котором так мечтал.
– Мы едва пережили то, что произошло, – шепнула вампиресса, – надеюсь, численность орды порядком уменьшилась…
– Они все распались в пыль, – в черных глазах ночницы плыла неизбывная печаль, – мир очистился. Все… началось опять, так и не завершившись. И нам больше ничего не остается, как отдать прошлое прошлому. Начинается новая эра для всего поднебесья.
– А как же дэйлор? – не удержался Гиллард, – значит, пророчество не сбылось?
– Я не знаю, – просто ответила мать. И осторожно, стараясь не причинить боли, погладила по обгоревшей щеке.
Миртс колебалась. Было видно, как ей хочется задать всего один вопрос, и как она не решается… Миральда опередила ее.
– На самом деле, не я должна была говорить сейчас с вами. Очищение было невозможно без жертвы, и этой жертвой хотела стать я, ночница, которая должна была отправиться в сады Хаттара много лет тому назад.
– Но ты здесь… – Миртс задумчиво рисовала на песке круги. Затем подняла глаза на Миральду, – я понимаю, что это значит, дорогая. Я поняла это в тот, самый первый миг, когда увидела этого человека. Наверное, ему хотелось, чтобы ты еще раз повидала Гилларда.
Ночница отвернулась. Затем протянула:
– Ночь заканчивается. Нам больше нечего здесь делать.
Она поднялась и, не говоря более ни слова, медленно пошла прочь. К елям, что спускались к озеру. Миртс пожала плечами.
– Пойдем, Гил?
– Пойдем.
Он еще раз окинул взглядом застывшее озеро; глухая, смертельная тоска оплела это место, стремясь овладеть каждым, кто оказывался у последнего пристанища маленького народа.
«Отдать прошлое прошлому», – подумал Гиллард, – «она, как всегда, права…»
– Иди, я догоню, – крикнул он Миртс.
А когда вампиресса неторопливо зашагала к деревьям, волоча по песку мечи, Гил быстро снял медальон и кольцо.
В конце концов, пусть они лежат себе здесь. До той поры, когда пророчество соизволит сбыться.
Он положил драгоценности последнего короля на черный камень, а затем развернулся и пошел прочь, догоняя Миртс и Миральду. Не оглядываясь.
Но если бы Гиллард Накори все-таки бросил еще один, самый последний взгляд на Поющее озеро, то увидел бы, как медальон и перстень начали медленно тонуть в бездонной черноте, погружаясь в обсидиановую твердь. Открылась полынья размером с блюдце, по камню пошли тонкие, едва заметные глазу трещины.
И сквозь воду рвалось к небу жемчужное сияние, мешаясь с предрассветными сумерками.
