прямо в раскачивающейся шлюпке, и, откинув со лба спутанные волосы, закричала:
– Я вернусь, Роджер, слышишь, я вернусь за тобой!
Неподалеку догорала брошенная пиратами шхуна.
– Вы не слушаете меня, мадам Аделаида! – донесся до нее приятный голос капитана Ришери.
Он уже несколько минут с любопытством посматривал на нее. Кажется, она слишком увлеклась воспоминаниями. Нужно быть осторожнее. Мужчины не должны видеть ее слабостей, пока она сама этого не захочет. Лукреция улыбнулась.
– Действительно забавный обычай! – сказала она, кивая в сторону развлекающихся моряков. – Однако не слишком ли крепко он колотит их своим деревянным мечом?
– Им это только на пользу! – посмеиваясь, сказал Ришери. – Трудно быть неофитом!
– А вам никогда не приходило в голову, капитан, что мы все в этом мире неофиты? – спросила Лукреция насмешливо. – И в этом качестве проходим всю жизнь, принимая от Фортуны крещение за крещением?
Ришери засмеялся.
– Вы необыкновенно умная женщина! – произнес он. – Я вами восхищаюсь.
Однажды поутру Лукрецию отвлек от ее утреннего ритуала боцманский свисток. Она дернула за шелковый шнурок, и вскоре из соседней каюты, которую в неравных частях делили багаж миледи и ее служанка, появилась Берта.
– Узнай, что там происходит, и доложи мне, да поживей!
Берта кивнула и, оправив фартук, не спеша удалилась.
Не прошло и получаса, как степенная матрона спустилась вниз по трапу и доложила:
– Там одного матроса давеча поймали на воровстве у своих же товарищей. Капитан вчера после ужина приговорил его к порке. Боцман сзывает всю команду на верхнюю палубу.
– Ну что ж, я столько об этом слышала, но ни разу не видела. Должно быть, это поучительное зрелище, благотворно действующее на дисциплину этой банды. – Лукреция откинула с плеч волосы и отвернулась от зеркала. – Подай мне вон тот шелковый плащ с капюшоном и полумаску. Я выйду.
Когда графиня вышла на палубу, на ней уже собралась вся команда, выстроенная офицерами в шеренгу вдоль бортов.
На шканцах установили деревянную скамью, на которую двое старших матросов укладывали провинившегося – обнаженного по пояс парня лет двадцати пяти, у которого были крепко связаны запястья и лодыжки.
– Сударыня, вы уверены, что хотите присутствовать при этом зрелище? Поверьте, муки этого несчастного будут ужасны, – Ришери подошел сзади и коснулся плеча графини.
– Ну, вы же сами обрекли его на них, шевалье! – миледи обернулась и посмотрела ему в глаза сквозь прорези полумаски.
– Увы, мой долг – поддерживать дисциплину на судне, а воровство – это преступление, которое в любом случае не может остаться безнаказанным. Если приговор не вынесу я, беднягу ждет самосуд. По морским законам воровство – одно из самых тяжелых преступлений.
– Это когда воруют понемногу, капитан. – Лукреция рассмеялась, обнажив краешки жемчужных зубов. – Укради он миллион, и вы бы первый подружились с ним, невзирая на правосудие.
– Вы действительно так думаете, миледи?
– Я знаю.
Капитан Ришери вспыхнул, и какая-то резкость едва не сорвалась с его губ, но тут к нему подошел один из офицеров.
– Капитан, все ждут вашей команды.
Ришери отошел от графини, намеренно не поклонившись. Его негодование вызвало у нее новую усмешку.
В это время капитан о чем-то посовещался с офицерами и выступил на шаг вперед.
– Вчера матрос Шарль Клеман украл у своего товарища Жюля Мишле два ливра[28] табака, за что приговаривается к двум дюжинам ударов кошкой с девятью хвостами. Приговор будет приведен в исполнение боцманом Николя Мерсье.
После объявления приговора матросы глухо зашумели, на что боцман свистнул в свой серебряный свисток, призывая к порядку.
Обвиняемый повернул голову и крикнул:
– Простите меня, не надо!
В ответ на это один матрос сел ему на ноги, другой крепко схватил его руки.
Боцман скинул куртку и, засучив рукава, принял от одного из офицеров страшное орудие наказания.
Лукреция даже сделала шаг вперед, стараясь разглядеть пресловутую плеть, представляющую собой деревянную рукоять, к которой было привязано девять концов веревки диаметром около четверти дюйма и длиной около двух футов. На каждом из «хвостов» было заранее сделано по три узла. Боцман подержал плеть, словно прикидывая ее на вес, и сказал:
– Господин капитан, на кошке мало узлов. Когда мы порем вора, мы завязываем их четыре, а то и пять.
– Он слишком мало украл, – ответил Ришери. – Для него достаточно.
