но курить бросил – как отрезало. И не только я. Лёву со Славкой тоже проняло. Это потом мы его Савой стали называть, когда его вверх и вширь поперло. А тогда он был для нас Славкой Ранежским… Вспомнилось вот.
Зеленоглазый моргнул, отвернулся – доброе слово и зверь понимает. Реально! Тут и Машка зашевелилась. Типа повернуться хотела, а потом передумала.
– Ты с кем это говоришь?
– С волком.
– С кем?!
– С зеленоглазым, ясен пень! – Может, и по-другому эту зверюгу зовут, но цвета она должна различать. Машка, в смысле, не волк. Если не дальтоник. – Договорились не жрать друг друга.
– Договорились?!
– А то! Я же нормальный мужик, если не доставать меня. Да и не так уж я люблю собачатину…
Она поерзала, укрылась с головой плащом. Я тоже. Холодно снаружи, сырость пробирает до костей, а под плащом тепло и Машкой пахнет. В смысле, ее волосами. Я ткнулся в них носом, и дремать начал. Сказали б, что с бабой в одной постели спать стану, – без прикола, только спать! – не поверил бы.
Машка зашевелилась, и я открыл глаза. Стало темно. С закрытыми глазами я картинки какие-то смотрел, а так – полный мрак.
– Ты истинно не знаешь, что такое Санут?
Я зеваю. И для этого она меня из сна вытащила?! Чтоб вопросы задавать? Не спится, так лежи молча и не мешай другому!
Еще раз зеваю и только потом отвечаю:
– Знаю! Только притворяюсь! В натуре! – Это я уже ору на нее. Зачем-то.
Машка дернулась, потом затихла. Не выпустил я ее из-под плаща. А мне вот спать перехотелось. Как отрезало. Можно и разговор какой завести. Так девка сжалась вся и сопит. Обиделась. Вот так всегда: сначала рявкну, а потом думать начинаю.
– Слышь, Машка, а когда твой Санут придет?
Вздохнула, но все-таки ответила:
– Уже пришел.
Выглядываю из-под плаща – темно, даже волчара не смотрит в нашу сторону.
– Ничего не вижу. В натуре.
– В такую ночь его не видно.
– Это в какую же?
– В такую, как над нами.
– В дождь, что ли?
Молчит.
– Так, может, его и нет сегодня?
– Есть. Я чувствую его.
Ага, еще одна чувствующая! Знал я когда-то такую. Тоже, кстати, Машкой звали. Так она за два квартала чувствовала, кто ее хочет. Вот так и со мной познакомилась, а потом к Толяну ушла. Через неделю.
– Ну ладно, Машка, спать сейчас нельзя. А чего можно? – Она стала вырываться и шипеть. Блин, прям как девочка! Я прижал ее сильнее. – Хватит дергаться! Ты говори, не дергайся.
– Ничего нельзя!
– Совсем?
– Совсем!
– И спать нельзя?
– Нельзя!
– Не проснешься, что ли, если заснешь?..
– Может, проснешься, может, нет.
Хороший ответ, понятный. Типа для самого умного.
– А когда проснешься, в порядке будешь или как?
– Может, в порядке, может, нет.
– Ну блин, ответы!
– А нет – это как?
– По-разному бывает.
И замолчала. В загадки вздумала поиграть? Ну-ну…
– Слышь, Машка, ты мне мозги не пудри. Не даешь спать, так я живо придумаю, чем нам заняться!
Ноги у девки длинные, стройные. Такими по подиуму ходить надо. А то, что тонкие, так в темноте не видно. А какие на ощупь можно проверить: ее штаны с такими же шнурками и клапанами, что и мои. Разберусь.
– Нельзя! Санут смотрит! – Девка задергалась как под током.
Не знаю, как она язык себе не откусила. Я перестал щупать ее ноги. Так и заиграться можно. Мне ведь поговорить с ней надо, а не что другое. Другое я дня два назад получил. Кайфа – ноль целых шиш десятых.
– Так уж и нельзя… Мы типа единственные, кто забрался под одеяло?
Девка замерла. Совершенно. Я крепче прижал ее. На всякий случай. Она и не пискнула. Только сказала тихо-тихо, я едва услышал:
– Так ты истинно ничего не знаешь…
Будто калеку пожалела.
– Тогда говори! – Я встряхнул ее. Не люблю, когда меня жалеют.
– Ладно, скажу. Только не дави так.
Я немного ослабил хватку и почувствовал, как она вдохнула. Глубоко. Потом выдохнула. Еще вдохнула. Пришлось напомнить, что меня дыхание ее не интересует.
– Если мужчина познает женщину или еще кого-то под взглядом Санута, то мужчина может стать женщиной или еще кем-то, – сказала Машка.
Как из книжки прочитала. Аксиому. В смысле, верно – доказывать можно, если совсем уж заняться нечем. Ну принцип я понял: секс на природе вредит этой самой природе. Кажется, чего-то из заповедей «зеленых». Слышал когда-то.
– А если в доме, то можно?..
– Пока Санут на небе, для его взора нет преград.
Еще одна аксиома. И столько торжественности в голосе, будто Машка сама ее придумала.
– Понятненько. Нигде, значит, нельзя. А если очень захочется и мужик… как бы это сказать?.. станет упорствовать в… познаниях, вот! Так у него чего?.. Свое отвалится, а другое чего-то вырастет? – Во, загнул! Так закрутил вопросец, аж сам себя удивил!
– Нет. – Машка покачала головой, и я чихнул. Не собирался, а вот само собой получилось. Когда по носу елозят волосами, и не захочешь чихать, а чихнешь. Рецепт для тех, у кого проблемы с нормальным чихом.
Ну это я отвлекся, а Машка меня ждать не стала, забубнила чего-
