скалящиеся, терпеливые и резвые. Черные-пречерные и древние-предревние. Неспящие.
– Мне. Надо. Идти, – успела сказать Фэймрил Бран, прежде чем тело полностью одеревенело.
И почтительно расступились перед Ним – Великим Огнерожденным. Как описать словами человеческого языка Вечность и Тьму? Как рассказать о Том, Кто видел Зарю Мира и станет последним свидетелем его Заката? А Фэйм не могла даже зажмуриться, ибо бесполезно. Когда Великий Л’лэ хочет стать увиденным, то так тому и быть, хоть закрывай глаза, хоть нет. Он заслонил собой половину неба – черная глыба с факелами раскосых жадных очей без зрачка.
И обернулся змеем-аспидом, черным-пречерным, четырехкрылым и алмазозубым. Тугие кольца оплели женщину с ног до головы. Чешуйка к чешуйке, твердая, как сталь, броня, покрытая тончайшим перламутровым лаком, внутренний жар, исходящий волнами от могучего бессмертного тела. Он был… так прекрасен, что Фэйм чуть не разрыдалась. Так прекрасен сам богоданный мир. Он просто есть, он существует, он настоящий.
От Великого Л’лэ пахло медом, цветами и нагретой солнцем землей, а прикосновения длинного раздвоенного языка к лицу казались изысканными лобзаниями.
–
Голос змея ароматным ядом сочился в уши, он сладким нектаром тек в уста и горячим жаром разливался в груди.
В один миг исчезли змеиные кольца, а перед Фэйм сидел громадный черный пес. Ну… или кто-то очень похожий на пса. Если, разумеется, на свете есть собаки размером с быка, с огненной гривой и стальными крыльями. Его сородичи тоже стали очень похожи на собак, в мгновение ока сменив облик.
– Слушай же, бесстрашная, слушай и запоминай. За то, что ты освободила нас, сняв вековые оковы страха, мы будем служить тебе до самого рассвета, до первого луча ОгнеЗвезды продлится наша верность. Воля твоя станет нашим законом. Трижды желай – трижды исполним.
Голос Огнерожденного… не высокий и не низкий, спокойный, ясный и, как это ни странно, молодой. Наверное, самый древний звук в этом мире – ровесник шума первых дождевых капель, воя новорожденного ветра и плеска юных волн. Слушать бы и слушать, настолько он завораживающий и мелодичный.
В нянюшкиной сказке, которая оказалась вовсе не сказкой, а самой взаправдашней правдой, говорилось что-то о плате за услуги нечисти. Сраженная наповал собственной наглостью, Фэйм торопливо облизала спекшиеся губы и решительно спросила:
– Какова будет цена исполненного, Великий Л’лэ?
Огнерожденный совершенно хамски ухмыльнулся, опять сверкнув острыми клыками:
– За первое ты уже заплатила вперед, второе не будет стоить тебе ничего, а за третье расплатишься потом.
– Чем? Чем я заплачу? – настаивала женщина.
– Молчанием. Когда придет срок, ты получишь весточку и никому не расскажешь о том, что это твоя плата.
– Я… – она почти задохнулась.
– Ты? – насторожился Черный Зверь, топорща острые чуткие уши.
Колебания заняли ровно полтора удара сердца.
– Я согласна!
– Тогда желай, бесстрашная! – восторженно взвыл Великий Л’лэ. – Проси и получишь!
И вся его стая подхватила этот радостный торжествующий вопль.
– Везите меня к Россу Джевиджу, где бы он ни был, – приказала Фэймрил. – Найдите мне его живым.
– Нет ничего проще, – расхохотался Огнерожденный, оборачиваясь черным как смоль конем вполне обычных размеров, а чтобы мистрис Эрмаад смогла взобраться на спину, он опустился на колени.
– Вперед, Неспящие! – отчаянно крикнула она, убедившись, что сидеть на спине у Великого Л’лэ без седла и узды совершенно безопасно.
Свора ночных тварей как по команде сорвалась с места и бросилась вперед, торя путь своему повелителю и его смертной всаднице, точно так же как это делают обыкновенные борзые на псовой охоте. Их следы, оставляемые на влажной земле, сияли серебром. Пушистые хвосты и роскошные гривы летели по ветру. Они бежали и пели на своем древнем, всеми забытом языке, но Фэйм все равно понимала, о чем их песнь.
Джевиджу не повезло дважды. Первый раз, когда без всякой видимой причины отхватил по хребту полицейской дубинкой, а второй – когда за него совершенно некстати вступилась сама мистрис Четани. Видимо, после профилактических манипуляций доблестного сержанта выглядел Росс совсем уж несвежим покойником и своим несчастным видом пробудил в сердце главной милитантки чувство сострадания к презренному угнетателю-мужчине. Отважная «воительница» полезла в драку, нахлестав незадачливого стража по щекам за проявленную жестокость, за что лорд Джевидж получил еще порцию пинков по почкам. На ком-то же надо было согнать злость, так почему не на бродяге? Но в участок забрали обоих – и непонятного дядьку, и отчаянную дамочку.
Лежать на ледяном полу, скорчившись в три погибели, Россу не нравилось, но, по крайней мере, его никто не трогал. Оставалось только немного потянуть время, прикидываясь обморочным, и дождаться, когда его отыщет профессор Кориней и явится в участок откупать незадачливого подопечного. Главное, еще сильнее не разозлить полицейских и не отморозить себе потроха. Поэтому, когда Росса возжелало допросить начальство, он вел себя как паинька, смиренно вынося тычки и ругань.
Все-таки человек – животное на редкость терпеливое и склонное к покорности. Достаточно несколько раз оказаться в положении, когда твоя жизнь целиком зависит от милости и добросердечия другого человека, чтобы обучиться держаться ниже травы и тише воды. Эту несложную науку Росс прекрасно освоил за каких-то сорок дней пути от Рамани до Сангарры. Если ты нищ и беззащитен, но хочешь остаться цел-невредим, клони голову ниже, смотри под ноги и не перечь тем, у кого до блеска начищенные сапоги со шпорами.
Для дворянина, бывшего маршала и канцлера Империи, то бишь человека, облеченного много лет огромной властью, подобные знания и впрямь должны быть подлинным открытием, справедливо и философски рассуждал лорд Джевидж. Наверняка ведь не так давно он и вообразить бы себе не мог, что станет униженно лебезить перед каким-то начальником участка, только бы избежать очередных побоев. Удар в солнечное сплетение растревожил язву, нутро теперь так и полыхало огнем, поэтому перед суровым капитаном Росс предстал в полускрюченном состоянии.
«Но это даже к лучшему, – подумал он. – В перекошенной болью небритой роже с синими кругами вокруг опухших глаз опознать канцлера будет сложновато даже опытному дознавателю».
С другой стороны, стоять навытяжку и верноподданнически пучить глаза тоже как следует не получалось.
– Как твое имя, бродяга? – спросил капитан, окинув презрительным взглядом согнутую фигуру допрашиваемого.
– Росс Джайдэв, – проскрипел сквозь стиснутые зубы тот.
