В особенности он любил глуповатых блондинок с круглыми доверчивыми голубыми глазами, ямочками на щеках и тонкой талией. Но высоких темпераментных и энергичных брюнеток он тоже любил. Впрочем, как и полненьких рыжих хохотушек. Но сейчас, когда удача отвернулась от него, а жизнь стала опасной, как увеселительная прогулка в кишащих хищниками и ядовитыми змеями джунглях Индокитая, Николай Афанасьевич мог положиться только на одну женщину.
На свою секретаршу, преданную, как собака, надежную, как доллар, обязательную, как смена дня и ночи.
Страшную, как смертный грех — с ее вечно торчащими вперед зубами, жидкими, коротко остриженными волосенками и костлявыми коленями, на которые он постоянно натыкался в самые неудобные моменты. С ее преданными собачьими глазами, которые она не сводила со своего любимого начальника, со своего любимого мужчины. Любимого и единственного.
Когда несколько месяцев назад, в приступе неожиданной меланхолии, Николай Афанасьевич проводил свою секретаршу до дома и напросился на чай в ее одинокой однокомнатной квартирке, со всеми вытекающими отсюда последствиями, он с изумлением, переходящим в сдержанный испуг, выяснил, что его верная сотрудница пронесла до весьма зрелого возраста невинность. Пронесла, чтобы торжественно сложить ее к ногам любимого шефа.
Впрочем, с ее внешностью это было нетрудно. Вряд ли многие покушались на ее добродетель.
Кроме затянувшегося девичества, у аветисовской секретарши была еще одна страшная тайна. Ее ненормальные родители посмотрели когда-то итальянский фильм «Не промахнись, Асунта», и этот фильм произвел на них такое сильное впечатление, что они назвали Асунтой свою дочь.
Бедная девушка ужасно стеснялась своего дурацкого имени и всем знакомым представлялась Асей. Это тургеневское имя совершенно не подходило к ее коротким бесцветным волосам и длинным выступающим вперед зубам.
По паспорту она звалась Асунтой Федоровной Фоминой.
Почувствовав, что земля горит у него под ногами, Николай Афанасьевич окончательно переселился в крошечную квартирку своей преданной секретарши и вовсе перестал выходить на улицу.
Асунта была счастлива. Любимый мужчина принадлежал ей безраздельно. Ей больше не приходилось ревновать его к смазливым клиенткам, к симпатичным секретаршам клиентов мужского пола, к случайным подружкам, ко всей женской половине человечества, которая только и думала о том, как бы увести от нее ее неожиданное сокровище, ее любимого и единственного Николая Афанасьевича.
Да-да, Асунта называла мужчину своей мечты по имени-отчеству и обращалась к нему «на вы» даже в самые интимные моменты.
Впрочем, эти интимные моменты случались в их жизни гораздо реже, чем ей того хотелось.
Асунта всячески заботилась о Николае Афанасьевиче, кормила его деликатесами и витаминами, надевала дорогое красивое французское белье, на которое тратила почти всю свою секретарскую зарплату, штудировала по ночам книгу «Как удержать мужчину, если он у вас есть», но Николай Афанасьевич снисходил к ней со своего Олимпа очень редко и без должного энтузиазма.
Асунта объясняла это его утомлением и нервным напряжением, в котором Аветисов пребывал уже долгое время, хотя для того, чтобы получить правильный и вполне очевидный ответ, ей достаточно было всего лишь непредвзято взглянуть в зеркало.
Николай Афанасьевич, всерьез напуганный посещением Маркиза и нарисованной им безрадостной перспективой, не покидал гостеприимную квартирку своей секретарши. На двери фирмы «Алиби» красовалась табличка «Закрыто», по мелким делам и за продуктами выходила Асунта, а сам Аветисов сидел в глубоком кресле, задумчиво ел подносимые ему деликатесы и витамины и боялся.
