катастрофической для себя битвы при Бувине (1214), где потерпел поражение от Филиппа II Августа. Не был ли связан детский поход на территории Германии с поддержкой, которую тогда Иннокентий оказывал именно Фридриху? Этого мы не знаем. Зато можем предположить, что переселение части населения на юг, в Италию, было организовано самим Фридрихом при поддержке папы. Дело в том, что Гогенштауфену принадлежало и Королевство Обеих Сицилий, которое, кстати, интересовало этого правителя гораздо больше.
Все эти размышления, хотя и имеют несколько спекулятивный характер, отнюдь не являются праздными. В любом массовом движении «низов общества» и сейчас следует искать руку «кукловода». Те цели, которые анонсируются руководителями движения, могут вовсе не соответствовать реальным задачам спонсоров и инициаторов процесса. Средневековые политики отличались изощренностью и цинизмом. Тем более такие, как Иннокентий III – человек безусловно одаренный и амбициозный. Но вернемся к событиям, непосредственно связанным с детским крестовым походом.
Не следует думать, что борьбой за Иерусалим духовенству удалось увлечь только жадное до наживы, ищущее подвигов рыцарство и столь же жадное итальянское купечество. Крестоносный дух поддерживался и в низших слоях общества, где обаяние его мифов было особенно сильным. Поход юных крестьян стал воплощением этой наивной приверженности этому духу.
Разруха, усобицы и изнурительные крестовые походы опустошали европейские города и деревни. Люди страшились очередной кровавой бойни за Гроб Господень. Но папская курия не унималась. Иннокентий III рассылал своих легатов, чтобы те воодушевляли массы и баронов на новый поход против неверных. Народы воодушевлялись, но лишь на словах. Первосвятитель разражался угрозами опалы и отлучения, священники изощрялись в красноречии, а народ, надрывая глотки в криках одобрения, упрямо не желал пополнять ряды крестоносного воинства.
В этих условиях была сформирована новая концепция крестовых походов: «Божье дело» будет успешным, если оно окажется в руках тех, кто менее всех погряз в грехах и корысти. Эта идея совпадала с настроениями крестьян, страдавших от сеньориального гнета, усобиц, неурожаев, эпидемий и винивших в этом аристократов. Крестовый поход бедноты под руководством Петра Пустынника (в рамках Первого крестового похода) служил идеологам крестьянского движения примером.
По деревням и местечкам вновь заговорили о том, что бедняки, не отягощенные грехом стяжательства, не добивающиеся ни власти, ни богатства, чистые перед Богом в своей вере, сумеют скорее получить от Всевышнего ту милость – освобождение Иерусалима, которую Господь не пожелал даровать корыстолюбивым рыцарям, князьям и государям. Эта идея укоренялась в низах не без влияния проповеднической деятельности церковных служителей различного ранга, подвизавшихся в конце XII – начале XIII века главным образом во Франции, отчасти в Италии, Германии и других странах. Речь идет о таких церковных иерархах, как архидьякон Петр Блуаский, богослов Алан Лилльский, священник Фульк де Нейи и его учитель, известный теолог Петр Кантор. К этой же категории проповедников можно отнести и вышедшего из купеческой семьи, но отказавшегося от богатства Франциска Ассизского, и множество бродячих проповедников.
Видя нарастание народного недовольства (его показателем был рост числа еретиков), эти прелаты, богословы и проповедники, чтобы погасить разгоравшийся пожар, принялись усердно распространять мысль о необходимости для церкви вернуться к своему первоначальному, «апостольскому» состоянию; все они на разные лады прославляли бедность. В сочинениях церковных писателей перепевались одни и те же мотивы, строившиеся на основе евангельских истин: «Господь избрал бедняков, богатых верою»; «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу попасть в Царствие Небесное». Петр Кантор даже осуждал сооружение в Париже пышного собора Богоматери (Нотр-Дам).
Петр Блуаский, написавший трактат «О необходимости ускорения иерусалимского похода», порицал в нем рыцарей, превративших крестовый поход в мирскую авантюру; такая авантюра, утверждал он, обречена на провал.
