– А что собираешься делать ты, Лола?
– Я поживу в Европе, приобрету необходимый светский лоск, избавлюсь от славянского акцента, а потом, наверное, попробую пробиться на настоящую сцену. С деньгами это будет не слишком сложно сделать.
Они помолчали. Лола поглядывала на Маркиза исподтишка, но так и не дождалась от него никаких слов. Чувствуя, что пауза неприлично затягивается, она заговорила вновь, решительным тоном:
– Макс завтра утром уезжает в Ниццу, так – оглядеться, отдохнуть… Он звал меня с собой…
– Вот как? – Маркиз поднял брови.
– Ну, да, чтобы я была не одна, а то я еще плохо ориентируюсь в Европе… Леня, я ведь всегда говорила, что мы с тобой по-разному смотрим на то, чем мы занимались!
– Я понял. – Маркиз резко встал и направился к двери. – Счастливого вам пути!
Лола в бессильной злобе запустила туфлей в захлопнувшуюся за ним дверь.
Молодой мужчина приятной внешности, дорого и со вкусом одетый, завтракал в ресторане отеля. Лицо его было мрачным. Он махнул рукой официанту, заказывая вторую чашку кофе, и от скуки взял немецкую газету. Делать ему было решительно нечего, настроение было отвратительное… Поезд в Ниццу ушел час тому назад.
Внезапно на газету упала чья-то тень. Маркиз поднял голову и увидел стоявшую рядом с его столиком Лолу.
– Ты… ты не уехала?!
– Да, знаешь, – смущенно начала Лола, – я так подумала… он, Макс, зануда такой стал, деньги считает – у немцев научился. Все время меня поправляет, чтобы я по-немецки правильно говорила – скука смертная! Ой, а что это ты тут читаешь? – Она выхватила у Маркиза газету. – Слушай, на следующей неделе здесь открывается выставка ювелирных изделий из собрания раджи Ассама! Там есть такое изумрудное ожерелье! Застраховано, между прочим, на пятнадцать миллионов!
– Лола, ты с ума сошла! – с неподдельным ужасом вскричал Маркиз. – А хотя…
И они дружно склонили головы, разглядывая газетный снимок.