Бояться стало теперь его основным занятием, его профессией и одновременно хобби. Он боялся со вкусом, на полную катушку, а преданная Асунта окружала его заботой и создавала условия для боязни.
— Николай Афанасьевич, хотите апельсинового сока? — спросила она, появившись на пороге комнаты в коротком прозрачном пеньюаре.
— Давай, — лаконично отозвался Аветисов, с неудовольствием окинув взглядом просвечивающие сквозь кружева костистые прелести.
И в этот момент в дверь квартиры зазвонили.
— Не открывай! — вскрикнул Аветисов.
В этом звонке материализовались все его страхи. Это были «они» — все те, кто угрожал ему, собирался его убить.
— Откройте, водопроводчик! — раздался голос за дверью.
— Мы никого не вызывали! — отозвался Аветисов, и тут же пожалел.
Надо было молчать, тогда страшные «они» за дверью подумали бы, что в квартире никого нет, и ушли восвояси. Или наоборот — вломились бы в квартиру…
А теперь они точно знают, что Николай Афанасьевич дома.
— Мне обязательно надо к вам войти! — надрывался голос за дверью. — Вы заливаете своих соседей снизу!
— Никого мы не заливаем! — воскликнул Аветисов, трясясь от страха. — У нас вообще вода выключена!
— Вода может быть выключена, а течет в стене или по трубам, мне обязательно нужно поглядеть! — настаивал упорный водопроводчик.
— Никого не пустим! — стоял на своем Аветисов.
— Ну, смотрите, тогда будете соседям ремонт оплачивать!
Несчастная Асунта побледнела: она знала, что у соседки снизу, подружки мелкого, но очень наглого рэкетира, сделан дорогой евроремонт, и залить ее страшно боялась — крутой соседкин бойфренд в случае такой аварии непременно устроил бы бедной секретарше веселую жизнь…
Асунта устремилась к двери и открыла замок.
На пороге появился невысокий мужичок — классический сантехник: трехдневная щетина, прорванная на локтях кожаная куртка, сильно поношенная вязаная шапочка с непереводимой якобы финской надписью и выражение безысходного недовольства жизнью на лице.
— Ну, и где тут у вас удобства? — спросил он перепуганную Асунту.
— Там! — испуганная прелестница попыталась поплотнее запахнуть свой эфемерный халатик и показала направление на ванную комнату.
«Что это за водопроводчик, если он не знает, где в квартире ванная?» — с привычным страхом подумал Аветисов.
— Я здесь новый, недавно только с другого участка перевелся, — пояснил водопроводчик, как будто прочтя мысли Николая Афанасьевича.
«Даже если так, — подумал Аветисов, — он ведь только что был у соседки, а планировка квартир, расположенных друг над другом, одинаковая».
— А ваша соседка, когда делала в квартире ремонт, ванну и туалет в другое место перенесла! — отреагировал на невысказанные подозрения экстрасенс-водопроводчик, проходя в ванную комнату.
«Да что же это такое! Он что же, мысли мои читает?» — подумал Аветисов, окончательно деморализованный.
— Да! — донесся из ванной внушительный голос водопроводчика. — Видно, в стенке каверна! Придется, хозяйка, плитку бить!
— Боже мой! — Асунта всплеснула руками, живо представив себе, какую грязь разведут у нее в квартире и сколько денег с нее за это слупят. — А без этого обойтись совершенно никак нельзя?
— Можно, — водопроводчик вышел из ванной и неожиданно энергичными и легкими для представителя его профессии шагами проследовал в комнату, — но это вам гораздо дороже обойдется.
— Сколько? — обреченно осведомилась Асунта.
— А это мы сейчас у господина Аветисова узнаем!
«Водопроводчик» остановился напротив директора «Алиби» и уставился на него проникновенным прокурорским взглядом.
— Что, любезный Николай Афанасьевич, думаете отсидеться здесь под крылышком у своей очаровательной подруги?
