— Он из шаманов. Я ощущаю какое-то его гипнотическое воздействие. Не то чтобы впадаю в транс, но в результате бесконечных обсуждений, общения организм как-то сам начинает включаться. Он никогда не показывает, только ведет разговор о сути. Сколько мы «Аквитанскую львицу» репетировали, играли, столько разговаривали о моем персонаже, о его отношениях к жене, детям, миру... И сейчас продолжаем.
— Я совсем недавно сыграл премьеру мюзикла композитора Лоры Квинт «Я — Эдмон Дантес», и, видно, что-то в этих двух работах для меня совпало: человек, обладающий для своего времени сверхвозможностями и долгое время живущий с неправильной мотивировкой, сам себя заводит в тупик. Талант политика, государственного деятеля, человека, обличенного почти неограниченной властью, сталкиваясь с высокими душевными ценностями, начинает убивать хозяина исподтишка, неожиданно, «подкрадываясь сзади».
— Довольно пассивно. После трагических событий, произошедших в моей семье, политика, которой я раньше интересовался, слушая оппозиционные радиостанции, ушла куда-то на задний план. Есть вещи более глубокие, важные и непостижимые, чем современная политика или экономика.
— Я вдруг начал вспоминать, как много обиженных или недопонятых мною людей. Мы же так устроены, что даже если неправы, нам очень трудно в этом сознаться. Поднять трубку или просто обернуться и сказать «простите» сложно. Практически невозможно. Потом мы за все это получаем от Господа Бога. Вдруг осознал: то, на что я раньше бурно реагировал, с чем пытался воевать, пылая яростью и исходя гневом, — ерунда, из-за которой не стоит обижать людей.
— Я крестился по настоянию жены, потом мы обвенчались. Но это не было приходом к Богу. Я и сейчас не пришел, все еще на пути к нему. Есть потребность помолиться утром и вечером, перед какими-то важными делами, попросить о помощи, попросить прощения, покаяться.
— Окончил институт почти 30 лет назад и все эти годы слышу разговоры о кризисе репертуарного театра. У каждой культурной институции есть свои плюсы и минусы. И окончательного решения больных проблем не существует. Всегда будут проблема финансирования, проблема репертуара и мучительная проблема гуманизма в отношении к актерам пенсионного возраста.
— Другой дом мне не нужен. Но хоть я в своем и обласкан, мне не все в нашем доме нравится. Мы ведь городской театр, и с уходом Лужкова наше финансовое положение стало более зыбким. Не нравится, что зарабатывание денег становится приоритетным и соответственно верстается и амортизируется репертуар. Впрочем, наверное, это нормальная ситуация.
— Да, на самое нелюбимое для меня занятие — ведение концертов.
— Свадьбы и дни рождения не веду. А на какие-нибудь вручения, фестивали или концерты иногда для прокорма семьи соглашаюсь.
— Бывает, что один вечер стоит одного-двух месячных окладов.
— Да не существует таких актеров в чистом виде. Как мужское и женское начало есть в любом человеке. Как нет абсолютного психического здоровья. Есть грань. И в разных спектаклях Рубикон можно переходить в противоположных направлениях. А все школы, системы — Станиславского ли, Гротовского, Михаила Чехова — это разные костыли, алюминиевые, деревянные, чугунные, кому на какие удобнее опираться. Не существует системы обучения актерской игре. Повезло с педагогом, нашел он к тебе подход — отлично. Дальше человек сам развивается. Мне один мой гениальный сокурсник, пишущий в свободное время работы по психологии театра, точно сказал: истинный актерский тренинг — умение привести себя к состоянию вдохновения перед началом спектакля.
