– Думаю, они пали как воины, – не слишком уверенно предположил я; прежде мне не приходило в голову очеловечивать деревья, но для Ильяланны они и впрямь были вроде любимых родичей. – Воины часто гибнут в битвах, защищая свой род или землю.
– Но ведь это я, а не враги, погубила их своими руками!
– Вы сами сказали: иногда милосерднее отнять жизнь, чем оставить.
– Да, да, это правда.
Фея продолжала еще некоторое время всхлипывать, потом затихла, дыхание ее выровнялось, да и порез на руке покрылся бурой корочкой. Когда я перевел взгляд на ее лицо, оказалось, что женщина спит.
Я подхватил на руки легкое тело, собираясь перенести на расстеленный в углу плащ.
Лицо эльфийки и во сне не приобрело расслабленной мягкости, губы остались решительно сжаты, подбородок немного выпячен. Точно даже в грезах она противостояла неведомому сопернику. Но то, что она вот так доверчиво заснула у меня на руках, почему-то грело сердце. Меня даже посетила шальная мысль не тревожить бедняжку. Я легко мог бы подержать ее на руках, пока не проснется… Однако не следовало заблуждаться: стоит фее пробудиться в моих «объятиях», она тут же примется мстить тому, кто видел проявление ее слабости. Да и мне, если подумать, предстоит тяжелый день, нужно догнать караван. А не приведи боги, встретятся орки или хиллсдуны – еще и мечом махать… Я благоразумно пристроил леди на импровизированном ложе и вышел из палатки. До настоящего рассвета было еще часа два, не страшно, если мы позволим себе немного отдыха.
Наши спутники успели уйти очень далеко. До самого вечера мы шли, практически не останавливаясь. В рюкзаке, навьюченном на меня Ильяланной, имелись припасы Для обеда, но дневной привал решили не делать, перекусили на ходу. Солнце село, а хвост оставленного нами каравана так и не показался. Фея приказала разбить лагерь. Только к середине следующего дня у самого подножия горы, с которой мы спускались, я различил цепь темных точек. Мы еще ускорили ход и часа через два нагнали-таки последних носильщиков.
Вага бросился обнимать меня, как родного. Но стоянка вышла недолгой. Леди Ильяланна объявила повеселевшим караванщикам, что от хиллсдунской погони удалось избавиться, однако расслабляться не дала, заявив, что взятый темп лучше сохранить, поскольку вслед за разбитым хиллсдунским войском может явиться еще одно.
Я нашел глазами охранника, взявшегося тащить мой мешок, и хотел окликнуть, но меня остановил Вага.
– Не беспокойся, – сказал он, – я договорился с Дрейго, его парни будут нести твой тюк до ночного привала.
– Да я, собственно…
– Ничего, не надорвутся! – перебил дед.
Я не стал спорить. Вдвоем мы встали в колонну замыкающими.
– Что будешь делать, когда придем в Дор Хейв? – спросил он меня уже на ходу.
– Прибьюсь к каравану, идущему в Эрихею. А нет, так отправлюсь через хребет один. Хочу как можно скорее вернуться в Каннинг. Кстати, не знаешь, как скоро леди Ильяланна собирается отправиться назад через перевал?
– Думаю, недельки через две. А ты, значит, с ней вернешься?
– С ней или с кем другим. Мне без разницы, лишь бы домой.
– Жаль.
Я удивленно покосился на возницу.
– Жаль, что мы встретились вот так, что ты… что тебе надо торопиться, – пояснил он. – Пожил бы у нас в Вилейке месяц-другой, а то и третий. – Ты, Бурый, мужик ничего, только гонору по молодости многовато. Сын у меня такой же вот был, тоже ему казалось зазорно господину Орулинну лишний раз поклониться. Три года, как не стало… Уехал в Кирнею на заработки, да там и сгинул, – ответил он на мой немой вопрос. – Вот она, гордость-то, куда заводит! Хорошо хоть жениться успел. Жена с дочкой с нами живут. А то, может, передумаешь, останешься до конца лета?
– Я бы с удовольствием, но мне действительно нужно домой.
– Понимаю. Тогда и впрямь лучше дождаться, когда госпожа Ильяланна снарядит новый караван в Эрихею. Быстрее, чем она, никто через перевалы не ходит. Так что, даже если выйдешь раньше, все равно на дорогу лишних дней десять потеряешь.
– Спасибо за совет. Я обязательно ему последую. Осталось только добраться до этой вашей Кирнеи.
Но больше за те пять дней, что мы спускались с гор, а после шли по кирнейским лугам и перелескам, с нами ничего не приключилось. Когда буковые рощицы сменились настоящим лесом, караван вышел на старинную, выложенную камнем дорогу. Мудрые предки укладывали булыжники поверх специальной насыпи, но за века, а может, и тысячелетия существования ливни, травы, а также ступни бесчисленных поколений путешественников почти полностью ее сгладили. Следуя древним трактом, мы миновали неприветливые чащобы, где синие ели обступали дорогу, норовя возвратить некогда отвоеванную у них землю, а потом вновь окунулись в светлые лиственные леса. На шестой день остались позади и они, тракт убегал дальше на север, а мы свернули на слабо наезженный проселок, который после некоторых блужданий и вывел порядком подуставших караванщиков к родной Вагиной Вилейке.
У калитки в низкой редкой ограде (не забор, а так, видимость) возницу встречало все его семейство. Впереди стояла жена – пожилая статная женщина в аккуратно повязанном вокруг головы платке; сзади нее двое молодых парней, то ли работники, то ли какие-то дальние родственники. Я помнил, что единственный сын моего нового приятеля погиб три года назад. Невестка, с темными, словно подернутыми пеплом волосами, стояла рядом со свекровью с выражением скорби на лице – должно быть, но рано ушедшему мужу. Одной рукой она придерживала за плечико худенькую беловолосую девочку. Та совсем не походила на мать, видно, удалась в Вагиного сына. Тонкая длинная шея беззащитно тянулась из выреза веселого платьица в розовый горошек, короткий нос был усыпан веснушками. Про нее я тоже знал из рассказа возницы: года полтора или два назад он чуть не лишился внучки. Девочка заигралась на дороге рядом с
