на смерть – надо действительно свято верить в свою правоту. И не за земли они сражались, нет… И даже не против захватчиков… Они бились против Агона, в их глазах являющегося Усмием.
Но он не Усмий! Лишь обладатель его силы!
– Император! – В поле зрения Агона объявился солдат. Преклонив колено, воин почтительно ждал разрешения говорить.
– Да?
– Захвачен Старр из рода Фосков!
Известие заставило волшебника потерять дар речи. Его бойцы все-таки нагнали отряд короля и Лемиллу?!
– А женщина? – вырвалось из уст Агона.
– Какая женщина? – побледнел солдат.
– С ним должна была быть женщина!
– Н… никак нет, – пролопотал солдат. – А… откуда?!
Агон нахмурился:
– Где вы их нагнали?
Воин сглотнул, побелел и непослушными губами проговорил:
– К… кого?
Сдавленно рыкнув, маг шагнул к воину и положил ему руку на голову. Солдат застонал от муки, вызванной чародейством императора. Просматривая память бойца, Агон с брезгливостью откидывал в сторону образы сладострастия и зависти к командиру, пока не наткнулся на необходимое знание.
Старр оказался еще более отчаянным человеком, чем думал маг. Он был среди рыцарей, которые первыми обнаружили кавалерию Мереана и попытались отсечь ее от третьей баталии. Храбрец! Глуп, но бесстрашен!
– Старра ко мне, – повернулся волшебник к застывшему рядом Женаргу. – Быстро.
– Да, о Великий! – метнулся верный слуга.
Агон медленно просмотрел самые главные мысли солдата: алчность, жадность, ненависть, зависть… На поверхности только зло. Отпустив голову вестника, император кивнул одному из гвардейцев:
– Убить…
В холодных глазах не проскользнуло ни тени удивления. Боец шагнул к пошатывающемуся, еще не пришедшему в себя гонцу, и быстро перерезал ему горло, а затем вернулся на свое место. Захлебываясь кровью, неудачливый мереанец упал на землю.
Такие люди, как убитый солдат, империи не нужны. Он хочет строить новый мир, где не будет места таким чувствам. Укол стыда за такой поступок настиг Агона чуть позже. Наказанный был простым рубакой, какие еще могут быть мысли у профессионального убийцы?
Добро руками зла?
– В его разуме не было места светлому, – проговорил наконец волшебник. Пусть случайные свидетели знают, что не из-за простой прихоти умер гонец. – Его мысли омерзительны.
И Агон демонстративно отер руки о плащ.
Старра приволокли, когда Агон начал терять терпение. Закованный в тяжелую броню, наверняка и спасшую жизнь молодому королю, кронейский правитель еле переставлял ноги. То ли от усталости, то ли из нежелания идти – причины императору Мереана были неинтересны.
– Отпустите его, – приказал сопровождающим бойцам Агон. Солдаты послушно отошли, и Старр, лишившись опоры, едва удержался на ногах. Значит, даром сражение в рыцарской коннице для кронейского владыки не прошло.
– Обернись, бывший король этой страны, – жестко сказал маг и указал юноше на поле боя. – Это твои люди… Скажи мне – зачем столько смертей?
Старр не обернулся, буравя волшебника ненавидящим взглядом. От удара ли, от падения, но глаза молодого правителя были налиты кровью.
– Ради чего, юнец?! – Агон почувствовал нахлынувшее раздражение. Как же глуп стоящий перед ним королек. Сколько еще правителей пустят своих людей на убой в страхе потерять корону? – Ты мог остаться хозяином своей страны! Мог увидеть ее расцвет! И опустил в хаос!
– Хаос несешь ты, – выплюнул Старр. Агон только сейчас заметил, что юноша гораздо выше его, а благодаря латам кронейский владыка казался вообще гигантом. – Слуга Усмия!
Маг закатил глаза и выдохнул:
– Я уже говорил тебе об этом, юноша. Усмий мертв! Я не могу служить мертвому Богу, понимаешь?
– Ты можешь говорить об этом вечность, – прорычал Старр. – Верить усмийскому отродью я не собираюсь. Даже если и мертв Усмий, твои поступки ничем не лучше твоего мертвого Бога.
– Знаешь, – Агону стало интересно, – скажи, чем они плохи, а?
Старр оскалился, и солдаты дернулись было к пленнику, но их остановил взмах мага.
– Ну? – улыбнулся он юноше.
– Обернись, Агон, – мстительно процедил юноша. – Ты принес этим людям смерть, а их семьям горе.
– В этом мы похожи, сынок… Вот только…
– Вот только, – перебил его Старр, – я выполняю волю Халда!
Агон покачал головой:
– Халд тоже мертв, юнец. И в его смерти важную роль сыграла Лемилла.
Старр криво улыбнулся, всем видом показывая снисходительное неверие.
– Впрочем, чего мы будем вести бессмысленный спор? – Маг шагнул к юному королю и положил руку на его голову. Старр отшатнулся, но тут же оказался скручен подоспевшими солдатами.
Агон минуту изучал мысли бывшего кронейского правителя, а затем отошел и, не глядя, приказал:
– Доспех с него снимите.
Ненависть… Жгучая ненависть к усмийцу Агону – самая яркая мысль Старра. А остальное… Стыд перед погибшими солдатами, преданность мертвому Халду, почитание Лемиллы, честь, благородство… Если бы маг нашел среди чувств низложенного короля хотя бы страх, было бы легче. Но не нашел.
– Оттащите его куда-нибудь в лес, подальше к югу, и оставьте там, – хмуро добавил император. – Он хороший человек. Жаль, что его разум затмевает ненависть. Может быть, свобода укажет ему на ошибку? Своей храбростью он заслужил жизнь и свободу.
К сожалению, юный король слов Агона не слышал. Не выдержав магии чародея, он потерял сознание.
Бой закончен. Война продолжается.
Но не сейчас… Склой уже в трех днях пути отсюда, необходимо увести его за собой, чтобы не мешал. Раздать необходимые распоряжения и вернуться в столицу. Пусть старый друг опять побродит по дну Долгого залива. Жалко, что Ухлак отправился в тыл врага, подстраховать Стилета… Без него будет скучно…
И еще… Надо бы проведать запасы… В сундучке у Женарга. А то никак не сосредоточиться…
Когда Ладомар очнулся, то с тоской понял, что еще жив. В чертогах Небесного Горна не могло существовать подобной чудовищной головной боли. Такое чувство, что на глаза кто-то давит чугунными пальцами, а на лоб опустил копыто рыцарский конь и готов вот-вот перенести весь вес на ногу, чтобы окончательно раздавить голову паладина.
Во рту царила сухая горечь, рук и ног паладин почти не чувствовал. Выжил… Удивительно… Мысли путались, давление на лоб нарастало, но Ладомар все же попытался открыть глаза. И застонал.
Небо пустилось в пляс, закружилось перед взором, к горлу подкатила тошнота; голова взорвалась невыносимой болью, и воина вырвало.