Освобождение Иерусалима удастся лишь беднякам, сильным своей преданностью Богу. Алан Лилльский в одной из своих проповедей, сокрушаясь о падении Иерусалима, объяснял его тем, что Бог отступился от католиков. «Он не находит себе прибежища ни у священников, ибо тут нашла себе прибежище симония (продажность), ни у рыцарей, ибо для них прибежищем служат разбои, ни среди горожан, ибо у них процветает ростовщичество, а среди купцов – обман, ни у городской черни, где свило себе гнездо воровство». Здесь повторялись те же доводы: Иерусалим спасут бедняки, те самые нищие духом, о которых говорится в Евангелии от Матфея. Бедность рисовалась источником всех добродетелей и залогом грядущей победы над «неверными».
Урок, который церковники извлекали из крестовых походов XII века и преподносили простому люду, состоял в том, что воины Христа завоюют победу не при помощи денег, не силою оружия и вообще не в сражениях, но единственно полагаясь на Божье милосердие. Чтобы доказать этот тезис, Франциск Ассизский в 1212 году собрался предпринять пропагандистско-паломническое турне на Восток, но вернулся, потерпев кораблекрушение у берегов Далмации.
На фоне таких проповедей многие современники пришли к убеждению, что только безгрешные дети способны освободить Святую землю. Пламенные речи проповедников, оплакивавших захват «неверными» Гроба Господня, нашли широкий отклик среди детей, в основном из крестьянских семей Северной Франции и Прирейнской Германии. Религиозный пыл подростков подогревали родители и приходские священники, которые зачастую были так же невежественны, как и их паства. В этих условиях во Франции и в Германии, по свидетельствам хронистов, нашлись подростки (или их не слишком совестливые родители), которые смогли увлечь за собой тысячи своих ровесников.
Согласно легендам, в 1200 или 1201 году неподалеку от Орлеана в деревушке Клуа в крестьянской семье родился мальчик по имени Стефан (по другим данным, Этьен). Как и все крестьянские дети, Стефан с малых лет работал – пас скот. В пять лет он остался сиротой – жизни его родителей унесла одна из многочисленных эпидемий. Мальчик был долговяз, имел голубые глаза и каштановые волосы. От сверстников он отличался большей набожностью: Стефан чаще других бывал в церкви, плакал от переполнявших его чувств во время литургий и крестных ходов. С малых лет его потрясал апрельский «ход черных крестов» – торжественная процессия в день святого Марка, участники которой несли обвитые черной холстиной кресты. В этот день возносили молитвы за воинов, сложивших свои головы в Святой земле, за тех, кто влачил жалкое существование в мусульманском рабстве. Мальчик воспламенялся вместе с толпой, яростно клявшей неверных.
В один майский день 1212 года Стефан повстречал монаха-пилигрима, шедшего из Палестины, который попросил у пастушка подаяние. Приняв его, монах принялся рассказывать о заморских чудесах и подвигах крестоносцев. В какой-то момент пилигрим заявил очарованному рассказом маленькому слушателю, что является никем иным, как Иисусом Христом. Он велел Стефану стать во главе нового крестового похода, в который отправятся дети, ибо «от уст младенца исходит сила на врага». По мнению монаха, для достижения успеха не требовалось оружие, достаточно было безгрешности участников похода и Божьего слова. Стефан принял от новоявленного мессии письмо к королю Франции, после чего монах удалился. Мальчик бросился домой и рассказал обо всем родственникам. Никакие уговоры и побои не могли его остановить. Он собрал небольшую котомку и отправился в аббатство Сен-Дени – святого покровителя Франции, – решив собирать свое воинство в месте стечения паломников.
Этот и дальнейший рассказ основан на легендах, которые передают хронисты наряду с совершенно сказочными сведениями о фауне отдаленных территорий, чудесах, творимых святыми, и т. д. Поэтому не стоит удивляться его фантастичности и всерьез искать логические «дырки». Они были очевидны и историкам, жившим в XIII веке. Так, один из трезво мыслящих хронистов утверждал, что Стефан был «рано возмужавшим негодяем и гнездилищем всех пороков». Только так, по его мнению, можно было объяснить то, что отроку удалось собрать массу сторонников. Можно также предположить, что такой мальчик действительно существовал и был достаточно благочестив, но его нашли и поддержали умудренные опытом политики, жаждавшие наживы купцы, хитроумные клирики. Не исключено, что пастушок из Клуа был наделен и известными в округе способностями – ораторским даром, определенной харизмой, психотерапевтическими способностями. Но вернемся к легенде.
По пути Стефан задерживался в городах и селах, где своими речами собирал десятки и сотни людей.
