Принцесса Лорна отложила в сторону письмо от принца Ильтара. Официальное письмо, в котором наследник ирнийского престола по всем правилам этикета извинялся за свое нелепое поведение на вирдисском балу.
«Это он наверняка под диктовку своего наставника написал! – подумалось ей. – Наставник Дэрран несомненно должен был сообразить, что такое поведение его воспитанника не может не вызвать моего неудовольствия, а мое неудовольствие может стать неудовольствием моих родителей, что в свою очередь может вызвать осложнение отношений между Теарном и Ирнией. Наставник Дэрран рассудил, что это нежелательное положение вещей, и продиктовал принцу этот образчик придворной вежливости. Логично. Но противно. Вряд ли принц вообще задумывался о том, что пишет. Если он к профессору Шарнаю так относится, то небось и наставника своего не уважает. Словно тот не ученый, а слуга, который напитки подносит. Вот чем политика хуже науки. В науке просто нет места подобному…»
Подумав о науке и ее преимуществах, принцесса сорвала сургучную печать и открыла письмо от совсем другого принца.
Нет, правильно она решила сначала прочитать письмо Ильтара! Абсолютно правильно! После письма принца Феррена она и вовсе не смогла бы прочитать этот шаблон любезности. Теперь же его можно было забыть, отдавшись куда более увлекательному и приятному занятию. А еще и полезному. Принц Феррен писал о своих исследованиях и наблюдениях. Тем самым, привычным принцессе Лорне языком строгой научной логики. Вот только в его устах логика превращалась в поэзию. Обретала крылья.
«Если у него это не пройдет, со временем он станет таким же, как профессор Шарнай», – с благоговением подумала принцесса, вчитываясь в торопливые строчки, выведенные, однако, на диво аккуратным почерком. Видно было, что принц Феррен спешил, охваченный восторгом озарения, но сдерживал свою руку, старательно выписывая буквы, чтобы его коллеге было легче разобрать, чтобы не ошиблась она, не приведи боги, чтобы не возникло даже малейшей научной неточности.
Вот это и впрямь было радостное письмо! И как же замечательно будет перечитывать его раз за разом, сравнивая со своими собственными наблюдениями и выводами, и написать ему ответ, полный, четкий, подробный, такой, какого он и заслуживает.
Принцесса Лорна подумала, что переписываться с принцем Ферреном будет не менее интересно, чем общаться с ним лично. Быть может, даже более. Ведь при личном общении невозможно иметь на руках все необходимые цифры и факты, невозможно удержать в голове весь тот объем справочников и книг, который потребен для серьезной беседы двух образованных людей, если они и впрямь желают приблизиться к пониманию научной истины. Кроме того, при личной беседе кто-нибудь постоянно мешает, вмешивается в разговор, а тут еще все эти правила приличия, этикет, придворные манеры и король Ренарт, караулящий сына за любым углом, чтобы опять придраться к нему по какому-нибудь пустяковому поводу. Нет уж, переписка гораздо надежнее.
«Как же здорово будет переписываться с ним», – подумала Лорна, представляя себе весь процесс, с момента получения письма, его аккуратного распечатывания, торопливого, взахлеб, прочтения, бережного многократного перечитывания, постоянных сверок со своими выводами и наблюдениями, а потом написания ответа… такого же старательного и выверенного. И ожидание. Ожидание тоже обещало быть приятным. Ведь это было ожидание чего-то хорошего.
«Он двигается такими широкими шагами. Еще недавно он не знал почти ничего, а теперь… Может, я и впрямь привела в науку гения?»
И это тоже было приятно. Она понимала, что Феррен такими темпами вскоре ее перегонит, но ей не было завидно. Разве можно завидовать, если стремишься к знанию? Ведь тот, кто идет быстрее, постоянно оборачивается, чтобы протянуть тебе руку. Чтобы ты быстрее прошла тот путь, который он уже одолел. Знание – это не войска, не земли, не замки, не золото, им легко и приятно делиться, его не становится меньше от того, что ты поделился с идущим следом, оно бесконечно, и чем больше ты его отдаешь, тем больше его прибывает.
Принцесса Лорна еще раз перечла письмо от принца Феррена и со вздохом опустила его на стол. Туда, где уже лежало другое письмо. От другого принца.
