Иероглиф «Измена»

Надежда Первухина Иероглиф «Измена»

Посвящается Ларисе Чегловой — она научила меня понимать судьбу и быть в радости…

Все вещи в мире — как рассыпанные монеты,
а чувство — нить, скрепляющая их.

Фэн Мэнлун

ПРЕДИСЛОВИЕ

Добро пожаловать, друзья! Жить вам по десять тысяч лет! А этот славный кабачок, что нынче посетили вы, прибавит и веселья вам! Все знают: сладкое вино, что подаем мы господам, сродни нектару звездных фей. Оно бодрит, и веселит, и кружит голову слегка, и гостю каждому язык оно развязывает враз! Глупец становится мудрей, простяга — важным как сюцай, а тот, кто мрачен и сердит, разгладит складки на челе, отведав нашего вина! К вину мы рис вам подадим и утку в соусе по-э, угрей копченых, ветчины, пампушек сладких и блинов! А усладив ваш строгий вкус, мы вас весельем усладим — чудесным пеньем и игрой на флейте, цине и тон-го. Мы будем петь на ноте шан и ударять на ноту юй, а после к гордой ноте чжи самозабвенно перейдем. И если пенье наше вдруг не по душе придется вам — не обессудьте, господа, на всех в миру не угодишь. И то сказать: чем выше песнь, тем меньше тех, кто вторит ей… Ай, ай, простите, господа, хозяйка наша подошла, и взор ее — осенний клен, а поступь — как волна Цанхе. Хоть нравом вольная она и добродетельной жены наскучило ей роль играть, хозяйка любит потешать рассказом сладостным гостей. Наряд ее — парча и шелк, в прическе жемчуга блестят, а веер, что дрожит в руках, расписан дивным Ци Байши! Хотя, быть может, это ложь, но кто же станет проверять… Хозяйка кланяется вам, садится за отдельный стол, с улыбкой в руки цинь берет и, струны нежно перебрав, уж начинает свой рассказ. О чем он?! О лазурных днях, о днях печалей и побед, о днях сражений и любви, о днях свиданий и разлук. Вот имена Фэйянь и. Лу, Нэнхун, Шэси и Баосюй в рассказе трепетно звучат. Прошу вас, слушайте, друзья, внимайте повести простой — простой, как сливы лепестки, что в воздухе весной кружат… И ваши добрые сердца, услышав речь о давних днях, уж по-иному застучат…

Цзюань 1 ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКЗАМЕН

Идут экзамены. И вот
Я добираюсь до столицы.
Который раз, который год
Мне слава полководца снится?
Идет невиданный опрос,
Бумаг и перьев шелест странный.
О боги, неужель всерьез
Хочу я плыть в иные страны?
Хочу лететь, дрожать и звать
С собою толпы и столетья.
Хочу людские души рвать
Высоких слов златою плетью.
Хочу на стыке бытия
Создать иллюзиям поэму…
Идут экзамены. И я
Беру предложенную тему.

Тяжелые резные двери Зала Возвышенной Мудрости бесшумно сомкнулись, отделив от внешнего мира тех, кому посчастливилось сегодня держать главный государственный экзамен.

Счастливцев было всего дюжина и двое. Каждый сидел за отдельным столом; перед каждым в изящном порядке красовались драгоценности ученых и поэтов: отличная бумага, кисти, свежерастертая тушь и тушечница. Экзаменующиеся сидели в трепетной тишине, вознося последние мысленные молитвы богам- покровителям своих семейств, — общее торжественное моление Небесным Чиновникам всех рангов уже было совершено. Лица экзаменующихся выглядели невозмутимыми и бесстрастными, но всякий истинный знаток церемонии государственного экзамена сказал бы, что бесстрастность эта — показная; ибо не нашлось на земле еще ни одной человеческой души, которая жаждала бы славы, почета и признания и не испытывала при этом болезненного, ничем не укротимого волнения.

Традиция проведения государственных экзаменов, позволяющая самым талантливым и ученым мужам проявить себя на нелегком поприще государственного служения, возродилась в Яшмовой Империи относительно недавно. В годы правления императора Жоа-дина из династии Тэн такие экзамены были делом привычным, но затем над Яшмовой Империей зажглась звезда долгих страданий. Император Жоа-дин был убит отвергнутой наложницей Шэси, которая затем провозгласила себя императрицей. Кровожадная самозванка по велению своей черной души запретила в Империи науку, искусство и литературу, что, впрочем, неудивительно: так поступает каждый дорвавшийся до власти узурпатор. Прошли годы, пока наконец дочь императора Жоа-дина принцесса Фэйянь смогла восстановить справедливость и попранное право престолонаследия. Правда, императрицей Фэйянь пробыла не слишком долго, ибо душой больше склонялась к путешествиям и переменам, нежели к изысканной скуке дворцовой жизни. Владычица Фэйянь отреклась от престола в пользу своего брата — небесного императора Жэнь-дина и вместе с мужем отправилась в далекое путешествие к морю, красота которого, как говорят, дарит беспечальное счастье.

Однако труды Фэйянь не были забыты. В особенности это касалось каллиграфии и изящной словесности — кому, как не подданным Яшмового престола, ведомо было о таинственной силе каллиграфической кисти и начертанного слова — силе, одолевавшей меч и лук, разрушение и смерть. Потому у главного императорского каллиграфа господина Лу Синя всегда было довольно работы. Именно господин Лу Синь проделал великий труд по воссозданию церемониала государственных экзаменов, подобрал целый штат проверяющих чиновников и самостоятельно разработал темы экзаменационных сочинений. Человеку, далекому от понимания обычаев Яшмовой Империи, заслуги господина Лу Синя покажутся не стоящими пристального внимания и громкой похвалы, но тот, кто давно проникся мудрым духом Яшмового Пренебесного Селения, сможет оценить все как должно.

Государственные экзамены в Яшмовой Империи проходили в несколько ступеней. Сразу после Нового года начинался первый экзамен на низшее звание — сюцай. Жаждущие обладать зеленой шапочкой и лазоревым поясом-шнурком сюцая проходили испытания в уездных городах. Когда