меня долетел звук закрывшейся двери, потом в раковину полилась вода.
— Какая-то она чудн
— Ничего удивительного. Она только что узнала, что ее лучшая подруга убита.
— Я не об этом. Как можно прийти в чужую квартиру — к человеку, которого не видел больше месяца — и затеять там уборку? У меня, например, не хватило бы наглости.
— А у меня и желания бы не возникло размахивать тряпкой. Впрочем, я не Луиза Норт. Она сказала, что это привычка. Возможно, она часто помогала Ребекке по дому.
Подстрекаемая беспокойством, я встала и прошлась по комнате. Это не заняло много времени.
Интерьер весьма ненавязчив. Стены, выкрашенные в безобидный цвет магнолии (Ян называл этот оттенок «кремовый для съемных квартир»). Пустой столик у стены, возле него — два стула с прямыми спинками, на одном из них только что сидела Луиза. Да уж, здесь не разместишь много гостей. Впрочем, судя по содержимому холодильника, Ребекка Хауорт была не из тех, кто устраивает у себя дома роскошные званые ужины. Рядом с диваном — маленький столик, на нем лампа и пульты от телевизора, DVD-плейера и музыкального центра. Ничего личного. Хоть бы один журнал… что-нибудь, намекающее на вкусы покойной хозяйки.
Большой телевизор стоит напротив дивана, задней панелью к балконной двери. Я остановилась и заглянула за стекло: на пространстве размером с почтовую марку не было ни цветочных ящиков, ни украшений. В доме напротив почти на всех балконах виднелись цветочные горшки и решетки для вьющихся растений, темнеющие на фоне светящихся окон. Я бы тоже не стала ничего сажать на балконе, тем более таком крохотном: какой смысл озеленять пятачок, на котором нельзя даже посидеть?
Соседний дом на другой стороне узкой улочки походил на застекленный улей. Жизнь его обитателей была вся как на ладони. В одном окне целовалась парочка (как мне показалось, с излишним энтузиазмом), в другом мужчина завязывал кроссовки, в третьем дородная тетка уплетала чипсы, сидя на диване перед мерцающим в углу телевизором.
— Прямо «Окно во двор»![8] Ммм. Если бы я здесь жила, то спокойно обошлась бы без телевизора. Вид из окна куда интересней.
Сэм не потрудился встать, но вытянул шею, чтобы увидеть, куда я смотрю.
— Для тебя — возможно, — хмыкнул он. — Но не все такие, как ты, Мэйв. Держу пари, ты с детства была страшно любопытной.
Я обернулась к нему, сверкнув улыбкой.
— Как ты догадался?
— Думаю, как раз поэтому ты выбрала такую работу. — Сэм потянулся, забросив руки за голову и нисколько не стыдясь пятен пота на рубашке, которые своими четкими волнообразными контурами напоминали соляные озера в пустыне.
— А ты почему пошел в полицейские?
— Просто не знал, что бывают профессии лучше, — печально вздохнул он. — Я был наивным парнем. А теперь… ты только посмотри на меня!
— Да уж, наивным тебя точно не назовешь.
Я оторвалась от панорамы чужих жизней и подошла к единственному предмету, который привлек мой интерес, — узкому книжному шкафу в углу. На полках стояли разносортные романы и три фотографии в рамках. Я обратила на них внимание. На всех снимках была изображена белокурая женщина. Наверное, это и есть Ребекка Хауорт, хотя труп, который я увидела сегодня утром, был неузнаваем: лицо распухло и обесцветилось. При жизни у нее были правильные черты лица и широкая улыбка, обнажающая безупречные белые зубы. Волосы Ребекки с течением времени меняли оттенок, становясь все более светлыми. На одном снимке она обнималась с пожилой парой — очевидно, родителями. Старшая женщина тоже была крашеной блондинкой, дорого одетой и ухоженной. Скорее всего в пятьдесят с лишним ее дочь стала бы примерно такой же. Однако глаза у Ребекки были папины — темно-карие, почти черные, они эффектно смотрелись со светлыми волосами.
На другой фотографии Ребекка была в черно-белой парадной университетской форме. Платье сползло с одного плеча; запрокинув голову, девушка пила из бутылки шампанское.
«Конец экзаменов», — предположила я, переводя взгляд на другую девушку, запечатленную на снимке.
Мой интерес усилился, когда я узнала Луизу Норт. В университете она даже больше, чем сейчас, походила на «серую мышку»: длинные прямые волосы, скучная одежда. В отличие от подруги она была без макияжа и не в парадной университетской форме. Смущенно улыбаясь, Луиза стояла, отвернувшись от объектива, и смотрела на Ребекку. Покойная была экстравертом, а Луиза, ее полная противоположность, служила выгодным фоном для своей гламурной подружки.
— Здесь мы на первом курсе, — раздался голос у меня за спиной. — Мне так понравилась эта фотография, что я тут же поместила ее в рамку. Ребекка только что сдала «Модс». А я сдала его в предыдущем семестре.
— «Модс»? — Я обернулась и увидела, что Луиза стоит посреди комнаты, снова спокойная и невозмутимая.
— Так называется первый экзамен на степень бакалавра гуманитарных наук. Глупый оксфордский жаргон.
Слово «оксфордский» было произнесено с многозначительным нажимом.
«Ах вон оно что: мы учились в Оксфорде! Если думаешь, милочка, что впечатлила меня, ты глубоко ошибаешься».
Луиза вроде бы засмущалась.
— Только не подумайте ничего такого. До этого я училась в бесплатной школе.
Но я невольно отметила, что она говорит безо всякого акцента, а некогда бесцветные длинные волосы теперь модно подстрижены и высветлены эффектными прядями.
— Ну и как там, в Оксфорде? — по-отечески снисходительно осведомился Сэм.
— Университет изменил мою жизнь.
«Еще бы!» — подумала я, взглянув на ее туфли, которые стоят больше моего недельного заработка.
Она далеко ушла от бесплатной школы и продолжала шагать вперед без оглядки.
— Как вы познакомились с Ребеккой?
Луиза обернулась ко мне, вздернув подбородок, будто сочла вопрос вызывающим.
— Это было в первый день первого учебного года. Мы жили в одном номере… У нас были отдельные спальни и общая гостиная, — уточнила она, увидев мое озадаченное лицо. — Я не ожидала, что мы с ней подружимся. Думала, Ребекка найдет себе дела и приятелей поинтересней. Но она тут же начала со мной общаться и стремительно увлекла в свой мир. — В голосе Луизы звучало удивление, словно она до сих пор не могла понять, как это случилось. — Вряд ли я стала бы такой, как сейчас, если бы не моя соседка. Я сразу поняла: это дружба на всю жизнь.
И она оказалась права. Только жизнь Ребекки закончилась слишком рано. Лицо Луизы омрачилось. Видимо, ей в голову пришла та же мысль, что и мне.
Я поспешила ее отвлечь:
— Скажите, Луиза, кто это? — Я указала на последнюю фотографию в рамке: Ребекка на пляже с каким-то мужчиной. Они прижимаются друг к другу щеками, их волосы треплет ветер. Он держит фотоаппарат в вытянутой руке, оба смотрят в объектив сияющими глазами и смеются.
Луиза нагнулась, посмотрела на снимок и недовольно поджала губы.
— Это Гил. Гил Маддик. Бывший парень Ребекки. Они встречались два… нет, два с половиной года.
— А потом расстались?
Она поморщилась.
— В итоге да. Впрочем, их отношения были обречены с самого начала. Он был… собственником. Никого другого близко не подпускал к Ребекке.
— Он запрещал вам с ней дружить? — предположил Сэм.
