Вторым в Закрытый город пришел дэйлор по имени Ильверс, из правящего Дома д’Аштам. Он пришел в Алларен, держа за руку человеческого ребенка, и несколько лунных кругов жил как человек в любви к обычной женщине. Но потом Закрытый город победил в его сердце, и дэйлор стал вторым и последним черным магистром.
Ильверс был созданием, противным естественному положению вещей в поднебесье. Сила отражений устремлялась в него, и он выплескивал ее за пределы этого мира, словно в гигантскую воронку за гранью неба. Он был вратами, открывающимися только в одну сторону, очищающими этот мир от Отражений… Тем самым Ильверс продлевал ему жизнь. К тому же, Черный магистр не старился, как будто бы один из народа Зла; но мало кто знал об истинной цене вечной жизни и вечного спасения всех живущих.
Черный магистр должен был видеть все, что порождало Отражения. Ты ведь знаешь, милая, откуда они берутся? Тот-то и оно. Кто, изо дня в день наблюдая все это, способен принести себя в жертву?
Ильверс задался этим вопросом и решил, что его жертва – слишком велика. И он решил умереть, вместе с той женщиной, что его любила, вместе с ребенком, которого он привел в Алларен из захудалой северной деревни. Ильверс готовился стать тем Последним Магистром, который бы положил начало гибели всего поднебесья; да, верно, он и был этим… последним, предсказанным магистром.
Но в тот страшный час, когда Ильверс был готов умереть, вырваться на свободу, и тем самым обрушить на мир всю Силу отражений, выплеснутую прочь за много декад, его планы расстроил один вампир. Тот же n’tahe уговорил Ильверса дать миру отсрочку, до тех пор, пока не найдется достойный преемник, готовый нести тяжесть бремени Отражений.
Прошло четыре декады с той ночи, и в Закрытый город вернулся друг Черного магистра, тот самый ребенок. Звали его Золий, рода он был незнатного, но – в нем полыхал нешуточный магический дар. Этот человек пришел к Ильверсу с желанием помочь и облегчить его участь; магистр же за годы, проведенные в башне, узнал кое-что интересное о природе врат Силы. Обманом он поставил Золия на свое место, и сам, освободившись, покинул Алларен. Просчитался Ильверс лишь в одном, а, быть может, сделал все намеренно. Дело в том, что Золий, будучи человеком, уже не мог исполнять роль вечных врат в силу своей природы; все, что он мог – держать врата закрытыми. Новоявленный магистр принял на себя бремя отражений, но уже не выплескивал Силу за пределы небесного купола. Все отражения оставались в мире, питая народ Зла, и так продолжается и по сию пору.
Норл замолчал, слепо уставившись на чистый лик луны. Миртс чувствовала, как болью полнится бессмертное сердце, и у нее не оставалось сомнений, что Норл д’Эвери – именно тот вампир, что когда-то уговорил Черного магистра остаться на своем месте.
– А что же случилось с Ильверсом?
Старший вздрогнул и с благодарностью посмотрел на нее, будто Миртс своим вопросом вырвала его из цепких когтей воспоминаний.
– С Ильверсом? Ах, да… Его видели потом, этого дэйлор, на которого высшие силы пытались примерить явно чужую судьбу… Став свободным, он устремился на поиски той женщины, которая его когда-то любила, и нашел ее на севере, дряхлой старухой, умирающей в окружении детей и внуков. Говорят, он выгнал их, и сам оставался у ложа своей возлюбленной всю ночь… Говорят… – тут голос старого, повидавшего немало n’tahe предательски дрогнул, – когда наутро родня решилась зайти в дом, то нашла Ильверса и старуху покинувшими этот бренный мир. И оба они… улыбались, словно наконец сбылась их давняя мечта.
Миртс поежилась. От истории черного магистра мороз продирал по коже; была в услышанном торжественная и мрачная обреченность, от которой заныло под сердцем и защипало глаза. Наверное, то же самое почувствовал и Норл, потому как он обнял Миртс за плечи и крепко прижал к себе, словно боясь потерять. Внезапно он встрепенулся.
– Что ж, дорогая. Теперь нам нужно идти и навестить Золия, Магистра Закрытого города. Я не беспокоился о нем раньше, потому как этот несчастный ничего не может поделать с вратами. Он не может впустить Отражения обратно… Все это следует из его человеческой природы, и, кажется, именно на это и рассчитывал Ильверс д’Аштам.
