Задремать после такого Фэйм уже не смогла, да и хмель как рукой сняло. Стоило сомкнуть веки, и перед внутренним взором вставали пылающие очи кладбищенских тварей – какая уж тут дремота. Зато рядом с Джевиджем мистрис Эрмаад по-настоящему согрелась. И словами не передать, какую благодарность она испытывала к лорд-канцлеру в этот момент, ведь если бы не он, не его присутствие, его дыхание, наверняка бы с ума сошла от ужаса, дожидаясь рассвета.
Обязательный Кайр появился почти с первыми лучами солнца – весь запыхавшийся, с красным от утреннего морозца носом. Он принес не только свежего молока, но и овсяной каши для милорда. Старался, укутывал горшок шерстяным платком для сохранности тепла – ну чисто золото, а не парень.
– Лучше нет ничего для поправки желудка, чем овсянка на завтрак. Вам диету нужно соблюдать, – заявил студент, пока Росс приходил в себя после сна, настойчиво мозоля лоб чародейским медальоном.
– Спасибо, – выдавил из себя Джевидж. – Когда мэтр Кориней придет?
– Чуть позже. Он собирался вам лекарство какое-то приготовить. Он скоро. Вы пока поешьте, молочка попейте. А я камин растоплю.
Есть Россу не хотелось совсем, и то был плохой знак. Телу нужно тепло и силы, а где их брать, если не в пище. Он заставил себя выскрести до дна весь горшок вприкуску с толстым ломтем вчерашнего хлеба и запил все ненавистным парным молоком, всегда вонявшим лорд-канцлеру коровой. Сдаваться нельзя, ведь до 1 нарви осталось каких-то двадцать пять дней. И если этим утром Росс даже при помощи амулета едва смог вспомнить, кто этот зеленоглазый паренек в студенческой шинели, то что же будет завтра?
Но выход был. Не самый простой и достаточно опасный. И все же, и все же…
– Профессор, боюсь, что через несколько дней я во сне забуду две трети того, что помню сейчас, – сказал лорд Джевидж, когда мэтр Кориней появился в доме на кладбище. – И медальон Амрита окажется бессилен.
Бывший канцлер специально отозвал бывшего мага в сторонку, чтобы поговорить откровенно и никого не пугать лишний раз собственным жестоким приговором. Они оба взрослые мужчины, профессор не только старше на четверть века, но и опытнее в мажьих делах. Они оба знают цену смерти и жизни, кому как не им принять важное и непростое решение. По здравом размышлении Росс решил, что доверять Ниалу Коринею все же стоит, хоть он и чародей.
– Я должен рискнуть, – решительно заявил Джевидж.
– В каком смысле?
– Вы сделаете мне зелье, которое лишает сна на несколько дней.
Профессор приподнял отсутствующую бровь и поглядел на собеседника с выражением крайней озабоченности.
– Откуда вы знаете, что такое средство есть, позвольте полюбопытствовать?
Разговор шел возле мраморной могильной плиты, над которой склонилась в вечной скорби каменная Дева Небесная, проливая невидимые слезы о некоем славном ученом муже, чье имя стерлось не только с надгробья, но и из памяти неблагодарных потомков. Для мэтра Коринея – аллегория тщетности земной славы, а для лорда Джевиджа – недвусмысленный намек на скорую возможность упокоиться в общей могиле для бродяг и сумасшедших.
– Мэтр Амрит говорил, – нахмурился Росс. – Я еще помню. Он так и сказал: мол, в крайнем разе смешаю вместе несколько ингредиентов и… Не смотрите на меня так, будто я чушь какую-то несу! Пускай я не в лучшей форме, но врать мне не следует. Даже вам, мэтр.
Отнекиваться тут было бессмысленно, лорд-канцлер умел быть убедительным собеседником. Вот откуда в нем такое упрямство? Его ветром шатает, а он сыплет угрозами. И веришь – сделает по слову своему.
– Нельзя долго обходиться без сна, милорд. Это научный факт. Пять дней – больше вы не выдержите. И ваша смерть будет на моей совести. Хотите, я расскажу, как вы будете умирать? – вкрадчиво спросил мэтр. – Вы – сильный человек, но, клянусь, будете в голос молить об избавлении.