«Да уж. Совсем другого».
Сама не зная зачем, принцесса вновь взяла письмо от принца Ильтара. И вновь перечла его.
«Ну точно, под диктовку наставника писал, – опять подумалось ей. – Сам бы он не смог так четко и логично извиниться. Был несколько не в себе… причинил беспокойство и неудовольствие, видите ли!»
Прохладный, строгий, вызывающий доверие стиль. Почти научный, если разобраться. И это Ильтар написал? Тот самый Ильтар, что спотыкался на каждом слове, а когда не спотыкался – задирал нос выше потолка? Вот уж нет! Такой болван нипочем не смог бы додуматься!
«По-настоящему влюбленный юноша в самом начале всегда выглядит как болван!» – вдруг припомнились ей слова матери. Кажется, это вчера она их сказала? Или позавчера? Просто так, ни к тому ни к сему. Однако запомнилось. «Так вот что она имела в виду!» – внезапно сообразила принцесса. – Ну нет! – решительно возразила она матери. – Что бы ты там не говорила, а Ильтар самый настоящий надутый болван! Даже если он и правда в меня влюбился… А кто сказал, что в меня? Мама? Ну, она же и ошибиться могла? Мало ли кто ему приглянулся. На балу, кажется, было достаточно девушек. А если даже и в меня… что хорошего в том, что в меня влюбилось надутое ничтожество?»
И все-таки… мысль о том, что в нее кто-то влюбился, пусть даже не наверняка влюбился, а всего лишь предположительно… эта мысль была приятной.
Подобное открытие испугало принцессу.
«Эта душевная слабость… нет, будем научно добросовестными, душевная распущенность может помешать моим научным исследованиям! И вообще это же он в меня влюбился, а не я в него, так как мне не стыдно испытывать удовольствие по этому поводу?! Ведь я не смогу ответить ему взаимностью, да и не захочу этого, а он будет страдать… Испытывать удовольствие от чужих страданий – это не просто ненаучно, это… подло!»
Принцесса отвесила себе пощечину. И еще одну, сколько сил хватило.
«Вот так. Никаких глупостей!»
Лорна вновь схватила письмо Феррена. Цифры и факты успокаивали. Умиротворяли. Так хорошо и приятно было думать о долгой переписке с коллегой. Получать, читать и перечитывать его упоенно-научные послания, отвечать ему тем же… идти дальше по тому бесконечному пути, который краше всех прочих, идти, протягивая друг другу руки, сверяя данные, выискивая ошибки, могущие завести на ложные пути, разведывая пути для других, для тех, кто придет потом.
«Берегись тех, кто говорит цветисто и держится уверенно, – вдруг опять припомнились ей слова королевы. – Как правило, он и не умен, и не влюблен».
Лорна с раздражением поморщилась. Вот же прицепилось! При чем тут это? Ну да, Феррен и впрямь говорит цветисто. Да у него каждая строчка от восторга поет! Но ведь он не влюблен в нее. А насчет того, что не умен, это уж извините! Тот, кто шагает в науку такими широкими шагами, – не умен? Вот еще! И почему это его беречься надо?
Она вновь перечитала письмо Феррена. Потом – Ильтара. Что-то было странно-неправильным во всем этом.
Да эти письма даже сравнивать нельзя! Письмо Ильтара написано явно под диктовку. Феррен свое писал сам. Ильтару всего лишь хотелось, чтобы его простили. Может, и впрямь влюбился? Надеется, что его простят, пригласят, и все такое. Приедет, будет руки слюнявить и глупости бормотать. Феррен написал совсем о другом. И уж точно о ней самой не думал. То есть думал, но не как о женщине. Как о коллеге. Может быть, даже как о наставнике.
Эта мысль была такой же приятной, как и та, которую удалось победить при помощи пощечин. В этот раз принцесса не стала повторять экзекуцию. В конце концов, что такого в том, чтобы быть наставником? Научной работе это не мешает. И ведь наставники наверняка получают удовольствие от того, что они делают. Привести на этот восхитительный путь еще кого-то, подарить счастье знания еще одной живой душе – что может быть прекраснее? Нет, в этом своем удовольствии принцесса ничего плохого не усмотрела.
И все равно что-то было не так. Что-то мешало, как соринка в глазу.