– Но зачем нам идти к нему, если он безвреден?
– Разве я сказал, что он безвреден?
Вампир поднялся, отряхнул плащ.
– Пойдем же, Миртс. До утра еще есть время, мы успеем поговорить с ним. Но… будь начеку. Что бы ни случилось, сразу – беги. И еще, дорогая, упаси тебя Воля Дэйлорона пытаться его убить.
Миртс промолчала. В душе, навеки прикованной к телу, шевельнулось недоброе предчувствие. Молодой вампирессе совершенно не хотелось идти к упомянутому Золию; даже его имя, казалось, источало неясную угрозу.
Но все же они спустились с лысой макушки холма, пробрались сквозь поросль молодняка и зашагали по дороге к воротам.
– Норл… Они же не пустят нас, народ Зла, в город?
– Разумеется, не пустят. Но отчего бы им не пропустить двух путешественников, к тому же, с тяжелыми кошельками у пояса?
И Миртс немного успокоилась. Старый вампир знал, как заставить людей верить в то, чего нет на самом деле. Вот и сейчас: остановившись у гигантских створок, обитых бронзовыми полосами, он закрыл глаза, сцепил пальцы на уровне груди и в такой позе застыл. Потекли мгновения, за которые – Миртс так и не смогла ощутить мыслепоток – что-то изменилось. Загрохотали механизмы в толще стен, и ворота медленно приоткрылись. Ровно настолько, чтобы пропустить двух усталых путников.
Д’Эвери решительно двинулся вперед; тут же, откуда ни возьмись, объявился караульный и с низкими поклонами принялся приветствовать дорогих гостей. Получив тяжеленький золотой, человек засиял от радости едва ли не ярче монеты; его поклоны стали еще более низкими, а в глазах почтительно замерло благоговение.
– С Закрытым городом этот фокус уже не поможет, – пробормотал Норл себе под нос, – там чародеи, и не самые слабые.
Дальше они шли по спящему Алларену. Вернее, таковым он казался только на первый взгляд; Миртс чувствовала, как снуют туда-сюда мелкие воришки и убийцы, как бряцают латами изредка проезжающие патрульные. Ну, а добропорядочные горожане, конечно же, предпочитали оставаться под обманчиво- надежной защитой каменных стен.
Невзирая на середину осени, ночь была теплой. И даже зловоние, что живет в больших городах, не перебивало грустного запаха сырой листвы, аромата увядания и вечного сна.
Это могло показаться странным, но примерно так же пахло по осени и в Дэйлороне, в том, еще живом, каковым очень хорошо помнила его Миртс. В груди всколыхнулась горечь огромной потери, полыхнул огонек ярости…
– Перестань, – обронил Норл, – не надо так… Этим ты никому не поможешь и никого не спасешь. Надо думать не о том, как отомстить, а о том, как исправить… Впрочем, я тебе уже об этом говорил.
– Да, учитель, – она покорно кивнула, немного сожалея о том, что после перерождения Норл слишком хорошо чувствовал любое изменение ее настроения.
– И держи свои мысли при себе, прошу. Скоро мы предстанем перед Магистром Закрытого города…
Они свернули в аккуратный квартал, где в изобилии были насажены розовые кусты. И Миртс увидела врата черной цитадели, исполненные древнего величия. Они были так стары, что на миг вампирессе показалось святотатством – просто так подойти и постучаться… Норл, однако, поступил именно так.
Просто подошел и трижды стукнул кулаком о черную каменную чешую.
А Миртс подумала, что так они будут ждать до самого утра, ибо тяжелые створки не ответили ни единым звуком.
Но, конечно же, она ошиблась. Им пришлось обождать совсем немного, быть может, сработали охранные заклятья по ту сторону врат, потому что хриплый мужской голос осведомился:
– Что нужно темной нелюди в городе магов?
Тут Миртс удивилась. Это ж надо, человек так просто спрашивал двух вампиров о том, что им нужно! Словно подобное случалось здесь нередко…
– Мне нужно увидеть магистра, – просто ответил Норл, – передайте ему, что я знавал Ильверса д’Аштам, и настало время нам с магистром обсудить одно дело… Чрезвычайной важности, разумеется.