Он тоже умел грозиться и запугивать особо строптивых пациентов.
– Дайте мне эти пять дней, мэтр, – буквально взмолился Джевидж. – Всего пять дней и немного лишних сил. Я знаю, такое тоже возможно сделать.
«Ах вот оно что!» – мысленно вознегодовал профессор.
– Милорд, если за эти несчастные пять дней вы не сумеете вернуть себе память, то для вас все кончится фатально.
– 1 нарви уже не за горами. Я не хочу стать соседом той несчастной безумной девушки.
– А что будет с мистрис Фэймрил, вы тоже придумали? – ядовито вопрошал мэтр Кориней. – Или вам безразлична ее судьба? Прикажете ее пристрелить?
Росс через плечо бросил тяжелый взгляд на свою спутницу. Фэйм, бледная и насупленная, сосредоточенно чистила от пыли свое единственное теплое пальто. Она твердо намерилась сходить посмотреть на сумасшедшую девушку из Лечебницы Длани Вершащей.
– Я понимаю, что цель оправдывает средства, милорд Джевидж, но не слишком ли вы жестоки с этой женщиной?
– Не нужно взывать к моей совести, мэтр, – огрызнулся бывший канцлер. – Если бы я не нашел Фэймрил в Сангарре, она бы была уже мертва.
Ниал оттопырил нижнюю губу, в сомнении разглядывая соратницу лорда, словно искал и не находил ответа на простой вопрос.
– Мне кажется странным это внезапное появление наемных убийц. Целый год о вдове никто не вспоминал, а потом вдруг она кому-то помешала. Если за всей этой историей стоит Уэн Эрмаад, то он слишком долго выжидал.
– Вы тоже считаете, что он жив? – вроде бы невзначай спросил Росс.
Мужчины заговорщически переглянулись и перешли на шепот.
– Я стал подозревать, едва узнал про нападение на мистрис Эрмаад. Кроме Уэна, ее жизнь никому не нужна. Вы ведь не помните ее супруга, нет?
Джевидж отрицательно качнул головой.
– Он… – профессор намеренно пропустил слово «был», как бы еще раз подчеркивая свою убежденность в обратном, – страшный человек и очень сильный чародей.
Ниал Кориней, будучи обладателем волшебного дара, считал, что просто обязан держать руку на пульсе событий в мажьем сообществе. Сказано же: если ты забудешь о чародеях, то они не забудут о тебе, и кто предупрежден, тот вооружен. Мэтр предпочитал быть предупрежденным, причем заблаговременно, а потому не упускал из виду своих бывших коллег.
После недолгих внутренних колебаний он решил развить тему:
– В определенных кругах поговаривали, что Уэн… кхм… вел себя в отношении жены очень дурно. Вы понимаете, о чем я говорю, милорд? Когда маги во всеуслышание осуждают своего собрата по дару, значит, по законам людским и божеским он достоин смерти. Вот почему я настолько удивлен…
– Чему?
Россу стало холодно, очень холодно.
– Тому, что она не выглядит ни сломленной, ни раздавленной, словно с ней ничего
Это был лишний вопрос, и профессор тут же пожалел о своей неуместной откровенности, мысленно обозвав себя «болтливым старикашкой» и «слепой задницей».
– Договаривайте, мэтр Кориней! – яростно потребовал Джевидж.
Пришлось шептать на ухо и слушать, как лорд-канцлер скрипит зубами от бешенства.
– Послушайтесь меня, старика, – сказал отрекшийся маг. – Если вам небезразлична эта женщина, то будьте осторожны и не рискуйте понапрасну. Вы перед ней в долгу.
– Нет, мэтр, именно по этой причине я и рискну, – прошипел сквозь зубы Росс. – Так вы сделаете то, о чем я прошу? – добавил он с нажимом.
Кориней задумчиво почесал свое монументальное пузо с таким видом, будто взвешивал дорогой и редкий яд на ручных весочках.
