– Не я. Месть ничего не решает и ничему не помогает. Она лишь утоляет сердечную жажду, а у меня ее нет и не может быть. Месть – удел слабых и ничтожных, а я силен и велик, – безразлично промолвил Кащей. – И тем не менее, причины для мести у меня есть. Вы попрали законы гостеприимства. Коварством пленили гостя, евшего и пившего за вашим столом. Это одно из самых страшных преступлений на свете. Испокон веку за подобное следовали кара и отмщение.
– Полно, батоно Кащей, у меня не было желания нанести тебе обиду, – покачала головой Божми. – Да и что могут значить личные чувства, когда речь идет о судьбах народов? Я сделала то, что нужно было сделать – тебе ли не знать, как это бывает?
– Да, ты права, – согласился Кащей. – На твоем месте я бы поступил точно так же, ибо это правильно. Признаю, ты одержала победу – Бегела верит тебе, не мне. Я не стану более посягать на его дэвов.
– Я очень рада это слышать, – улыбнулась Божми. – Если пожелаешь, можешь забрать Очокочи в качестве отступного – я хотела и дальше оставить его стражем темниц, но твое доброе расположение мне ценнее.
– Я принимаю подарок, царица, – безразлично подтвердил Кащей, вступая на колесницу и берясь за вожжи. – Иди сюда, рикирал дак.
– Мм-мэ?.. – нерешительно проблеял Очокочи, подозрительно пялящийся на змия, переступающего с лапы на лапу. – Мммээ?
– Следуй за батоно Кащеем, – ласково погладила мохнатое предплечье Божми. – Отныне он будет кормить тебя.
– Мэ! – раздраженно буркнул Очокочи, крайне неохотно влезая в небесную колесницу.
– Не держи на меня зла, батоно Кащей! – махнула рукой Божми. – Следуй своей дорогой, и пусть сбудутся все твои желания!
– Желание у меня сейчас только одно – убить всех людей, – ответил Кащей. – А ты подумай еще, царица. Подумай как следует, я не тороплю. Вспомни то, о чем я говорил. Возможно, со временем ты поймешь, что прав я, а не ты. Если переменишь решение – я буду ждать. Я могу ждать очень долго.
Огненный змий побежал по холодным камням, с силой взмахивая крылами. Круг… другой… и вот чудесная колесница взмывает в воздух, поднимаясь вслед за воспарившим чудищем. Очокочи жалобно заблеял, глядя как прочная и надежная земля остается далеко внизу. Царица Божми, уже ставшая совсем крохотной, махала вслед, кутаясь в чудесные волосы, усеянные цветами.
– Удачи тебе, батоно Кащей! – крикнула она.
Кащей крепко держал вожжи, уверенно направляя своего чешуйчатого коня. Все больше набирая скорость, небесная колесница исчезла за облаками, и устремилась к полуночи с небольшим уклоном на восход. Оттуда, из-за небозема, уже брызнули первые лучи зари – в Кавказские горы пришло утро.
Теперь путь Кащея лежал в другие горы – Каменный Пояс.
Глава 17
Свадебный поезд князя тиборского приближался к Владимиру – стольному граду Владимиро- Суздальского княжества.
Вот уже тридцать лет здесь правит добрый князь Всеволод-Димитрий Юрьевич, прозванный Большим Гнездом. Меньшой сын Юрия Долгорукого, внук Владимира Мономаха. Достойный сын достойных отцов – немало славных дел свершил нынешний князь владимирский. Многие князья одной только родовитостью и гордятся – больше-то нечем! – однако ж Всеволод Большое Гнездо не из таких, нет, не из таких… И с болгарами ратоборствовал удачно, и мордву подчинил, и половцев усмирил, к самому Русскому морю прогнал…
Да и соседи-русы на себе тяжелую руку чувствуют, в походы ходят по воле Всеволода, по его указу все послушно делают. Вот, в этом году вышла у князя ссора с тезкой, таким же Всеволодом. Князь черниговский сына его, Ярослава, из Переяславля-Южного выгнал – не понравилось, знать, усиление владимирцев, под свою руку Переяславское княжество взять решил. Немедля Большое Гнездо клич бросил – к новгородцам, муромцам, рязанцам… Все отозвались, никто в стороне не остался – в следующем году, благословясь, на Чернигов бранью пойдут…
Да, велика власть князя Всеволода, во всей Руси не найдется, пожалуй, господина превыше.
И надобно ли князю сему большей зажиточности искать? Владимир с Суздалем и без того богаты, куда ж еще? Живут здесь в первую голову кривичи с вятичами, во вторую – меря, мурома, весь, да прочие племена. Каждый свой кусок хлеба имеет. Все трудятся, все работают, достаток преумножают – свой и княжеский. Землица в здешних местах плодородная, леса изобильные, зверья всякого полно, по Итилю гости торговые караванами ходят. А степняки сюда не добираются – шибко далеко их степи, грабительские набеги делать – себе дороже выходит.
Конечно, ворогов и других хватает – к восходу булгары с мордвой обосновались, на полудне рязанцы скалятся, на полуночи тиборцы оружием бряцают… А уж кто меж Булгарией и Тиборском разместился, и говорить не нужно – разве ж о Кащее Бессмертном позабудешь? И исхитришься запамятовать, так он сам напомнит! Так уж напомнит – до самой смерти по ночам дрожать будешь, прислушиваться – не скрипят ли под окном старые кости?
Красив белокаменный Владимир-на-Клязьме, нелегко сыскать краше. Все во Владимире белым-бело, все из белого камня строится. Кругом стройность, ясность, изысканность – словно не люди сей город возводили, а ангелы божьи. Андрей Юрьевич Боголюбский, старшой брат нынешнего князя, немало к тому стараний приложил – куда ни глянь, так чудо на чуде, диво на диве.
Вот на берегу реки Успенский собор – краса и гордость, издалека его видать. Андрея Боголюбского детище. Поодаль Дмитриевский собор – недавно совсем достроен. Это уже князь Всеволод потрудился – у Германского Фридриха искуснейшего зодчего выпросил, чтоб только в грязь лицом не ударить. А уж храм Покрова на Нерли – так прекрасней, пожалуй, по всей Руси не отыщешь. Стены фигурами покрыты, колонны тоненькие пояском стоят, сверху арками соединяются.
Лепота!
Хорошо укреплен великий город. Андрей Боголюбский знатные стены возвел – в семь верст длиной, в пять саженей высотой, с бойницами, со рвом широким. А ворот в славном Владимире аж целых пять. С закатной стороны гости являются через Золотые, с восходной – через Серебряные. Еще есть Волжские и
