Вот уж понятия не имею, чем они собрались любоваться. Косточки летали по кухне лишь поначалу. Со второй дюжины ягоды стали смирней. Наверно, самых диких я уже прирезала.
Но звери мне ничуть не мешали — даже напротив, в качестве внимательных слушателей они меня очень даже устраивали. По локоть в бордовом соке, будто в крови, я пыталась им втолковать:
— Я не должна была слушать! Мне стыдно и совестно. Честное слово! Но я не могла не слушать! Во- первых, я не могла заткнуть уши и заставить Миранду замолчать. А во-вторых, она ведь говорила об Энтони. Понимаете, звери, она говорила о вашем хозяине, который — не стану скрывать — мне очень даже не безразличен. Конечно, у бабушек о внуках далеко не всегда корректное мнение. Они не всегда сознают, чем отличается университет от детского сада. Для них мы вечно будем орущими карапузами в сопливничках. Им странно видеть в нас взрослых людей со взрослыми, серьезными проблемами. Вот когда моя бабуся заговаривает обо мне с гостями, например, она непременно припомнит какой-нибудь эпизод из моего памперсного детства. Для нее это было как будто только вчера! Понимаете, выходит, как будто действительно только вчера я ходить научилась! И самое большое достижение в моей жизни — что я в год и три месяца сказала «мама»! Отвратительное чувство. Бедный Энтони — ему приходится терпеть в четыре раза больше. Так о чем это я? Интересно, в этом доме есть миксер?
В замке кухня, помнится, была прекрасно оборудована. Просто упакована по высшему разряду. А здесь — кроме, разумеется, холодильника и плиты — я смогла обнаружить лишь тостер и дрель. Как же мне взбить крем?
Хотя, если хорошенько подумать, дрель — это тот же блендер со сменными насадками. Ой, не промахнуться бы…
Слава Тору, у дрели имелась кнопочка регулировки скорости оборотов. Так что, зарядив инструмент венчиком вместо сверла, я уже не так рисковала распилить кухонный стол вместе с миской.
— Понимаю, если б я держалась по-другому, не развесила столь откровенно уши, не стала бы слушать с открытым ртом, Миранда вряд ли оказалась бы столь разговорчивой. Но разве мне нужно это? Признаю, я вела себя нечестно. Нечестно и неправильно по отношению к Тони. Я б ни за что не хотела оказаться в такой ситуации на его месте. Представить страшно, что он обо мне бы подумал после такого же tet-a-tet. с моей бабулькой. Хотя, с другой стороны, ведь я не стала о нем худшего мнения, узнав, каким ангелом он был в детстве…
Итак, я достала из холодильника бутылочку жи-и-ирных сливок, вылила это дело в кастрюльку, добавила пакетик ванили, сахарной пудры и приготовилась взбить крем, вооружившись дрелью.
Но котенку надоело сидеть на холодильнике. Напомню: холодильник, хоть изнутри по большей части пустующий, был примерно двухметровой высоты. И малышу спрыгнуть с него представлялось довольно-таки трудной задачей. Он просто повис на краю, уцепившись за бортик, и истошно запищал. Испугавшись, что ребенок упадет, я бросила дрель и вскочила на табурет. Котенка подхватить я успела. А также попасть коленом в кастрюльку со сливками.
В общем, пока я отмывала и отмывалась от калорийно-сладкой субстанции, бисквит едва не подгорел. Но взошел он первоклассно! Толстый, мягкий, пышущий жаром и дышащий коржик я разрезала вдоль (в смысле горизонтально). Благо, в отличие от миксеров, дефицита в острых и длинных ножах не наблюдалось.
Я давно заметила, что в кулинарии точное соблюдения рецепта — далеко не главное. Гораздо важнее кажется мне общий настрой кулинара и умение импровизировать. К еде нужно относиться как к картине — общий фон пропитанного сиропом бисквита, цветной акцент вишневой прослойки (ягоды предварительно обмакнула в разогретую сахарную карамель), слой взбитых сливок из баллончика (я предусмотрительная девочка), снова коржик, а сверху — глазурь из растопленной плитки горького шоколада.
