уровне, однако попав сюда понял, что ему далеко до настоящего профессионала. Добрая половина растений, заготовленная Толменом, была Ровену неизвестна. И когда старик наткнулся в дневнике смотрителя на упоминания о чудо-зелье, он долго перебирал высушенные пучки лекарственных трав, пытаясь понять какое из них необходимо. Вариантов было много, и если бы Ровен не решился попробовать несколько сухих стебельков, которые Толмен положил отдельно в свой мешок, а не оставил висеть на стене, то Вадим и Снурри по-прежнему были бы не готовы продолжить путь.
– Мы все рисковали, живя под этой крышей. Ты понял за кого нас принял Толмен?
– Да, за осквернителей гробниц, – ответил наемник и задумчиво начал стучать пальцами по деревянной столешнице. – Не совсем понятно, почему он пришел к такому выводу. И что он вообще здесь делал. Не специально же ждал нас?
– Последнее как раз понятно. Жадный он был, пытался везде поспеть, – скривился Ровен и пояснил. – Как я понял из его дневника, в эти места Толмен приходил осенью, чтобы успеть собрать лекарственные травы и приготовить в уединении для продажи смеси, а заодно получить немного серебра за то, что присматривал за башней. Причем он старался не упустить ни одной монетки, среди его запасов много совсем уж дешевых сборов, торговать которыми такому зрелому специалисту должно было быть зазорным. Наверное, именно желание заработать больше денег и толкнуло его на связь с Диким отрядом. Маги с этими головорезами стараются не связываться, вот и приходится им довольствоваться услугами простых лекарей. Не удивлюсь, если весной Толмен сам присоединялся к их отряду.
– Если Толмен действительно был таким охочим до золота, то так скорее всего и было, – согласился Снурвальд. – В Дикие отряды идет самая шваль из наемников, отъявленные негодяи и мерзавцы, которым нет места в честных отрядах стального братства. У Диких нет никакого понятия о чести; кроме службы они не брезгуют промышлять откровенным разбоем. А уж нечистому на руку торговцу и лекарю среди мародеров – раздолье. Я как-то раз охотился за одной такой шайкой. Представляешь, днем они охраняли торговый тракт, а ночью там же грабили купцов!
– Доходили до меня подобные слухи, – согласно кивнул Ровен. – Нам еще повезло, что Толмен ничего не успел сделать. Вот угостил бы он нас вином, с десятком капель настоя дурман-травы, и спокойно бы всех повязал.
– Это точно, – с напускной грустью сказал Снурри. – Я и сейчас не отказался бы от стаканчика.
– Еще чего, тебе сейчас нельзя!
Северянин, не ожидавший другого ответа от приятеля, лег на спину, подложил под голову руки, и блаженно улыбнулся. Ему до сих пор казалось, что деревянная скамья, по сравнению с камнями, необычайно мягкая. Первые дни Снурвальд даже специально ощупывал ложе, чтобы убедится, что оно сделано из простого дерева.
Ровен, тем временем, разложил на столе найденные у Толмена карты и принялся их внимательно изучать.
– Может, ты все же извинишься перед Харденом? – старик искоса посмотрел на наемника.
– Нет, не могу, – Снурвальд рывком поднялся и обернулся к Ровену. – Я понимаю, что был не прав, но ему этого не скажу.
– Почему? Что-то личное?
– Нет, то есть, да. Понимаешь, дружище, я не уверен как меня встретят дома. Семнадцать лет назад меня изгнали из рода. Я пошел против воли старейшины, запретивших мне женится на Брунни. Тайком выкрал любимую, но далеко уйти не смог. Нас поймали, Брунни отдали обратно в семью, ну а мне запретили к ней приближаться. А когда я узнал, что ее отдают за внука старейшины, то в сердцах подпалил старику бороду. Потом меня понесло… я попытался мечом отбить невесту. Против меня выступил мой отец! – Снурвальд поморщился от неприятных воспоминаний. – Я много что тогда наговорил, ругал весь род, предков и наш обычай, когда невесту молодому парню выбирает старейшина, требовал поединка… Потом украл коня и уехал в баронства. Позже, уже в империи, случайно встретил земляка и узнал, что мне запрещено под страхом смерти появляться на наших землях в течение десяти лет. Пойми, когда я узнал, что Харден нарушил обычай, идущий корнями вглубь веков, во мне что-то перевернулось. Показалось, что он закроет мне дорогу домой. Такой ненависти я давно не испытывал. Если бы под рукой был меч, то зарубил бы его без лишних слов!
