Туринская плащаница

горе в трех километрах западнее Мертвого моря

—

бо­ясь своего собственного народа и ничуть не меньше опасаясь римлян. Крепость Масада: тридцать семь сторожевых башен выросли на большом, около девяти гектаров, плато, на ко­тором царь приказал построить великолепный дворец, многочисленные склады для продоволь­ствия и большие цистерны с водой.

В 66 году нашей эры, то есть к началу вос­стания иудеев против римлян, Масада была занята мятежными зилотами. После завоевания Иерусалима римскими легионами уцелевшие мятежники бежали в горную крепость, казав­шуюся им неприступной, и уже отсюда Елиазар бен Яир продолжал руководить восстанием.

И тогда в 73 году после Рождества Христова Флавий Сильва повел десятый римский легион на осаду Масады. Шли месяцы, но решающей битвы не происходило. Флавий, быстро смек­нувший, что гору штурмом не возьмешь, велел построить вокруг стену и земляной вал, чтобы помешать мятежникам спастись бегством из крепости.

Защитники Масады вынуждены были на­блюдать за всеми действиями римлян в полней­шей беспомощности, не в состоянии предпри­нять каких-либо ответных действий. Вечером перед решающим штурмом римлян мятежни­ки приняли непростое судьбоносное решение. Заметки иудейского историка Иосифа Флавия сохранили рассказ о развернувшейся трагедии очевидцев — двух женщин и пятерых детей. Они единственные смогли спастись, укрывшись в расселине скалы.

Елиазар бен Яир в ночь перед штурмом призвал осажденных: «Дайте же умереть на­шим женам, пока не осквернили их тела рим­ляне, дайте умереть нашим детям, пока не погнали их в рабство; а после того как будут убиты все они, умрем же славной смертью, сохранив свободу. Но прежде того подверг­нем огню крепость нашу, ибо уверен я, что будет сие величайшим разочарованием для римлян, когда не смогут они восторжество­вать над нашими телами и не получат нашего богатства...

И услышали его призывы: мужчины зако­лоли сначала всех женщин и детей, а потом среди друг друга начали сеять смерть, заранее поджигая все, что не должно попасть в руки римлян, и следя за тем, чтобы и в самом деле все защитники были умерщвлены. А затем по­следний из них пронзил тело свое мечом.

Когда римляне на следующее утро вошли в крепость, их взору предстала ужаснейшая картина: сожженные дома, убитые мужчины, женщины и дети. И хоть и были те врагами,

римляне испытали великое почтение пред му­жеством этих людей».

Масада была последней крепостью непо­корных мятежников. Здесь во время раско­пок, проводившихся с 1963 по 1965 год, было найдено огромное количество древних текстов (в том числе Ветхого Завета, а также совершен­но неизвестных трудов, таких как, например, «Мудрость Бен Сира» и тексты ессеев), монет, культовых вещей и т. д.

Тамплиеры и монахи-цистерцианцы тща­тельно изучали иудейские манускрипты сразу же по возвращении из Святой земли Гуго Шам­панского. И очень сомнительно, что это были манускрипты Ветхого Завета; тот был прекрас­но известен и без Крестовых походов.

После изучения текстов тамплиеры занялись поисками по всей территории Святой земли. Уж не отыскали ли они в Иерусалиме в храме Соломона некие сведения о том, что находилось в Масаде, крепости царя Ирода?

Не исключено, что именно тамплиерам удалось найти подлинную плащаницу Христа, укрытую в крепости Масада. Среди мятежных иудеев было много членов ессейской общины, весьма близкой ученикам Христа. Кто знает, может, именно сюда были доставлены погре­бальные пелены Иисуса.

Альберт Аахенский в своей хронике Перво­го крестового похода пишет об устроенной в развалинах Масады походной крепости ордена храма: «В центре этой церкви в скале стоит ка­менный алтарь... с одной стороны его ступени ведут в пещеру, которую закрывает маленькая

дверца, всегда запертая. Там, по мнению мно­гих людей, находится самая священная вещь нынешнего христианского мира».

