совершенно захлебнувшегося в этом словесном водопаде Уильяма.

Встретив гостей, он тут же распорядился, чтобы их всех устроили самым наилучшим образом и накормили ланчем.

– В вашу честь мы непременно дадим обед, господин Абрабанель! – с жаром объявил губернатор. – Я сейчас же прикажу начать приготовления. А на ближайшие дни назначим бал. Вы сможете убедиться в том, что мы живем здесь не как неотесанные дикари, как это может показаться на первый взгляд. У нас здесь тоже есть общество, и все мы стараемся беречь традиции той земли, откуда мы родом.

Благодаря некоторой напыщенности и вышеупомянутой чрезмерной склонности к нарядам губернатор произвел на Уильяма не очень приятное впечатление. Поэтому его сильно удивила столь не вяжущаяся с обликом этого человека заботливость, которую он спешил проявить по отношению к незнакомым людям. О своем наблюдении Уильям не преминул сообщить Хансену, чья комната в губернаторском доме совершенно случайно оказалась рядом с комнатой Уильяма. Тот как-то странно посмотрел на юношу, буркнул в ответ что-то неопределенное и, наскоро извинившись, исчез за дверью.

Уильям было задумался, но тут его отвлекли. Вышколенный слуга-негр принес ему кувшин воды и тазик для умывания, а затем, когда Уильям ополоснул лицо и руки, подал ему ланч, который помимо поджаренного цыпленка и свежевыпеченного хлеба включал в себя также финики, гроздь бананов и кокосовые орехи, коих Уильям ни разу в жизни не пробовал, хотя видел в Лондоне, на торговых задах Сити. К завтраку прилагалась также небольшая фаянсовая фляга с местным фруктовым вином. Других напитков, о которых столь наслышался Харт у себя дома, ему пока не предложили. Уставший от упростившегося к концу путешествия судового меню, Уильям мгновенно расправился с угощением, едва пригубив означенную бутылку, и, приободрившись, решил, немедля ни секунды, предпринять вылазку в город. Он нацепил портупею, поправил шпагу и, никого не предупредив, отправился на прогулку.

Резиденция губернатора располагалась на некотором отдалении от цетра города, который представлял собой площадь напротив собора. К ней вела мощенная обтесанным камнем дорога, по краям которой росли деревья с большими мясистыми, будто кожаными листьями. Повсюду радовали глаз причудливые цветы самых ярких и разнообразных оттенков. С самым живым любопытством Уильям разглядывал диковинные растения, а когда вдоль дороги потянулись колючие заросли съедобных бромелий, чьи покрытые шипами узкие листья веером расходились от мясистых стволов, он невольно замедлил шаг, чтобы рассмотреть их повнимательнее. На языке индейцев плоды этого полукустарника назывались ананасами, что в переводе означает «изысканный вкус». Когда Колумб впервые ступил на землю Нового Света, местные жители приподнесли ему в знак уважения плод ананаса. Гонсало Фернандес де Овьедо, самый известный бытописатель Новой Индии и моря-океана, писал о нем так: «Ананас самый красивый фрукт из виденных мною, путешествуя по миру. Ласкает взор, с мягким ароматом, наивкуснейший среди известных мне фруктов. Этот плод пробуждает аппетит, но, к сожалению, после него не ощущается вкус вина».

От них в горячем воздухе распространялся тонкий, щекотавший ноздри аромат. Уильям с живейшим любопытством вертел по сторонам головой. С холма была великолепно видна бухта, на лазурной поверхности которой покачивались стоящие на якорях суда. За входом в бухту раскинулся бескрайний, сверкающий золотом океан. Сейчас он был пуст – ни единого паруса не виднелось на горизонте. Уильям подумал о том, какое огромное расстояние отделяет его сейчас от порога родимого дома, и ему стало слегка жутковато. Он вспомнил матушку. Привыкшая гордо встречать удары судьбы, она была внешне суровой женщиной, но в глубине души без памяти любила всех своих сыновей, а Уильяма, как младшего, особенно. Покинув без благословения родной дом, он, несомненно, разбил ее сердце, и мысли об этом время от времени терзали душу Уильяма. Чтобы заслужить прощение, он должен был добиться в жизни очень многого и проявить себя с наилучшей стороны, иначе ему нечем будет оправдаться перед той, которая подарила ему эту жизнь.

