Все рассмотренные выше примеры связаны с буквальным переносом в текст перевода грамматических черт оригинала. Еще более характерно как для буквальных, так и для умеренно буквальных переводов калькирование лексических черт.
Возможно, наиболее очевидным случаем лексического калькирования является однозначное соответствие. При этом определенной лексической единице оригинала, какой бы сложной она ни была по своей семантической структуре, подбирается в качестве эквивалента некоторая лексическая единица ЦЯ. Однако существует много языков, в которых нет отдельных слов со значением 'оправдывать' 'освящать' 'наказывать' и т. д., но в которых указанные понятия выражаются посредством равнозначного предложения. Вследствие указанной тенденции, переводчик может не заметить равнозначного выражения, состоящего из нескольких слов, и сделать вывод, что в ЦЯ нет подходящего слова, после чего он может использовать заимствование такого слова из своего собственного языка. С другой стороны, были случаи, когда переводчики использовали одно и то же слово ЦЯ для обозначения целого ряда связанных между собой, но тем не менее различных понятий, поскольку в ЦЯ для них не было соответствующих эквивалентов. Один переводчик одинаково переводил такие понятия оригинала как 'погибнуть', 'быть приговоренным' и 'быть осужденным' при помощи глагола 'пропасть', поскольку такие юридические выражения, как 'приговорить' и 'осудить' требовали нескольких слов. Другой переводчик использовал для слова 'апостол' постоянный эквивалент 'слуга', для слова 'мир' — 'счастье', а для слова 'верный' — 'хороший', не учитывая, однако, того, что в каждом из этих случаев в ЦЯ существовал — таки более точный эквивалент, который и следовало использовать. В некоторых случаях этот более точный эквивалент представлял собой фразеологизм, в других — словосочетание, состоящее из нескольких слов.
С тенденций устанавливать соответствие между словами оригинала и словами ЦЯ близко связана тенденция использовать одно и то же слово ЦЯ во всех случаях употребления определенного слова в оригинале, т. е. сохранять однозначное соответствие между оригиналом и ЦЯ. Но это не всегда возможно даже между родственными языками (например, такими как испанский и португальский), не говоря уже о весьма различных между собой языковых системах.
В качестве иллюстрации этого утверждения можно привести следующее сопоставление выражений языка валга (Гана) и русского языка. Во всех нижеприведенных выражениях используется глагол diy с первичным значением 'есть, кушать', а в русском языке каждый раз необходимо использовать особое слово или выражение.
Таким образом, переводчик должен тщательно анализировать значения конкретного слова в различных контекстах. В противном случае, буквальный перевод часто приводит к бессмыслице. Так, в 1 Ин 3:14 сказано: 'Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь' В одном языке слово, использованное переводчиком в значении 'перейти' в действительности означало 'перейти по тропе', что создавало впечатление, будто жизнь и смерть представляют собой физические, пространственные места. В Рим 1:15 апостол Павел пишет: 'Я готов благовествовать и вам'; однако слово, которое один переводчик употребил в значении 'быть готовым', обозначало лишь физическую готовность. Читатели сделали вывод, что Павел просто упаковал вещи и собрался ехать в Рим. Фразеологизмы и фигуры речи представляют особые трудности для переводчика, так как они почти всегда специфичны для каждого конкретного языка, и только в редких случаях они могут прямо переноситься в другой язык. В каземе, языке Ганы, один фразеологический оборот буквально означал 'У него крепкий желудок', что по — русски звучит как своего рода медицинская оценка состояния здоровья. Однако на самом деле это выражение означало 'Он храбрый' Аналогичным образом, когда мы говорим 'Он человек', то для кого — то это прозвучит тривиально: как может человек не быть человеком? Но в действительности это значит 'Он приличный человек' 'Он на правильном пути' звучит как очевидное утверждение о том, как следует ходить в сельской местности, хотя на самом деле это означает 'Он поступает правильно' Фразеологизмы и фигуры речи почти никогда не сохраняют своего смысла, если их буквально переводить на какой — либо другой язык.