А что это могло быть, как не погребальные пелены Христа? Так или иначе, тамплиеры бы­ли связаны с плащаницей. По крайней мере, фамильно...

Продолжение легенды о плащанице

...Жан-Пьер де Вуази пугливо вглядывался в суровое лицо кардинала Одо де Шатеруа. В чертах прелата, чье имя было известно всем во Франции, время от времени проглядывало нечто демоническое. Кардинал не был высок ростом, но во всем, что касалось царства ду­ ховного, являлся истинным великаном. Одарен­ный как никто другой, он был уже в тридцать лет назначен профессором теологии в универ­ситете Парижа, где опубликовал много ученых книг и диспутов по философским и догматиче­ским вопросам.

Долгие годы Одо де Шатеруа был канцлером Парижского университета, пока в 1244 году не возвысился до звания кардинала, чтобы ровно через год стать папским легатом во всей Фран­ции. В сей должности он не только поддержал подготовку Первого крестового похода Людови­ка IX, более того, кардинал лично принял уча­стие в крестовом походе. Знаменитый ученый и проповедник собственными глазами увидел плоды своих надежд и трудов.

Столь же рьяно кардинал взялся помогать королю и в подготовке второго похода. Они

странствовал по самым удаленным уголкам королевства

—

не было в стране ни одной про­винции, в которой не возжег бы кардинал огонь воинственного воодушевления.

 

И вот Одо де Шатеруа раскинул руки и так замер перед прихожанами в молчании. Его чер­ный пронзительный взгляд был обращен вдаль, и казалось, что смотрит кардинал сквозь лю­дей, стены собора, деревья.

Толпа стихла, боясь даже дышать.

—   

Возлюбленные братья мои, кровью Хри­стовой спасенные дети Света,

—

начал свою проповедь кардинал.

—

Слышите ли вы звуки тревожного набата? Враг стоит у ворот; пора нам выступить на битву! Жестокий безбож­ник, султан Бибар, взошедший на трон благо­даря подлому убийству, алкая крови, угрожает сирийским христианам. Жаждет он церкви их предать огню, изгнать всех верующих во Хри­ста из земель их и уничтожить. Ведаю, что сирийские христиане все как есть еретики и схизматики, не желающие подчиниться власти святого престола в Риме, но все равно веры они христианской, а значит, братья нам, к кото­рым должны мы поспешить на помощь. Ибо не им угрожает сей дьявол Бибар, а нашим го­сударствам на побережье Востока!

Слова кардинала жемчугом сыпались с его губ, проникновенные и спокойные, в стран­но-гипнотизирующем ритме.

—   

Многие говорят ныне, что не помогло це­лых шесть Крестовых походов, так неужто подействует седьмой? Тем, кто думает так и говорит, отвечу я, что все предпринятое в

последних походах наделено глубоким, судьбо­носным значением. Завоевание Иерусалима без­божными мусульманами было и остается вели­ким символом тревоги для всех христианских наций без исключения. Великая и героическая жертва, принесенная нашими рыцарями и сол­датами за последние двести лет во имя Гроба Господня, значима для всех христиан. Не была эта жертва напрасной! А почему

—

будущее покажет!

—

Кардинал выдержал многозначи­тельную паузу. И с серьезным лицом продол­жил:

—

И в последнем походе, что возглавил наш Людовик, многие пали на поле брани. Горь­кие воды Востока принесли им смерть, и это тоже правда. Однако их имена навеки внесены в скрижали Господа...

Одо де Шатеруа замер, вглядываясь в лица слушателей, словно желал знать, какое дей­ствие оказывают его слова на толпу, и когда прочитал в глазах людских жадное внимание, кивнул с едва заметной, чуть злорадной удов­летворенностью.

Постепенно голос кардинала становился все громче и громче. Он сравнивал мусульман с крысами пустыни, что пришли из-за покрыто­го песком горизонта и теперь на беду христи­ан распространяют чуму своего лжеучения. Он бросал в толпу описания всех преступле­ний неверных:

—

начиная с уничтожения хри­стианства в