Бойцам было не до шуток. Шутка ли, пройти с боями от Белостока до Смоленщины. Единственной радостью для зенитчиков было то, что когда над ними пролетал немецкий разведывательный самолёт 'Рама', они завершили маскировку и вражеский пилот не мог заметить их позицию.
Макар, сидя у костра, покусывал сухую травинку и вспоминал как впервые увидел 'Раму' не в учебнике, а в небе – утром 20 июня.
В тот день, младший политрук Колобов, замещающий командира батареи, уехавшего в отпуск, стоял на окраине приграничного аэродрома 'Желудки' и рассказывал личному составу, прибывшему в его батарею после окончания полковой школы, о необходимости соблюдения воинской дисциплины, о повседневной бдительности по выявлению шпионов и врагов народа, о великой любви Советского народа к своей Родине и большевистской партии. Политрук говорил красноармейцам то, что должен был говорить по плану политико-воспитательной работы, разработанному комиссаром полка.
С запада, высоко в небе, появился двухфюзеляжный самолёт Шульца и безнаказанно сделал несколько кругов над аэродромом со стройными рядами самолётов и свежеокрашенными домиками аэродромных служб, соединенных прямыми, посыпанными желтым песком, дорожками в обрамлении выбеленных известью бордюров.
Проводив взглядом вражеский самолёт, Макар задумчиво поглядел на пополнение и заговорил: 'Товарищи красноармейцы, Родина оторвала нас от заводских станков и колхозных полей, чтобы в случае войны вы защитили её от врага. Родина дала нам личное стрелковое оружие и скорострельные зенитные орудия. Родина одевает и кормит нас. Родина и наши близкие надеются, что мы в любых обстоятельствах сумеем выполнить свой воинский долг и сдержим клятву, данную в присяге.
В своей пламенной речи Макар покривил против истины. В формирующемся полку была одна винтовка на двух красноармейцев и одна зенитка на сорок человек личного состава. Один автомобиль на три зенитных орудия. Кони и тракторы должны были поступить в полк только после начала массовой мобилизации.
А вот насчет исполнения воинского долга, Макар не грешил. Свежи в его памяти тяжелые бои с белофиннами. От сорокаградусного мороза, артиллерийские тягачи и машины превращались в груды стылого металла. Без сена и овса мерли кони. Мёртвая, промороженная конина делилась мизерными кусочками между ослабевшими, обмороженными бойцами, которые, по приказу, примкнув штыки к своим винтовкам, поднимались в атаки и выбивали врагов с прекрасно укреплённых линий обороны.
Знал политрук Колобов на что способен русский солдат, когда ему скажут: 'Надо!'.
Сам был простым солдатом. И неплохим солдатом.
Вспомнились Макару дни, когда их полковая разведка почти неделю не могла добыть языка. А язык нужен был позарез. Со дня на день ожидали в полку приказа о наступлении на мощный укрепрайон с не выявленной системой огня, замаскированными долговременными огневыми точками и скрытыми в лесах артиллерийскими батареями. Почти каждую ночь уходили разведчики на поиск языка. Уходили и не возвращались.
А однажды, под покровом метели, приползли в расположение роты красноармейца Колобова финские диверсанты. Те самые, которые в два-три ножа, ночью могли вырезать сначала заснувших от усталости часовых, а потом и роту спящих красноармейцев.
Часовой Макар Колобов не спал. Смог он одного матёрого диверсанта на штык одеть, второго – прикладом оглушить, а третьего – под себя подмять, сунуть мордой в снежный наст и держать, пока не подоспели товарищи.
За захват пленных, подарил командир разведроты Макару царский подарок – полную фляжку спирта, а комиссар полка пристально посмотрел на худощавого, жилистого бойца и что-то записал в своём блокноте. Записал, запомнил, не забыл. Вспомнил про красноармейца-стрелка Колобова, когда возвратились с войны остатки пехотного полка.
Став политруком, вчерашний солдат отлично понимал, что громкими лозунгами и регулярными политбеседами не научишь вчерашнего колхозника или рабочего науке воевать и побеждать сильного врага.
