летнем костюме, в позолоченных очках. В руке он держал аккуратный кожаный чемоданчик. Гена посматривал на часы, видимо, ожидая встречи.
– Эй, Гена! Не туда смотришь! – окликнул его Ашот.
Корабли едва ли не терлись бортами друг о друга, двигаясь теперь в одном направлении. Удивленные детишки толпились вдоль левого борта, глядя на соседний трамвайчик. Какой-то малыш подошел совсем близко к Ашоту, и тот взглянул на него так свирепо, что ребенок с ревом умчался к матери.
– Покажи деньги! – быстро приказал Ашот.
Гена, оглянувшись по сторонам, приоткрыл чемодан, стараясь, чтобы его содержимое не было видно никому, кроме Ашота.
Чемодан был плотно набит пачками зеленых кредиток.
– Быстро, меняемся! – Ашот снял с плеча синюю сумку. – Пока корабли не разошлись!
– Э, нет, – Гена прижал к груди чемодан, – сначала покажи статуэтку!
Ашот огляделся по сторонам с волчьим выражением лица. Убедившись, что никто на него не смотрит, он запустил руку в сумку… и физиономия его удивленно вытянулась. Не доверяя осязанию, он уже открыто вытащил на свет божий содержимое сумки…
В его руке, матово поблескивая на ярком солнце, красовался бронзовый бюст вождя мирового пролетариата – Владимира Ильича Ленина.
Лицо Ашота исказилось от изумления и ярости. Он вспомнил случайную встречу на причале, вспомнил фамильярные объятия «давнего знакомого»… и вспомнил, наконец, самого этого знакомого.
– Маркиз, сволочь поганая! – вскрикнул Ашот, а затем выдал такой заковыристый поток ругательств, что стоявший неподалеку от него мальчуган лет шести заорал от страха, а его мамаша схватила свое чадо за руку и быстро потащила прочь от сумасшедшего дяди-грубияна.
– Это что – шутка? – холодно осведомился Гена и быстро сунул руку в правый карман пиджака. – Ты хорошо подумал, прежде чем так шутить с нами?!
Ашот взревел, перегнулся через перила и попытался дотянуться до вожделенного чемодана с деньгами, который только что уже был почти в его руках. Гена вытащил руку из кармана. В этой руке был не пистолет, а всего лишь белый платок. По взмаху этого платка притаившийся на юте корабля снайпер нажал на курок. Выстрел из пистолета с глушителем был не громче, чем хлопок в ладоши. Ашот Арутюнян, слишком сильно перегнувшийся через перила, охнул и полетел в узкий зазор между двумя кораблями. Оплаченное им время для остановки истекло, и речной трамвай, постепенно набирая ход, двинулся дальше – по своему маршруту.
В кармане у барона Гагенау запищал мобильный телефон. Номер этого телефона был известен только узкому кругу особо доверенных людей. Барон приложил трубку к уху и сухо прокаркал:
– Здесь Гагенау!
– Господин барон, – проворковал в трубке приятный женский голос с сильным славянским акцентом, – я очень, очень хочу с вами снова увидеться!
– Что? – удивленно переспросил барон. – Кто это говорит?
– Неужели вы меня уже забыли?! А мне казалось – я была вам так дорога!
– Что за чушь?! Кто говорит? – повторил барон.
Он отключил бы телефон, но прежде хотел узнать, кто выболтал номер его личного мобильника.
– Это я, Ламашту, – ответила дама чарующим голоском, – я так хочу вернуться домой! Господин Зарудный не оправдал вашего доверия…
– Что?! – Барон от волнения даже охрип. – Это не телефонный разговор!
– Я тоже так считаю, – промурлыкала женщина, – встретимся завтра утром в одиннадцать в итальянском кафе, возле Михаэльскирхе.
