Кругу не устоять. Слишком силен стал Эррэ. Убив своего близнеца, он удвоил собственную мощь. Нужно ослабить его, иначе даже с оружием с ним будет не справиться.
– А что же другие божества Круга?
– Они предпочитают выжидать, как и мой сын. Так что это будет только наша война.
– Как ты собираешься поубавить силы Господина Светлых Желаний? – деловито осведомилась Ильяланна, словно они обсуждали не судьбы мира, а что купить на рынке к завтрашнему обеду.
– Кто-то должен занять место Темного в Круге.
– Кто-то?
– Бессмертный или человек, сердца которого коснулась истинная тьма. А истинная тьма может быть порождена только светом!
– Я не понимаю тебя, Новис.
– Придет время – поймешь.
– Но как может человек или даже перворожденный стать божеством?
– Здесь, как в игре в «Четыре Короля»: если одна из фигур потерялась, можно положить на ее место простой камешек и продолжить партию. Но сначала нужен клинок. – Богиня любовно коснулась пальцами ритуального кинжала, положенного феей на алтарь.
– Почему не воспользоваться Мечом Откровения? – предложила бывшая жрица. – Я сумею получить его не позднее…
– Потому что тот, кто возьмет в руки Меч Откровения, не может солгать, а значит, не сможет и подобраться достаточно близко к Эррэ, – перебила Прекраснейшая. – Тебе придется придумать, как сделать из Ключа меч. Пусть он пока остается в твоей семье, и пусть изменения останутся в тайне.
– Я выполню твою волю, Новис, – в третий раз склонила голову Ильяланна.
– До встречи. – Богиня благожелательно кивнула эльфийке и исчезла, только над алтарем остался витать нежный запах яблоневых кущ, смешиваясь с ароматом цветов, разбросанных на жертвеннике.
Эва прониклась ко мне странной молчаливой симпатией. Она ничего не говорила, но подолгу оставалась рядом, застенчиво улыбаясь, когда мне удавалось поймать ее взгляд. И игры у нее были такие же тихие, как она сама. Но большую часть времени девочка вышивала. У нее были дорогие стальные пяльцы с меняющимся диаметром и богатый набор шелковых нитей.
– Она у нас настоящая мастерица! – с законной гордостью сообщил мне как-то Вага. После обеда мы вышли посидеть на завалинке. Это был мой третий день пребывания в Кирнейской долине и третий визит к старику. Дни стояли теплые, но не душные. Томительная жара придет сюда ближе к середине лета, а может, здесь всегда так, одновременно свежо и солнечно, не знаю. – Ну-ка, Эва, покажи господину Раэну свои вышивки, – предложил между тем возница.
Я думал, внучка застесняется. Но она с готовностью отложила работу, детская ладошка смело обхватила меня за палец и потянула за собой к дому. Я послушно последовал за маленькой молчуньей.
Комната девочки была угловой, окна выходили на задний двор, заросший резедой и мятой. Но ничего этого не было видно сквозь занавешивающие окна золотисто-коричневые шторы. Войдя, я остановился на пороге. Весь Вагин дом был буквально пронизан светом; широкие оконные проемы с редким переплетом и вставленными в него крупными кусками стекла свободно пропускали солнечные лучи. Но здесь царил «позолоченный» полумрак. Мне трудно передать это ощущение – будто я очутился внутри старого, чуть выцветшего, но оттого не менее драгоценного гобелена. Я даже не сразу понял, что просвечивающие сквозь шелковую занавеску листья не растут на дереве за окном, а вышиты золотой нитью на тонкой ткани. Вообще все здесь было золотых, бронзовых, горчичных и коричневых оттенков. Словно бы мы вошли в осенний лес, а не в детскую спальню.
– Очень красиво, – обведя комнату взглядом, искренне похвалил я и уже собирался выйти. Но Эва потащила меня вглубь, к маленькому столику, стоящему как раз у окна, прикрытого занавесями. Здесь лежал натянутый на деревянную раму шелковый лоскут. Вышитая на нем картина тоже представляла собой натюрморт из золотых листьев. Рядом на столешнице я заметил то, что послужило прототипом для вышивки – длинный, похожий на тело рыбки лист с частыми параллельными прожилками. Цвет его в точности совпадал с оттенком выбранных девочкой ниток.
– Это лист майлинеру? – Я протянул руку, но девчушка опередила меня, схватила лист, прижала двумя руками к груди, в глазах появился страх пополам с отчаянием и… Я отшатнулся, слишком много недетских чувств было намешано в этом взгляде. – Не бойся, я не возьму, – попробовал я успокоить юную вышивальщицу. Но, видимо, мой жест разрушил хрупкое детское доверие. Эва повернулась ко мне спиной, продолжая прижимать заветный листок и словно бы прикрывая его от меня своим телом. Я лишь несколько секунд растерянно глядел на белый затылок, потом сообразил, что ответа не дождусь, и тихонько вернулся к ее деду, на улицу.
– Кажется, я напугал твою внучку, – виновато сообщил я Ваге. – У нее на столе такой золотистый листок. Я хотел взглянуть, а ей не понравилось.
– Да, этот ее лист… – Лицо Ваги тотчас погрустнело. – Никак не может позабыть их лес, – покачал он головой. – Но ничего, – старик снова приободрился, – пройдет со временем!
– Послушай, – решил я сменить тему и задал интересующий меня вопрос: – Где-то здесь неподалеку должна быть арчайдская деревня. Не знаешь, случайно?
Вага покосился на меня удивленно:
– Есть тут лисье логовище недалеко. Только тебе зачем?
– Хочу посмотреть, как живут оборотни, – почти не покривил душой я. – Ну и спросить про одну знакомую.
– А-а-а… – со значением протянул старик. – Тогда слушай. Найти деревню – дело нехитрое. Если пройти до конца по нашей улице, а сразу за околицей свернуть на восток, то скоро выйдешь на натоптанную лесную дорогу. Ее хорошо видно – широкая и ровная, почти не петляет. По ней дойдешь до большого пня…