– Ты сам себя послушай, – спокойно заметил Ровен, в ответ на экспрессивную речь северянина. – Ты его ударил из-за того, что он, как и ты, нарушил обычай. Но Харден сделал это ради нас всех.
– Ты опять прав, но все равно не могу, – согласился наемник и схватился за голову. – Сложно все объяснить. Я как вижу Хардена, то меня словно бросает в кипящую воду, грудь прямо щиплет, – Снурри распахнул рубашку, явив взору приятеля магическую татуировку. – Каждый его жест, каждое слово сразу начинает неимоверно раздражать и мне приходится себя сдерживать. Я и так стараюсь с ним не разговаривать, чтобы не сорваться. Теперь ты понимаешь?
– Да, тогда вам и вправду не по пути.
Некоторое время друзья сидели молча, каждый задумался о своем. Вдруг Снурвальд поднял голову и к чему-то прислушался.
– Что? – спросил приятеля Ровен.
– Показалось, – отмахнулся наемник, но потом вздрогнул. – Нет. Кажется, наверху сейчас кто-то постучал.
– Это ветер бьет створки окна. Я их не закрыл, – объяснил Ровен.
Не успел он подняться, как его остановил Снурри.
– Сиди, я сам закрою. Вдобавок хочу посмотреть на жилище Толмена.
Наемник не спеша поднялся по лестнице и зашел в комнату смотрителя.
Ровен, тем временем, достал потрепанный сборник сонетов Рабника и стал неторопливо его перелистывать. «Все-таки Снурри решил сам порыться в его вещах», – подумал старик, когда до него донеслись приглушенные звуки падающих вещей.
– Ну, кто же так обыскивает! – воскликнул в сердцах старик, когда наверху упало что-то громоздкое. – Тебе потом самому неудобно будет. Искать нужно методично, вдумчиво, осторожно. Эх, молодежь, все куда-то торопится!
Ровен осуждающе покачал головой и захлопнул книгу. Вкусы его не изменились, и стихи Рабника по- прежнему вызывали отвращение. Но не успел бывший купец решить, чем ему заняться, как по лестнице торопливо спустился Снурвальд и бросил на стол тушку небольшой птицы.
– Откуда она? – оторопело спросил Ровен.
– Наверху поймал, – северянин пристально осмотрел трофей. – Дай-ка нож.
– Бери, – протянул клинок старик. – Но разделывать иди на улицу, иначе тут все будет в крови и перьях!
– Не бойся, – с улыбкой Снурвальд. – Птичка не так проста.
Он взял нож и срезал с ее левой лапки полоску сизой ткани. Глаза Ровена широко раскрылись, он вспомнил, зачем ножки птиц обматывают тканью, специально выкрашенной под цвет перьев. Вот, значит, так Толмен и общался с бандитами. Не прав был Онир, когда предполагал, что смотритель поддерживал связь через охотников.
– Что там? – нетерпеливо спросил он у Снурри, только что вскрывшего найденную на птице капсулу с посланием.
– Сейчас, – наемник осторожно развернул пальцами маленькую трубочку из бумаги. – Это послание нашему смотрителю. Демон, написано так мелко, что кроме его имени ничего сразу не разобрать. Еще и почерк корявый.
– Дай мне.
– Ты вообще ничего не увидишь. Так, слушай, – Снурри стал медленно читать по слогам:
«Толмен. Задержи их любой ценой. Будем через полторы седьмицы. Краш Н.»
– И все? – спросил Ровен после секундной паузы.
– А тебе мало? К нам выехал Дикий отряд, а мы не знаем, сколько у нас в запасе времени!
– Нужно бежать за парнями, – Ровен крепко сжал кулаки и чуть слышно прошептал. – Только бы они успели все найти.
– Правильно, времени в обрез, – Снурвальд отыскал взглядом свое копье и недовольно нахмурился.