Не уверена, что положила все необходимое, но вы глядит очень даже вкусно.
ГЛАВА 28
Благие намерения и погубленная репутация
И вот я водрузила на стол пышный, ароматный, аппетитный тортик.
Очень вовремя — собачий лай в прихожей возвестил о возвращении хозяина. Отряхнув фартук, я изобразила само воплощение домашнего уюта. Но Энтони заглянул на кухню, и улыбка с моего лица слиняла.
— В каком ты виде! — изумилась я. — Ты где так умудрился извазюкаться?!
Энтони ухмыльнулся — он и оба его пса были буквально по уши в грязи! Причем некогда белоснежный Цербер решил отряхнуться посреди кухни, и на только что вымытые шкафчики, пол и стены полетели метеоритным дождем комья земли. «Обрадованный» Князь зашипел, как раскаленная сковородка.
— Я думал, ты уехала, — сказал Тони.
— Как видишь, нет. Послушай, твоя бабушка…
— Потом. Вот, держи. — Он сунул мне пакет. — Цезарь, Цербер, быстро в ванную!
— Погоди!.. — Ну вот, он даже не заметил мой кулинарный шедевр!..
— Что? — Почувствовав мое огорчение, Тони настороженно замер.
— Вот, хотела сюрприз сделать, — призналась я.
— Отлично, — кивнул он. С таким видом, будто его сейчас стошнит. — Извини, но я сейчас о еде даже думать не могу. Все утро потратил на… В общем, одного типа нужно было на тот свет отправить. Ну мы его немножко утопили. В его собственном туалете. В унитазе, короче.
Неужели? И там было грязно, но весело?
Троица, посмеиваясь и виляя хвостами, скрылась в ванной.
Я заглянула в пакет. Внутри оказались новая кошачья миска и тапочки — из розового меха с заячьими ушками. В таком виде еще и по магазинам гуляли?
— Миска для малыша! — крикнул Тони, через пару минут выталкивая из ванной свежевымытых псов. — А тапочки тебе. Я подумал, не помешают.
— Спасибо. Я так и поняла, — кивнула я.
На его мокрой насквозь майке блестели пузырьки мыльной пены, а псы никак не желали заканчивать с гигиеной — очень им нравилось вытираться пушистым полотенцем. Только когда Энтони пригрозил их еще раз засунуть под душ, собаки ускакали в комнату, правда, прихватив полотенце с собой.
— Если меня будут спрашивать — меня нет. Я умер на ближайший час! — предупредил Тони.
Но через пять минут зазвонил телефон. И, засмотревшись на игры зверей (Князь залез на полку с фарфоровыми статуэтками и, свесив хвост, дразнил сей конечностью собак, ловил их широкой лапой без когтей, а те, захлебываясь от радости, прыгали внизу, налетая друг на друга и клацая зубами), я потеряла бдительное и взяла трубку.
— Фрося?
— Да? То есть да, это я.
Оказалось, мать Энтони. Помня его предупреждений я заявила, что никого нет дома. Но мне не поверили.
— Тони! — тихонько поскреблась я в дверь ванной прикрыв трубку рукой. — Тебя твоя мама спрашивает.
— Я умер!
— Она не верит.
— Ну соври что-нибудь другое.
— Я мамам врать не умею. И не буду.
— Ну ладно, давай сюда телефон.
— Куда сюда? — опешила я.
— Сюда. Через дверь по телефону говорить неудобно Неужели ты думаешь, будто из-за того, что кое-кто не хочет во благо ближнего своего показаться необъективным, я должен покидать эту восхитительную горячую ванну, куда убухал столько шампуня и прочей гадости?