На следующий день барон, оставив свой «Бентли» с шофером в двух кварталах от места встречи, вошел в маленькое итальянское кафе. Из-за углового столика ему помахала ручкой какая-то невероятно вульгарная девица – в розовом кожаном плаще, в огромных розовых же очках и с густой копной платиновых волос. Барон подошел к столику и слегка поклонился.
– Присаживайтесь, господин барон, – предложила девица вполголоса и уже совсем тихо, прикрыв рот рукой, добавила: – Я – Ламашту!
Барон, инстинктивно оглядевшись по сторонам, сел за столик.
– Меня похитили, – жалобно прошептала девица, – а я так хочу вернуться домой, в вашу коллекцию!
– Прекратите паясничать! – оборвал ее барон. – Статуэтка у вас?
– Допустим! – девица перешла на более деловой тон.
– Чем вы это докажете?
На колени барона лег плотный конверт. Он осторожно приоткрыл его и увидел моментальную фотографию, сделанную «Поляроидом», – золотая ассирийская статуэтка покоилась на свежем номере «Зюддойче Цайтунг».
– Допустим, – как эхо, повторил барон, убрал фотографию в конверт и вернул его девице. – Каковы ваши условия?
Девица, вновь перейдя на пискляво-жалобный тон, ответила:
– Мои похитители хотят три миллиона!
– Дойчмарок? – осведомился барон.
– Обижаете. Только долларов!
– Безумие! – Барон всегда выражался лаконично.
– Напротив, – девица опять заговорила сухо и деловито, – это очень выгодное предложение! Вы уже получили страховку от компании АСЕ, и она составила десять миллионов. Так что вам куда выгоднее заплатить эти три миллиона и оставить себе разницу. В противном случае мы и сами можем связаться со страховой компанией, возвратить им статуэтку, которую мы, допустим, нашли на помойке – прямо за этим кафе, и получить премию – миллион долларов, тоже неплохо. Так что выбирайте сами…
– А если я сейчас сдам вас в полицию? – деловито осведомился барон.
Девица пожала плечами:
– Тогда вы в любом случае останетесь в проигрыше. Страховку вам придется вернуть, а мы, кроме всего прочего, располагаем записями кое-каких телефонных разговоров, которые доказывают вашу причастность к похищению статуэтки…
– Ладно, – оборвал ее барон, – вы меня убедили. Когда и как мы произведем обмен?
– Вы – деловой человек, господин барон! Обмен произойдет на площади перед полицайпрезидиумом, в тринадцать ноль-ноль. Это – на тот случай, если вам почему-нибудь захочется решить эту проблему силовыми методами…
– Что вы, что вы! – барон замахал руками. – Мне только нужно время, чтобы получить такую сумму наличными. Пусть это будет в четырнадцать ноль-ноль.
– Хорошо, – девица встала из-за стола, – деньги должны лежать в серебристом кейсе. И не вздумайте мухлевать, барон! Помните про записи ваших телефонных разговоров.
В четырнадцать ноль-ноль перед главным входом в баварский полицайпрезидиум остановился серебристый «Бентли». Шофер открыл дверцу, и из машины вышел известный финансист и коллекционер барон Гагенау. В руке он держал объемистый серебристый кейс – под цвет своего автомобиля.
Барон поставил кейс на мостовую у своих ног и поднял глаза, любуясь внушительным зданием полицейского управления.
– Вам нравится? – раздался рядом с ним голос.
Скосив глаза, барон увидел худощавого молодого мужчину с приятной, но не запоминающейся внешностью.
– А по-моему, это здание помпезно и безвкусно, – незнакомец поставил рядом с первым кейсом второй, точно такой же, еще минутку постоял, поднял кейс – но уже не свой – и, не торопясь, пошел через площадь к припаркованному в ее дальнем конце «Фольксвагену».
Когда он сел в автомобиль и повернул ключ в замке зажигания, Лола прикоснулась к его руке и спросила:
– Леня, а что это у тебя на руке такое – крупинки какие-то золотые?
