прической типа «конский хвост» завизжала и бросилась к потерпевшему. Так она при нем! — догадался Баев, то-то я смотрю, ее всю дорогу интересовала только одна сторона поля. Ты подумай, какова сила любви! Другой бы разразился парочкой крылатых фраз, а этот немногословен, «А!» да «О!»… Сейчас ему сделают заморозку — и в лазарет, и прощай волейбол. Но будем надеяться, будем… Представляю, как Митька переживает — он у нас дико совестливый. Виноват — не виноват, а все равно нехорошо вышло. Кстати, знаешь загадку? Мальчик упал с высоты пяти ступенек и сломал одну руку. Сколько рук сломает мальчик, если упадет с двадцати ступенек? А вот и неправильно — только одну, ведь другую он уже сломал.

(И снова за кем-то повторил, наверное. Я уже начала различать по интонации, когда он отсебятину несет, а когда плагиатом занимается. Пуд соли вместе съели, даже с поправкой на то, что есть было особо- то и нечего.)

Игры в прямоту увлекательны, но если мы и дальше будем слоняться по парку, то непременно влипнем, иначе и быть не может. И тогда, согласно правилам игры, тот, кто первым почувствовал в себе проклятый вирус, сразу же должен об этом сообщить куда следует, то есть другому. Ты еще не влюбилась? Держишься?

Как говорится, не дождетесь. Психотерапевту не положено влюбляться, мы только переносим, и то с пользой для дела, поэтому не волнуйся, я из тебя обратно человека сделаю, а потом живи как знаешь, со мной или без меня, лучше без меня, потому что характер у меня вздорный, я много треплюсь, даже во сне, а ты? Что тебе снится? Ты любишь вареную картошку или жареную? Кто у тебя еще был кроме жены? Ты тоже считаешь, что я балаболка, которая…

Нет, смущается Митя, какая же ты балаболка. Хотя психотерапевту, насколько мне известно, положено внимательно слушать и поддакивать в нужных местах. Ты же и словечка вставить не даешь. Это если честно.

По-честному оказывается, что и у него тоже было. Извини, без имен — мне кажется, это не повод для открытости. Я-то по сравнению с остальными сущий младенец, хвастать особо нечем. Наш тесный кружок кое-как держится, у прочих же — нормальная общажная жизнь, все со всеми, тринадцатый этаж слежался, на других ровно то же самое. Get it while you can, yeah! — подхватываю я, а он смотрит на меня сверху вниз и головой качает, ну точно как папа мой. Не знаю, говорит, не уверен… Ведь когда у тебя все хорошо…

И, глядя на мое недоуменное лицо, поспешно добавляет: это я так, не бери в голову… Кстати, нас с тобой уже посчитали, ну, сама понимаешь… Прошелся с девушкой вокруг ГЗ — и привет. Тем более, если не раз прошелся. Кто теперь поверит, что мы книжку Берна обсуждаем? Ты сама-то веришь?

Еще через неделю. Обошли ГЗ четыре раза, заходим на пятый круг, надо бы сменить направление. Голова гудит, в груди давление зашкаливает, но я по-прежнему делаю вид, что мы просто разговариваем. Я же не могу вот так взять и сдаться. Но Митя, как всегда, честнее. Я влюбился, говорит он, растерянно улыбаясь.

(Митя обескуражен и не может понять, почему так быстро; прошло-то всего ничего с тех пор, как он получил на руки бумажку о расторжении брака и еще пару недель назад был совершенно убит этим обстоятельством.)

Я наконец-то почувствовал, что живу. Ты меня вытащила, теперь бросишь?

Нет, говорю, мне тебя надо курировать до полного выздоровления. Мы же в ответе за тех, кого приручили. За саратовских медведей.

(А сама тем временем фиксирую формулировку — «влюбился». Это честно, это и у меня по сто раз на дню бывает. И черт возьми — как это здорово!).

Болтушка, говорит Митя. Ничего, скоро и тебя пригреет. Еще день-два такой жизни вокруг ГЗ… Спорим?

Клиническая картина

И пригрело.

Конец мая, мы с Митькой варим борщ. Чистим картошку над одной миской, голова к голове, сталкиваемся взглядами и обратно, в миску. Блуждающая улыбка — от одного к другому, ни к чему не обязывающая игра, в которую грех не сыграть. Митя говорит — надо было два параллельных борща забабахать, чтобы все могли путем сравнения постичь разницу между мужской версией и женской. Тем более что борщ без мяса — дело тонкое, он требует жесткого соблюдения технологии, и никаких кубиков. А я ему — жену поучи щи варить. Спохватываюсь, конечно, но он не обижается. Я учил, да что толку… Поручил ей как-то раз свеклу потереть. Она поковыряла и бросила — скучно. Руки потом не отмоешь, говорит, три сам. Вот и вся учеба.

Я тоже не хочу возиться со свеклой, из тех же соображений. Предлагаю ему на спор картошку почистить — у кого стружка длиннее выйдет. На десять щелбанов. А кто проиграет — тому свекла. Митя ничуть не сомневается в исходе дела, хвастает, что выбьет мне все с первого же щелчка (ага, Кубик же говорил, что он не в кадетском корпусе воспитывался), но на второй минуте сходит с дистанции — видите ли, у него картофелина мельче была. Он подставляет лоб и я с удовлетворением отбиваю ему положенные десять щелбанов, едва удержавшись, чтобы не… но мы условились — держать дистанцию, и я держу. Щелбаны прекрасный заменитель, пар выпущен, можно возвращаться к борщу.

На плите тем временем варится чья-то курица. Кто-то забыл, говорит Митя. Он уже раза три приподнял крышку, чтобы поглядеть, достаточно ли воды. Очень опрометчиво — целая курица, с ножками, с ручками, и без присмотра. Запах от нее идет не слишком аппетитный (вареная курятина — диета номер один для больных и расслабленных), но Митька обеспокоен, как дворовый пес, учуявший в сумке прохожего колбасу. Он давно не ел мяса, а хлебом и макаронами такого не прокормишь. Чтобы отвлечься, опять принимается меня воспитывать. Ты зачем у луковицы хвост отрезала? За него удобно держаться, когда режешь. Наверное, он и жену свою точно также, и меня будет, если…

Как будто для того, чтобы спасти меня от подобных мыслей, в дверях появляется Элька с блюдцем и шумовкой. Застукав нас за приготовлением борща, делает шаг назад, но кастрюля-то на плите, не бросать же ее, выкипит… На кухне моментально становится тесно, и я не выдерживаю, сматываюсь якобы за перцем.

Не боишься с ним наедине остаться? Он голоден как не знаю кто, говорю я ей.