Больше всего меня интересовали труды по истории. Кот не возражал, но именно эти чтения стали в изрядной мере причиной того, что наш Отто Цвейхорн библиотеку почти возненавидел. Шла ли речь об «Османских завоеваниях», «Русских мореходах» или «Крестовом походе 1202 лета Господня», он всюду видел искажение истории жидами и прочими еретиками во имя погибели истинной веры. Единственным историческим трудом, получившим благожелательную рецензию Руди, было «Изгнание иудеев из Англии». Утверждение литовского хрониста, будто ливонские рыцари почти двести лет назад «убоялись имени татарского» он назвал славянской ересью, «Деяния Рудольфа Габсбурга» – ересью жидовской (там были колкие замечания насчет жестокости усмирителя раубриттеров), «Осаду Ковно» – ересью, понятное дело, литовской.
У него все были еретиками: евреи – потому что предали Христа, русские – потому что сопротивлялись натиску на Восток, силезцы – потому что никак не становились добропорядочными немцами, давали приют польским ересям и не способствовали натиску на Восток, поляки – потому что не подчинялись немцам и не создавали подходящего плацдарма для натиска на Восток, французы – потому что клевали немцев в спину и мешали осуществлять натиск на Восток, испанцы – потому что не мешали французам мешать немцам осуществлять натиск на Восток, англичане – потому что мешали немцам спокойно плавать по морям и тем ускорять натиск на Восток.
Особенно ядовито отозвался он о зулусах, про которых знал только то, что живут они где-то очень далеко и зря небо коптят, потому что не имеют вообще никакого отношения к натиску на Восток…
Но хуже всего то, что при этом у Руди все были жидами либо жидовскими прислужниками. Даже немцы: когда заходила речь о положении дел на родных землях, оказывалось, что вообще-то добропорядочными немцами могут считаться единственно саксонцы, ну, отчасти еще нордсаксонцы. Рейнландцы были узколобыми делягами, тюрингцы – распутниками, баварцы – лентяями и так далее. Все города отдавали бразды правления коварным иудеям и неуклонно погрязали в ересях. Однако же народ стенал, честные граждане скорбели, патеры взывали, а немногочисленные, но твердые духом германские дворяне стремились.
Все ждали избавителя в виде носителя национальной идеи (это я уже своими словами передаю). Каковым Рудя явно намеревался стать, наслушавшись моих рассказов про чистоту крови и арийские корни.
Да ладно, нужно ли все это расписывать подробно? Все мы знаем, как это бывает. Рудя выделялся из легиона оболваненных сопляков только двумя обстоятельствами. Главным образом тем, что он был первым. Если нациоспасительная мысль Фатерляндского ордена пока не продвинулась дальше провокации еврейских погромов и повышения пошлин, то у Руди действительно был шанс стать идейным вдохновителем.
Второе же необычное обстоятельство заключалось в том, что его учитель, некое волшебное Чудо-юдо, на такой эффект никак не рассчитывало. И даже терзалось муками совести, что заставляло его периодически предпринимать попытки разубедить доблестного фатерляндца… Примерно это выглядело так:
– Хо-хо! В любой, самий дикий страна спроси любой житель: «Эй, житель, как звайть торговец, который ближе?» Житель тебе сказайть: Исаак или Соломон. Как звать содержатель притон? Абрам или Израиль. Кого ни звайть – есть иудей! И тогда смотреть: деньги идут в еврейский руки. Где еврей, богат, там еврей ступай в городской ратуш и правься над честний католик. Честний католик везде гнет спин для еврей. Долговая яма – изобретение от еврей! Потом перед Пасха не хватайт вина для причастий… А потом младенци пропадайт! Ты знать, что иудеи пить кровь наших детей?
– Дубина! – срывался я. – Ну кто тебе это сказал?
– Все знайть.
– Кто – все? Кто-нибудь конкретно подсчитал, где и сколько младенцев пропало в твоей Саксонии?