До города было совсем недалеко, и Уильям даже не заметил, как оказался на извилистых чистеньких улицах Бриджтауна. Прохожих было немного – похоже, местные жители в жаркое время суток предпочитали сидеть дома. Действительно, высокая влажность делала жарутруднопереносимой. Над каменными мостовыми струилось раскаленное марево. Даже небо, голубое с утра, словно вылиняло и посерело. От ярких цветов, росших в аккуратных двориках, рябило в глазах.

Уильям шел, с любопытством разглядывая окружавшие его постройки, многие из которых несли на себе отпечаток испанского стиля, вдыхал незнакомы запахи и с тревогой подумывал о том, как будет выглядеть на будущем балу у губернатора.

Лучшего повода, чтобы сблизиться с Элейной, и выдумать было нельзя. Все-таки общение на борту корабля, в суровой обстановке, в присутствии грубых матросов и бдительного отца, – это было не то, о чем хотелось мечтать. Другое дело – прекрасное общество, танцы, светская болтовня... Одно только смущало Уильяма – ему ни разу в жизни не доводилось танцевать на настоящем балу, да и парадного платья у него не было, а явиться на бал в своем видавшем виды костюме и сбитых башмаках было решительно невозможно.

Вспомнив о своем скудном гардеробе, Уильям разом упал духом: бал был для него недосягаем. Тут же с невольной завистью Харт вспомнил и своего нового друга – Кроуфорд наверняка чувствует себя на балах как рыба в воде. Он бывает груб и дерзок, но манеры светского человека проглядывают и сквозь эту маску – он действительно прекрасно воспитан. У него есть все данные настоящего кавалера, чтобы завоевать сердце прекрасной Элейны, и никакое неудовольствие Абрабанеля не сможет ему помешать.

В тот самый момент, когда Уильям пришел к такому неутешительному выводу, он оказался на перекрестке двух улиц, одна из которых сбегала вниз к порту, а другая, постепенно поворачивая направо, вела куда-то за угол, в лабиринты города. Уильям остановился на секунду, решая, куда двинуться дальше, и вдруг увидел, как в ярдах сорока от него из какого-то дома вышел человек и тут же, нырнув под каменную арку, увитую лианами, пропал.

Ничего особенного в этом не было, но только этот человек показался Уильяму необыкновенно знакомым. Не раздумывая, он бросился вдогонку. Что может здесь делать Кроуфорд? Значит, он раньше его ушел в город? Но зачем? Наверняка он здесь неоднократно бывал и бродит здесь не из праздного любопытства. Может быть, у него есть на острове какие-то связи? Но он так нелестно отзывался о здешнем обществе... Теряясь в догадках, Уильям быстро вбежал под каменную арку и огляделся. Перед ним открылась небольшая площадь с фонтаном посредине. Подобно лучам, от площади разбегались в разные стороны несколько улочек. Вокруг не было ни души, если не считать одетого в какие-то обноски негра, сидящего прямо на земле в тени дома.

Уильям еще немного поискал Кроуфорда, но быстро понял, что потерял его. В некотором смущении он отправился обратно. Мысли его вернулись к Элейне, и ему вдруг захотелось увидеть девушку, услышать ее голос, убедиться, что чувства, которые, как он надеялся, пробудились в ней во время их долгого путешествия, еще не остыли.

Обратный путь показался ему гораздо короче. Он торопился, но, как оказалось, напрасно. Явившись в дом губернатора, Уильям узнал, что Элейна не может принять его – она готовится к балу. Это было веским поводом для уныния, и, вздохнув, Уильям отправился искать Кроуфорда. Однако найти его не удалось, как, впрочем, не удалось найти ни Хансена, ни Абрабацеля. Кто-то из лакеев любезно сообщил Уильяму, что

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату