– И где были мои мозги? – бурчал себе под нос Гмалин. – Ведь все же признаки были налицо!
Он яростно вцепился себе в бороду.
– И Каменные лбы привязали его к самому большому столбу, и тот старший заговорун… да и с кровью раш тоже, похоже… Он повернулся к Алвуру: – Ну а ты-то куда смотрел? На соседнем же столбе висел!
Алвур сначала было принял обычный эльфийский высокомерный вид, но затем тоже вздохнул:
– Ты думаешь, что если висишь на столбе перед началом Крика гор, то у тебя есть настроение анализировать, кого куда повесили?
На это гном ничего не ответил, но на его лице нарисовалось понимающе-виноватое выражение. Они помолчали, а затем гном задумчиво произнес:
– Интересно, а в какой момент он… начал вспоминать?
Эльф пожал плечами:
– Когда я вступил в десяток, он еще точно ничего не помнил или в лучшем случае только-только начал осознавать, что он не совсем то, чем себе казался… Но, когда мы первый раз ехали в Светлый лес, он уже точно кое-что вспомнил.
Гном понимающе кивнул:
– Потому и не рискнул там появляться. Да и в Подгорном царстве тоже…
Он снова задумался, тряхнул головой и проговорил: – Может, все началось с того отката, ну, когда этот ублюдок Эгмонтер обнаружил и разбудил зачарованную в камень орду? Ведь рассеивание таких могучих и давних чар, что были на него наложены, – дело о-очень нескорое…
Трой, все это время недоуменно переводивший взгляд с одного на другого (а чего расстраиваться-то? Великий Марелборо жив и, как выяснилось, даже их побратим), тоже внезапно насупился и спросил:
– И Темное пламя, выходит, тоже он?
Гном и эльф переглянулись.
– Да нет, Темное пламя – ты, точно. ЕГО ручек я там не видел… Да и Мать раш тоже ты прикончил. Хотя… возможно, то, что Темное пламя не сожрало всех, а особенно нас с Алвуром еще на подходе – его заслуга. Но кто сейчас разберет?
– Господа, его величество ожидает вас в кабинете.
Все трое оглянулись. Перед ними стоял мажордом. Прежний… как будто ничего не изменилось и не было этих тяжких и страшных лет. Они переглянулись. Мажордом отвесил изящный поклон и указал в сторону лестницы, давая понять, что он не будет сопровождать их. И они тронулись вперед…
У дверей кабинета, когда-то принадлежавшего герцогу Эгмонтеру, Трой притормозил, окинул взглядом Гмалина и Алвура, явно пребывавших в довольно сумрачном состоянии (впрочем, что там говорить, он и сам свое состояние охарактеризовал бы даже не как ошарашенное, а как пришибленное), и решительно толкнул створку двери.
Они вошли. Кабинет был пуст. Трой недоуменно огляделся, но тут из арки распахнутых дверей, ведущих в примыкающую к кабинету личную библиотеку бывшего герцога Эгмонтера, раздался голос:
– Ну что застряли, побратимы, долго мне еще вас ждать?
Все трое переглянулись, и Трой заметил, что при этих словах напряжение, сковывавшее мышцы лица гнома и эльфа, слегка ослабло.
Их побратим крестьянин Марел… вернее, император Марелборо ожидал их, развалившись на широком канапе. Перед канапе стоял стол, уставленный полудюжиной разных бутылок и кувшинов, а также блюдами и вазонами с фруктами, копченостями, холодным жареным мясом, нарезанным крупными кусками, сырами и рыбой. С остальных трех сторон стола стояли три массивных кресла.
– Ну наконец-то, – усмехнувшись, приветствовал их император людей. – Сядем уж, что ли… Чай, пора отметить.
Все трое гостей переглянулись и… дружно уселись за стол. Марелборо, оторвавшись от изголовья канапе, ухватил какой-то кувшин и щедро плеснул прозрачной жидкости с желтоватым оттенком в хрустальные бокалы, стоявшие перед каждым из присутствующих. Поставив кувшин, он взял свой бокал и, подняв его, усмехнулся и произнес:
– Ну давайте, что ли… за победу!
Все молча чокнулись и опрокинули в рот содержимое бокалов.
– Что за… – сдавленно прошипел гном. А эльф просто вздрогнул и с явным трудом протолкнул ЭТО в глотку. Император, хвативший напиток с нарочитой лихостью, усмехнулся.
– А вот наш герцог ничего, выпил. И даже не спрашивает, что это.
Трой молча поставил бокал на стол. Еще бы он спрашивал. Обычная перегнанная зерновая бражка. А чем еще баловаться в лесных деревнях – ею да элем.
– Да уж, ваше величество, чувствуется, за последнее время у императоров людей заметно изменились вкусы, – отдышавшись, пробурчал Гмалин.
– Вашими молитвами, уважаемый гном, – насмешливо бросил Марелборо и, переведя взгляд на Алвура, добавил: – Впрочем, не одними вашими…
И Трой почувствовал, как и гном и эльф снова напряглись. Причем едва ли не сильнее, чем раньше, в тот момент, когда они трое подошли к дверям императорского кабинета.
Над столом повисла тягучая тишина. Потом Марелборо пошевелился и, протянув руку, взял со стола уже другой кувшин.
– Ну ладно, давайте плавно перейдем от крестьянина к императору.
Он вновь щедро плеснул в каждый бокал, но на этот раз по библиотеке сразу же разнесся свежий и терпкий запах, убедительно показывающий, что новый напиток вполне достоин императора людей.
Все трое опять чокнулись и сделали по глотку. Трой замер, пораженный необычными ощущениями, возникшими на нёбе и языке, а затем разбежавшимися по всему телу, гном не удержался и крякнул от удовольствия, а на лице Алвура нарисовалось странное выражение, что-то вроде смеси изумления и восторга.
– Это же… славур, – ошеломленно прошептал он. Марелборо усмехнулся:
– Я слышал, его называли и так. У бывшего герцога оказался вполне себе недурственный винный погребок. Понимал, шельмец, в напитках…
Эльф и гном обменялись быстрыми взглядами и напряженно уставились на императора. Марелборо покачал головой:
– Я выпил это только с вами, моими побратимами. И потому вашим поселениям действительно ничего не угрожает. Но Светлый лес и Подгорный трон должны заплатить.
Гном и эльф снова переглянулись, но Трой видел, что большая часть напряжения их покинула.
– Но… – начал эльф, однако Марелборо прервал его, подняв руку:
– Я думаю, что нашего общего друга и побратима стоит ввести в курс дела, а то он всю дорогу ломает голову, чего это мы тут друг на друга куксимся и следим за каждым жестом друг друга как соперники на турнире.
Трой бы сказал, что следили больше гном и эльф, причем не друг за другом, а за… Марелборо (вот, темные боги, он пока еще так и не привык к мысли, что его бывший самый тихий и незаметный побратим и подчиненный – легендарный император людей). Но узнать, чем это вызвано, он бы действительно не отказался.
– Так кто начнет? – светским тоном поинтересовался император.
Гном и эльф снова переглянулись, потом Гмалин тяжело вздохнул и открыл рот:
– Видишь ли, Трой… дело в том, что к тому, что… э-э… Великий Марелборо оказался в таком э-э… несколько нехарактерном для него состоянии, приложили свою руку гномы… ну и эльфы.
– Скорее эльфы… ну и гномы, – поправил император. – Но, похоже, наш друг не слишком много понял из твоего объяснения.
И это было сущей правдой. Трой сидел, недоуменно пялясь на всех Тройх. И тут заговорил Алвур:
– Полторы тысячи лет назад, сразу после Великой тьмы, наши вожди – прежняя Светлая владычица и прежний Подгорный царь – решили, что Великий Марелборо в качестве императора людей угрожает равновесию, установившемуся среди Светлых рас. И сдвигает его в сторону людей… – Алвур сделал паузу, давая Трою время выбраться из-под обломков, в которые превратился его, пусть и намного более сложный,
