Курс не совсем обратный: в Гандерсгейме обойдутся и без меня, там особых прорывов не предвидится ни с нашей стороны, ни со стороны варваров, так что лучше идти вдоль береговой линии сразу в ту часть, откуда проще всего по прямой в Геннегау.
Ордоньес потер ладони и сказал бодро:
— В Геннегау?.. Прекрасно! Там такие женщины…
Я тяжело вздохнул, Юрген заметил, сделал большие глаза.
— Милорд!.. Вы им не рады?
Я отмахнулся.
— Не представляете, как меня ими шпыняют. Что мне только не приписывают! Видели бы они других королей! Я рядом с ними вообще целебатист.
Оба переглянулись, оба ухватив на лету такую многозначительную обмолвку, раньше я себя с королями вроде бы не сравнивал. Во всяком случае, вслух.
— Нет, — сказал я вдруг, — лучше прямо в Тараскон! Мне куда важнее посмотреть, как идет строительство флота, чем разбирать дрязги лордов, у кого титул длиннее.
Юрген спросил недоверчиво:
— У кого длиннее… титул?
— Именно титул, — подтвердил я. — Нашли о чем спорить, верно? Так что в Тараскон…
Однако едва корабль развернули в обратную сторону, я вспомнил одно начатое дело стратегической важности, уже и базу под него подвел, сказал со вздохом:
— Нет, все-таки сперва в Гандерсгейм… Что, забодал вас капризами? Но государственный муж должен уметь гибко менять решения, если приходит что-то еще более умное, как вот щас…
— Хорошо, — сказал Ордоньес серьезно. — А где увидимся?
— В Тарасконе, — сказал я, — или в Геннегау. Из Гандерсгейма я сразу в Тараскон, но пробуду там недолго, можете не застать. Зато в Геннегау буду вас ждать. Там в самом деле женщины и эти… как их… в общем, тоже женщины.
Очень не хотелось отпускать ни Дэвида Ганшилда, капитана корабля «Бесстрашный», что из неведомого пока что королевства Лоуэлл, ни баннерета Матиуса Хельма, четвертого сына стекъярла Уилла Поултера, ни даже рыжего Питера Мертона — инстинктивно стараюсь держать карты поближе к груди, не показывая даже их рубашки.
Выход они нашли сами, наслушавшись рассказов пиратов о южном материке, где у сэра Ричарда владения, а также о северном, где сэр Ричард вообще король, хотя еще без короны.
Первым подошел сдержанный Матиус, поклонился.
— Сэр Ричард, — произнес он учтиво, — вы знаете меня ничто не держит в родном королевстве. Кто-то из старших братьев займет трон, а мне грозит опасность. Как вы заметили очень прозорливо, я достаточно популярен среди простых солдат…
— Даже без ваших усилий, — согласился я с заметным намеком в голове, — что весьма лестно.
Он чуть поморщился, иронию уловил, пояснил:
— Усилия с моей стороны были… незначительные.
Я ответил сдержанно:
— Вы, как я понял, очень заинтересовались нашим миром и все-таки хотите прокатиться до северного материка?
Он прямо посмотрел мне в глаза.
— Да, сэр Ричард. С вами за день увижу больше, чем за всю свою жизнь на острове.
— Сэр Матиус, — сказал я ровно, стараясь не выдавать чувства облегчения, — вы рассуждаете верно. Но понимаете ли, если вам вдруг восхочется завтра вернуться на острова…
Он вежливо прервал:
— …никто ради меня не снарядит корабль, понимаю.
— Спасибо, — произнес я, — именно это я и хотел сказать. Отправляясь с нами, вы подчиняетесь всем нашим правилам. Это ясно?
— То есть, — ответил он, — вам? Это мне ясно, принимаю легко и без колебаний. Вам или тому, на кого укажете.
— Отлично, — сказал я. — Вы мне тоже, кстати, чем-то нравитесь. Видимо, у меня такая же простая и бесхитростная солдатская натура без особых сложностей, хоть и с вывертами.
Потом подошли Вебер и Кронберг, оба изъявили желание прокатиться до материка и посмотреть, что там за диковины.
Юрген доложил, что и наш корабль едва жив: таранные удары даже по хрупким и мелким скорлупкам обходится недешево. На каравелле все трещит, доски и бревна ходят в пазах, даже мачта вот-вот выскочит…
— Никуда не заходим, — сказал я твердо, — нигде не останавливаемся. Прямо к материку.
Ветер дует в спину, паруса красиво выпячены, бодро трепещет флаг на мачте. Ордоньес хотел сделать небольшой крюк, чтобы по дуге обойти один из островков, я махнул рукой:
— Не стоит. Мы на такой скорости проскочим, никто в лодку не успеет запрыгнуть.
— Да я не потому, — ответил он тихо. — Увидят, что остался один корабль.
— А второй я услал в другую сторону, — объяснил я.
С капитанского мостика хорошо видно, как далеко у берега теснятся барки, крупные лодки и другие суда, почти все с прямыми парусами, под которыми плавали древние греки, а еще викинги.
На причале народ останавливался и провожал нас взглядами. На палубе послышалась ругань, я повернул голову и увидел, как кто-то вырвался из рук матросов и прыгнул через борт.
Через минуту мы увидели мелькающую среди волн голову с прилипшими рыжими волосами.
Ордоньес выругался:
— Сволочь… Как думаете, какие-то секреты выдаст?
— Да мы ничего и не рассказывали, — сказал я, — хотя не хотелось бы, чтобы разевал пасть…
Ордоньес крикнул:
— Юрген! Бегом неси лук его светлости! Да не свой, у него получше…
Юрген исчез с палубы, мы смотрели, как Мертон борется с волнами, плывет мощно и умело, движения быстрые и вместе с тем экономные, так можно плыть до самого дальнего острова без отдыха на мелких…
Ордоньес охнул. За спиной беглеца появился острый спинной плавник огромной рыбы. Мертон, как почувствовал, обернулся. Мы увидели ужас на его лице, но вскрикнуть не успел, некая сила с силой вдернула под воду.
Юрген простучал подошвами по ступенькам, протянул мне лук Арианта.
— Ваша светлость…
— Неси обратно, — сказал я.
— Ваша светлость?
— Как видишь, — пояснил я и указал за борт, — бог на стороне больших кораблей.
Волны в том месте на мгновение окрасились кровью. Ордоньес поморщился, повернулся к морю спиной.
— Жаль, — сказал он, — храбрый был моряк. Наглый, но храбрый. Мне такие нравятся.
— Такие всем нравятся, — согласился я. — Нам только умные почему-то, ну, никак! С чего бы, все думаю…
Он посмотрел на меня с подозрением:
— Разве то умные? Умные, это не когда умнее других, а когда другие об этом не догадываются!
Попутный ветер красиво и мощно надувает паруса, ветер гудит и посвистывает в реях. В детстве я считал, что мачты устанавливаются вертикально, сколько бы их ни было, но на самом деле достаточно сильно наклонены назад, очень красиво, словно корабль мчится с такой силой, что пригнулись от напора встречного ветра…
Именно при таком наклоне мощный ветер не ломает их, как соломинки, и корабль просто несется по волнам, почти летит по самым гребешкам.
