говоря, она мало чем отличается от драмы любого ребенка, выросшего без отца или матери.
— Но мы можем соврать и сказать, что таких детей много, — я развел руками. — Разве не этого хочет Анри де Верг? Драконы легковерны, крикнешь: «Смотрите, крылатые: мы — ваши братья!» — глядишь, и угроза войны исчезнет с горизонта!
— А вы не любите ложь, — кивнул маг. — Я тоже. Но, во-первых, у нас нет доказательств, а во- вторых, вы помните, как ребенком отвечали на плохие новости?
— Сначала не верил. Потом злился.
— Любое общество, любая группа огрызается так же. И чем больше группа, тем младше ребенок. Если сообщить подобную новость всем драконам, ответом будет дикий рев. И, поскольку наш младенец умеет за себя постоять, стена пламени до неба. От Галавера останется груда расплавленных камней.
— Не ожидал такого ответа, — помолчав, признался я. — Вы говорили об этом с Анри?
Он покачал головой.
— Чем ему заниматься, он решает сам.
— А если я с ним поговорю? Я могу расспросить де Верга о его происхождении?
— Можете. Но не бейте его этим. Это не нужно, не; принято — и больно. Вас же не дразнят фермерским прошлым и грязью под ногтями?
Я задохнулся.
— У меня никогда не было грязи под ногтями!
— Вот видите, вы задеты.
— Я не…
— Я знал, что мое предупреждение излишне, — добавил он мягче. — 'И не мог не предупредить. Анри — архивист и один из лучших наших магов. Но, как и вы, он всего лишь человек.
— Кстати об архиве, — начал я. — Не могли бы вы…
Звук быстрых шагов заставил меня повернуть голову. По галерее, придерживая полы развевающегося плаща, спешил Марек.
— Ты уже знаешь, что мы определили вид яда? — сообщил он, притормаживая у дверей. — О, да вы знакомы?
— Еще нет, — спокойно ответил маг. — Я рад, что мои услуги не понадобились.
— Нужно составить послание для Вельера. Сейчас или вечером?
— Мне надо подумать. Вечером. Квентин, простите, но вас я не приглашаю — рано.
— Я услышал куда больше, чем заслуживаю. — Я развел руками. — Я не в обиде.
— Необидчивых магов не бывает. И вы ошибаетесь, говоря о доверии: напротив, вас не выпускали из виду с самого вашего приезда.
— И это вы мне говорите в лицо?
— Вы привыкнете, — он неожиданно улыбнулся. — К тому же я не сказал вам ничего, о чем вы не думали сами. Только от вас зависит, будете вы воспринимать это как заботу, доверие, неприязнь или слежку.
— Вы Дален, — утвердительно сказал я. — Глава ордена.
— Кто еще станет доказывать две противоположные истины одновременно? — Марек усмехнулся. — Кстати, Эйлин ждет тебя на крыше. Исключительно из злобных побуждений.
— Кто бы сомневался, — пробормотал я, потирая синяк на запястье. Снова искать загадочные потоки до темноты. Впрочем, Лин поправлялась, маги ничего не подозревали — и я начинал приходить в себя.
— Удачи вам, — с легкой улыбкой сказал Дален.
И, не раскидывая рук, взлетел.
— Маг не воробей, вылетит — не вырубишь топором, — вздохнул рядом со мной Марек. — Как там Лин?
Так вот куда он бежал…
— Уснула.
— Хорошо. Ей это нужно — уснуть и забыть. Хоте бы я ее избавить… — он не договорил. — Дален говорил, насколько важны ваши с Эйлин занятия?
— И не только это, — я вздрогнул.
— Тогда марш на крышу. Да, пока я не забыл: тебе скармливают столько новостей, чтобы ты не затосковал без библиотеки. Там хозяйничает Анри, а зная, как вы друг друга любите… — Марек многозначительно замолчал. — Не наделай глупостей. Школяров отправляют на хлеб и воду и за меньшее.
— И вода там отнюдь не булькает в стакане?
— Скажем так: от жажды они точно не умрут. Это общие правила. Хотя положение у тебя и впрямь легендарное. Твои бы способности да лет двадцать назад… Но я тебя отвлекаю. Иди.
Я кивнул и направился к лестнице. Если бы не запертые архивы, не на что было бы жаловаться: редкий школяр не мечтает о такой свободе и заботе. А ведь меня пустили в школу Галавера, не спросив ничего, кроме имени!
Они не знают, кто я. Значит…
— Вы доверяете мне, пришельцу из ниоткуда, с глухой фермы, только из-за моего огня, — выпалил я, оборачиваясь. — Волшебниц уровня Эйлин единицы, да и те недосыпают, но вы не ждете ни дня, чтобы начать мое образование; ни недели, чтобы проверить мое происхождение. То есть положение магов куда хуже, чем то, что вы рисовали де Вельеру?
— Если драконы выступят против нас, как есть, мы погибнем, — просто сказал Марек. — Не все, так почти все: живых зальет водой.
— Но в первую войну…
— В первую войну мы сражались, чтобы выжить; теперь выживают они. Де Вельер этого не знает, и хвала Первому, — Марек бросил быстрый взгляд в сторону лазарета. — Пусть они лелеют планы мести, пусть поддерживают романтический ореол борцов за честь, пусть гоняются за мифами, прыгают в свои врата, ненавидят предателей, надеются и ждут — пусть.
— И вы не станете им препятствовать?
— Нет, — он посмотрел мне в глаза. — Потому что когда они поймут, что в их власти все вернуть, нам крышка.
ГЛАВА 4
Лин
За окном опадала осень. На столе трепетал букет кленовых листьев.
Я устроилась на кровати, греясь в солнечных лучах. В моих комнатах днем сумрачно: окна выходят на север. И хотя Марек и говорит, что солнечный свет мешает сосредоточиться, лучше бы его было побольше. Света, не Марека. Уж этот хитрец мог бы пару занятий и пропустить.
Квентин обернулся от окна. Яркое небо за ним делало светло-серую мантию белоснежной.
— Первый день драконьего лета, — задумчиво сказал он. — Тебе как?
— Как напоминание, что я до сих пор хожу на уроки с деревянной рапирой, — отозвалась я. — А погода хорошая. Ты пиши, не отвлекайся.
— Если бы я мог, — он отложил тетрадь и облокотился о спинку стула. — Думать надо. Выведешь не ту последовательность — в огне получится… м-мм, не совсем то.
— Да что там, — я махнула рукой. — Ведь огонь — это математика? Возьми любое число. Например, семнадцать.
— Это твой возраст?
— При чем тут это? — опешила я. — Я так, развлечься. И тебя отвлечь. Ты по шесть часов в день за столом, а еще десять — на крыше! Как это называется?
— Посильное содействие делам ордена, — Квентин подавил зевок, прикрыв рот ладонью наружу. — Ты же видишь, мне нравится.