Фразеологизмы и фигуры речи имеются во всех языках, но очень редко обнаруживается соответствие между идиомами и фигурами речи оригинала и фразеологическими единицами и фигурами речи ЦЯ. Следовательно, если их перевести с языка оригинала на ЦЯ буквально, они почти наверняка будут поняты неправильно. Эти происходит вследствие того, что образные словоупотребления оригинала не воспринимаются фигурально читателями ЦЯ, а также вследствие того, что образы, использованные в фигуральном выражении оригинала (например, овцы, виноградная лоза, доспехи), незнакомы читателю. Кроме того, данная фигура речи или фразеологизм могут уже иметь в ЦЯ определенное значение, отличное от ее значения в оригинале. Может быть и так, что образность ЦЯ ограничивается определенными типами дискурса (изречения, загадки, пословицы), но не используется в том типе дискурса, который имеет место в оригинале.
Такие фразеологизмы как 'вкусит смерти' (Ин 8:52), или 'что — то странное… влагаешь в уши наши' (Деян 17:20), или 'уста их полны злословия и горечи' (Рим 3:14) почти наверняка необходимо перефразировать в переводе для того, чтобы сохранить смысл. Таким образом, буквальный перенос лексических единиц никак не лучше буквального переноса грамматических черт оригинала. И то и другое может привести к искажению смысла, и даже если этого не произошло, то весьма велика вероятность, что либо смысл сообщения будет неясен, либо сам текст перевода будет звучать смешно, подчеркивая иностранный характер своего происхождения.
Прочие особенности текста
Во всех языках используются конструкции, содержащие определенную имплицитную информацию, т. е. информацию, которая не выражена явно, но подразумевается в контексте. Например, в Деян 7:9 Стефан говорит, что патриархи 'продали Иосифа в Египет' Во многих языках это суждение должно быть дополнено до полного высказывания 'продали Иосифа людям, которые увезли его в Египет' Или, например, в Деян 24:24 Лука записывает, что Феликс 'призвал Павла и слушал его' Однако он не упоминает о том, что Павел действительно пришел, когда Феликс призвал его. Еще один пример находим в Лк 1:9–11. Здесь рассказывается, что Захарии 'по жребию… досталось войти в храм Господень для каждения' (ст. 9) и что 'явился ему Ангел Господень, стоя по правую сторону жертвенника кадильного' (ст. 11), однако нигде в явном виде не говорится, что Захария действительно вошел в храм. На некоторых языках это требуется сформулировать, в противном случае читатели будут поставлены в тупик, поскольку в последовательности событий будет недоставать определенного звена.
В 1 Тим 5:3 говорится: 'Вдовиц почитай, истинных вдовиц'. Значение выражения 'истинных вдовиц' проясняется только в ст. 5, в котором Павел говорит: 'Истинная вдовица и одинокая…' Таким образом, становится ясно, что в этом контексте подлинная вдовица — это женщина, которая не просто вдова, но также совсем одинока, и о которой некому позаботиться (ср. ст. 4). В чинантек (Мексика) эти сведения необходимо перенести из ст. 5 в ст. 3; в противном случае выражение будет воспринято как обозначающее любую женщину, у которой умер муж. Полное значение выражения 'истинные вдовицы' имплицитно выражено в ст. 3, а в ст. 5 оно выражено в явном виде, и потому во многих языках, таких как чинантек, необходимо сделать неявную информацию явной где — нибудь в начале дискурса, чтобы избежать коммуникативной ошибки.
Вопрос о том, когда такого рода имплицитную информацию необходимо представлять в явном виде, рассматривается в гл. 3. Сейчас необходимо подчеркнуть лишь следующее. Если подобная имплицитная информация оставляется неявной в ЦЯ, это часто может приводить к искажению смысла или же к тому, что перевод будет оставаться темным или вовсе бессмысленным.