– В Саксонии юде нет! Почти. Но по всему миру расползлась черная зараза…
– Да нет, ты, зараза белокурая, не юли, ты мне прямо скажи: кто-то твоих младенцев подсчитывал?
– У меня нет младенцев, – Рудя густо краснел.
– Да я вообще имею в виду во всем мире. Ну сколько их в мире жидами украдено?
– Весь мир никто не мочь посчитайть.
– Ну хорошо, возьмем немцев в целом. Нет, шире, включая, скажем, французов и поляков. Ты способен ответить на прямо поставленный вопрос или нет? – уже рычал я.
– Да зачем считайть? И так все знайт кровавий истин…
– Ты факты давай! Факты, факты!
– Что-что я? – шалел Рудя, почему-то считая, что я вздумал обратиться к нему по-английски.
– Доказательства! – ревел я, брызжа слюной. – Сколько младенцев пропало? Кто доказал, что исчезновения связаны именно с евреями?
– А с кем же еще?
– О, Donnerwetter![6] Назови имена людей, которые своими глазами видели, как евреи пьют кровь христианских младенцев!
Рудя пожимал плечами:
– Кто мочь видеть, если это есть тайный мистерий? Честный католик туда не мочь пройтить.
– А, кроме того, честный католик не станет смотреть на подобное непотребство и закроет глаза, – вставлял кот.
– Вот именно! – воодушевлялся, не чувствуя иронии, Рудя. – Зачем смотреть, если и так все знайт? Жид надо бить, а не считать.
– Вот – идеальный образчик фашизма: действовать не рассуждая. Только действовать и, упаси боже, ни о чем не думать!
– Ты говорить «думать», мы говорить – «словоблудии»! Мир погряз в ересь, думать некогда, надо выжигайт ересь с огонь и меч!
От мировых проблем плавно переходили на личности.
– Такие молодчики, как ты, способны оправдать любое преступление! Можно ходить по колено в крови и считать, что совесть твоя чиста, потому что служишь великой идее. А все потому, что своих мозгов нет, вот и нахватываешься всякой дряни со стороны, лишь бы эта дрянь красиво звучала.
– Ты так говорить, потому что есть враг Фатерлянда и христианства! Ты есть воплощение ересь: славянин, русише дикарь, которого Спаситель не защитить от черний кольдовство! Попущением Божьим ты есть облик зла всего мира: отвратительний чудовищ с заблудший душа!
– Парни, парни, ну зачем же так грубо? – запоздало спохватывался Баюн.
– Ах ты, тварь, Нибелунг паршивый, немчура немытая, мало мы вас под Сталинградом…
– Мерзость и кощунство, мало ми вас под Псковом…
Ни под Псковом, ни под Сталинградом ни один из нас не был, но это не мешало.
Однажды я спросил у Руди, сам-то он из которых: кто «думайт» или кто «делайт».
Потомственный рыцарь, то есть по жизни серый «делатель», почуявший шанс стать великим «думателем», Отто Цвейхорн, по-моему, обиделся.
Господи, избави остров Радуги от евреев! Я-то ничего, коту начхать, а вот что с Рудей сделается… или с евреем, если я не успею вмешаться…
Хотя, быть может, я сгущаю краски? Рудя, пока не вспоминает о том, что он фатерляндец, католик и вообще антисемит, вполне приличный парень. Мирится же с фактом моего существования. А ведь все, что он про меня наговорил, с его точки зрения – абсолютная истина. Он действительно обязан – и по рождению, и по убеждениям, – воспринимать меня именно как воплощение мирового зла.
И ничего, уживаемся!
И с котом у него проблем нет, несмотря на то, что Баюн тоже воплощение языческих ересей, к тому же из «диких» славянских краев.
Так, глядишь, занесет к нам иудея, Рудя и с ним смирится…
Или дело в другом?
Все наши с Рудей размолвки кончаются, как правило, более или менее навязчивой демонстрацией моего физического превосходства. Даже если Отто Цвейхорн раздобудет коня и взгромоздится на него в полном рыцарском облачении, ничего он со мной сделать не сумеет.