Поэтому, все свободные вечера, до поздней ночи, Макар просиживал за учебниками и пособиями из гарнизонной библиотеки.
Красноармейцев нужно учить на том, что есть. Основное оружие зенитчика не строевой шаг, не винтовка, а зенитное орудие. Вот им и должен владеть зенитчик, словно пехотинец штыком, не раздумывая над действиями, доведя свои действия до автоматизма, а автоматизм до совершенства.
— Будем учиться, товарищи красноармейцы!
В нашем, а теперь и в вашем родном полку ещё не хватает коней и автомашин для буксировки орудий. Мы не сможем сегодня, как хотелось бы, выехать на полигон для проведения учебных стрельб, но никто не мешает нам на месте дислокации, проводить занятия и повышать слаженность работы орудийных расчетов по прикрытию вверенного аэродрома.
Товарищи красноармейцы, мы не должны поддаваться на провокации немецких лётчиков, желающих найти повод для подлого вторжения на нашу землю, но если фашисты вероломно нарушат нашу священную границу, наше возмездие должно быть немедленным и беспощадным. Поэтому, давайте перейдём от слов к делу и займёмся боевой учёбой, закрепим ваши знания, полученные в полковой школе. Разойтись. Сбор у орудий, через двадцать минут'.
Красива Белорусская земля в июне-месяце. Блестит голубым серебром речная вода. Радуют глаза зеленеющие леса. Наливаются колосья созревающих хлебов. Пасутся на лугах стада удоистых коров и коротко-остриженных овец. Плывут в синем небе огромные белые облака, Ласково греет солнце добрых, весёлых трудолюбивых людей, работающих на полях и в деревнях.
Почти у самого солнца, 'стоит' в небе едва видимая стая голубей. Стремительно проносятся над аэродромом длиннокрылые стрижи. Неторопливо, держа в длинном красном клюве лягушку, возвращается с болота к своим подросшим птенцам белый аист. Краем аэродрома, пролетает на паровое поле, кормиться червями, стайка грачей.
'Батарея! Аист с юга', — командует Макар.
Наблюдатели незамедлительно определяют высоту, скорость и курс летящего к аэродрому аиста.
Командиры орудий называют подносчикам снарядов тип необходимых дистанционных взрывателей. Подносчики бегом волокут к зениткам требующиеся боеприпасы, Заряжающие клацают орудийными замками, наводчики крутят рукоятки наведения орудий.
— Батарея! Стрижи с запада.
— Батарея! Аист с севера.
— Батарея! Голуби сверху.
— Батарея! Грачи с запада…
— Курс, скорость, высота, упреждение…
— Батарея!
Взмокли от пота и покрылись соляными разводами гимнастёрки орудийных расчетов.
Несмотря на усталость, всё быстрее и быстрее ловили наводчики, в прицелы своих зениток, силуэты пролетающих птиц. Так и прошли два дня наряженной тренировки.
Ранним утром двадцать второго июня, когда со стороны границы донесся многоголосый гул немецких самолётов, зенитная батарея младшего политрука Колобова встретила фашистских стервятников мощным заградительным и поражающим огнем. Вражеские бомбардировщики сворачивали с первоначального боевого курса, натыкались на облачка зенитных разрывов, разваливались в воздухе от прямых попаданий или, чадя горящими двигателями, уходили за кромку леса.
Лавируя между бомбовых воронок, изуродовавших взлётную полосу, разгонялись и отрывались от земли на исправных истребителях 'сталинские соколы', чтобы набрав высоту, закрутиться в клубке смертельной схватки с геринговскими асами.
Немецкие пилоты, сообразили, что, не расправившись с зенитным прикрытием, им не удастся уничтожить русский аэродром. Шестёрка вражеских самолётов закрутила 'карусель' над зенитной батареей, поочередно пикируя на зенитчиков и засыпая бомбами их позиции.
Когда полуденное солнце и высоколетящие фашистские самолёты скрылись за пеленой черного
