Далеко внизу, в своем шатком узилище, захохотала Шейнира. Трещали и разваливались ее оковы, и своды темницы грозили обрушиться под напором жертв, принесенных Избранным.
«Осталось недолго, мой избранник», – прозвучало в ушах Элхаджа, – «иди же».
– Иду, – выдохнул синх.
Пошарив по полу, он подобрал оброненный меч, но уже не пытался пристроить его за плечо. Просто поволок за собой.
За дверью Элхадж обнаружил узкую лестницу, ведущую наверх и две недавно раскрытых ниши, где наверняка и была устроена засада.
Он, пошатываясь и поминутно хватаясь за ушибленный бок, пошел дальше, по вырубленным в горной породе ступеням. И, чем выше поднимался, тем светлее становилось; в конце концов лестница уперлась в дымчато-прозрачную перепонку. Элхадж осторожно коснулся гладкой поверхности – оказалось холодно и мягко. Как студень.
И сквозь него размытыми пятнами проступало нечто, находящееся
– Хм. – Элхадж осмотрел края странной двери.
Ни намека на замок или швы между каменной кладкой и лазом.
Раздумывая, попробовал ковырнуть когтем студенистое нечто – палец с легкостью вошел в субстанцию. Ощущение было такое же, как попробуй синх сунуть руку в застывший на холоде бульон.
– И что, я должен лезть сквозь это?
Он нерешительно потоптался на узкой каменной площадке.
А затем, положившись на волю Шейниры, сделал шаг.
… С головой погружаясь в терпко пахнущий студень.
… Вторым шагом продираясь сквозь упругую массу.
… И очутившись, в итоге, лицом к лицу с самим Отступником.
Он был стар. Так же стар, как в тех странных снах, что видел Элхадж во время своего путешествия.
Коричневая шелушащаяся кожа, красные глазки, почти стершиеся полоски на лбу и на щеках… И, словно насмешка, новенькая и чистая альсунея, подпоясанная простой бечевой.
– Ты! – прошипел старик.
И попятился, шатаясь, словно чья-то невидимая длань щелчками пыталась свалить его на пол. В подслеповатых глазах жил страх – перед неотвратимым и неизбежным.
– Я, – сказал Элхадж, – я дошел.
Старик уперся спиной в стену, дальше отступать было некуда. А Элхадж только теперь заметил, что тоннель, судя по всему, привел его в спальные покои Отступника. В том месте, где пришлось продираться сквозь студень, была самая обычная каменная кладка. Так что для Отступника Элхадж появился, шагнув сквозь стену.
– Подожди! – старый синх торопливо вскинул руки, – подожди, ты сам не знаешь, что творишь!
– Знаю, – уверенно ответил Элхадж. – знаю.
В его планы не входили долгие и задушевные беседы с Врагом. И он не стал дожидаться, когда старик повторит все то, что было в снах – а потому воззвал к Шейнире, и, получив просимое, толкнул вперед стену из призрачных частиц пепла.
– Нет! Оста…
Наверное, старик хотел крикнуть «остановись». Но не успел.
Новенькая альсунея с тихим шорохом упала на полированный пол вперемешку с чешуйками синховой кожи.
«И это все?» – Элхадж несколько мгновений недоуменно взирал на останки, – «так просто убить Отступника?»
… И услышал гул. Сперва далекий, он шел из-под земли, от самого основания Храма. Задребезжали стекла, заскребли ножки немудреной мебели по камню. Рушилась темница Шейниры, и великая мать синхов шла в Эртинойс, пребывая в Силе.
Элхадж упал на колени и сложил молитвенно руки. Он уже не думал ни о чем, да и не мог – все его существо накрыла волна панического страха, ужаса, какой только может испытывать смертный перед лицом возвращающегося бога-покровителя.
Но
«Все вы», – изрекла Шейнира, – «все вы – мои дети, и принадлежите мне, отныне и до конца мира. Так было и будет».
Элхадж сдавил пальцами виски; голова раскалывалась от боли.
И тогда Шейнира взглянула ему в глаза, ослепляя.
– А ты… Ты – первый, чья душа украсит мое новое ожерелье, и чей век будет длиться до тех пор, пока не проснется Дракон Времени.
– За что? За что, великая Мать?!!
Элхадж схватился за глаза, теперь незрячие. Вокруг него остался только мрак, жирный и липкий, в котором можно было захлебнуться.
Но перед мысленным взором Шейнира сворачивала хвост кольцами, и на шее богини уже блестело новое ожерелье Проклятых душ. Где в самой середине жарко пылал крупный рубин.
– Это и есть твоя награда? – горько прошептал синх.
На миг ему показалось, что Отступник был прав, и что, пока Шейнира пребывала в заточении, народ синхов – да и он сам – были на самом деле свободны… Гонимы, беспомощны – но свободны.
– Они все придут к тебе, – проревела богиня, – и о твоем величии будут складывать легенды.
– А утраченное зрение – слишком малая плата за то, что ты спас Эртинойс, – вкрадчиво прошептал Указующий Путь, – гордись своей участью, синх.
И они исчезли.
Воцарилась тишина, и кромешная темнота.
Элхадж остался совершенно один, рядом с тем, что часом назад было Отступником.
– Я ничего не понимаю, – прошептал синх, – ничего…
Глава 19
Начало нового пути
– Думаешь, он выживет?
Голос Эристо. Которая якобы оправилась в Гвенимар.
В ответ фыркнули.
– А ты что, думаешь, что такого крепыша так легко отправить к Фэнтару?
Голос элеана с аметистовыми глазами.
– И не такие отправлялись, – вздохнула Эристо, – я, конечно, влила ему наших снадобий, но…
– Так и не беспокойся, хранительница Границы. Шею он себе не свернул, спина цела. Отчего бы ему снова не встать на ноги? Этот ийлур еще помашет своим мечом! Черного Убийцы он, правда, лишился.
Воцарилась тишина. Только над ухом зудел невесть откуда взявшийся комар, и этот назойливый писк вернул Дар-Теену осознание того, что он до сих пор жив.
– Знаешь, даже странно, что мы вот так вот сидим рядом, – усмехнулся элеан.
– Это точно, – глухо ответила ийлура, – Храм Дракона никогда не ладил с хранителями Границы. Слишком много вы о себе возомнили, а особенно ваша Хранительница.
– Но силы служителей Великого Дракона и в самом деле велики.
– Куда уж нам, обычным воинам! – подхватила Эристо и рассмеялась, словно колокольчик звякнул.
Затем, уже спокойнее, спросила:
– Так что, выходит, квадрат восстановлен? Элхадж в Храме Шейниры, прореха в Границе затягивается, я это хорошо чувствую, и ушедшие… они покидают Эртинойс, чтобы обрести покой у богов- покровителей.
– Не все сразу, уважаемая Эристо, не все… Но возвращение Шейниры дает надежду на то, что скоро
